Форум
"Жизнь после 7 канона": "Старик", ГП, джен, мини, PG
rakugan: Название: "Старик". Автор: rakugan. Бета: ddodo. Жанр: мини. Герои: ГП и другие. Категория: джен. Рейтинг: PG Дисклеймер: Все права принадлежат Дж.К. Роулинг. Примечания: Фик написан на фест «Жизнь после седьмого канона», посвященный д/р АБ.
Ответов - 47, стр:
1 2 All
rakugan: Утром, когда пришла Эми, он уже не спал. Он вообще спал теперь мало — так, дремал минут по десять, потом опять открывал глаза и пялился в темноту. То болело что-нибудь, то кровать казалась слишком жесткой, будто матрас вытесали из дерева, то просто в голову лезли всякие мысли. Так вот и ворочался, не мог уснуть. Раньше пробовал читать по ночам, но глаза быстро начинали болеть. Надо бы заменить стекла в очках на более сильные, да сколько ж можно? И так уже для него подбирают самые мощные линзы. Вдобавок правый глаз начал как будто затягиваться пленкой — моргаешь, трешь его, а картинка все равно расплывается. Эми принесла какие-то капли, но он не стал капать. Не хотелось. Ничего уже не хотелось. Этой ночью, уже под утро, его навестил Сириус. Легкий, быстрый, молодой, и спина прямая-прямая — ни дать ни взять испанский гранд с картины. Не то что он сам — грудь ввалилась, на исхудавшие ноги с узлами выпирающих темных вен смотреть противно. Прикрыл их одеялом, чтоб не позориться, попытался ровнее сесть в кровати. А Сириус все смеялся: — Что-то ты, крестничек, совсем обленился. Сколько можно валяться — смотри, какая погода хорошая! И луна полная. Гулять да гулять... Он прокашлялся — в горле запершило. — Ты за мной? Что, уже?.. — Пока нет, — Сириус улыбнулся. — Но скоро. Там тебе привет передают. Давай уже, не задерживайся тут. Он попробовал пошутить: — Можно подумать, я вам там очень нужен. Старый, страшный... — Дурак, — ласково сказал Сириус и ушел. А он все не мог отдышаться, словно после долгого бега. Потянулся за стаканом с водой, попил. Постепенно сердце успокоилось, перебои прошли. Потом еще долго лежал, думал. Так, видно, и задремал незаметно. А только проснулся — Эми пришла. Сейчас она раздвигала шторы, поправляла брошенную на кресло одежду. Поставила перед ним на одеяло поднос с завтраком — яйцо всмятку, овсянка, слабый чай. Ничего жареного, жирного, острого. Целитель запретил. — Когда я умру, — сказал он Эми, — смотри, чтоб меня похоронили в той синей шерстяной мантии, ну, которая самая приличная. Обязательно. Не забудь! — Дедушка, — засмеялась она, — да ты уже сто раз говорил! И с чего это ты вдруг умирать собрался? Тебе еще жить да жить. Ну-ка, выше нос! Смотри, какая погода хорошая. — То-то и оно, — сказал он. — То-то и оно, что хорошая. А ты смотри мне про мантию! Но Эми уже убежала. Он посидел еще немного, съел пару ложек овсянки, попробовал яйцо. В последний год вся еда казалась невкусной и горькой. Целитель сказал, это из-за печени. Или просто старость? Но оставить завтрак нетронутым нельзя — Эми потом замучает, будет сидеть рядом и следить, чтоб он проглотил все до крошки. Надо незаметно прибрать. Где же эта палочка, будь она неладна? Сунул руку под подушку, потом поискал на прикроватном столике. Наконец палочка нашлась в кармане штанов. Evanesco получилось только с третьего раза, да и то не полностью. Ну и черт с ним. Размазал остаток каши по тарелке, чтоб казалось меньше, допил чай. Все, хватит лентяйничать — уже со дня на день конец, а у него еще не все готово. Надо проверить карманы синей мантии — так, а Эми он про мантию сказал?! Вроде да... Или нет? Надо напомнить еще разок. Забудет ведь, точно забудет, у нее столько дел, голова кругом. А то и вовсе новую купит, не дай Мерлин... Отставив поднос, он вылез из кровати и, нашарив босыми ногами тапки, дошел до шкафа. "Старый пень", — привычно сказало зеркало на передней створке. Он так же привычно не стал туда смотреть. Не на что там глядеть. Распахнул створки шкафа, отодвинул в сторону аккуратно выглаженные рубашки, брюки, легкие мантии, теплые мантии... У Эми все развешено по порядку. Нашел ту самую — синюю, почти не ношенную. Эми купила ее пять лет назад, когда его приглашали в Хогвартс рассказывать про войну с Волдемортом. Сунул руку в правый карман. Пальцы нащупали маленькую, словно игрушечную, плетеную корзинку. Он перенес корзинку на кровать. Прикрыл дверь поплотнее и только потом произнес увеличивающее заклятие. Корзинка вмиг выросла, приминая одеяло. Она тоже была новенькая, неиспользованная — в свое время, когда Эми только родила первенца, ей подарили коляску, а к ней прилагалась эта переноска для младенцев, но в ней так ни разу никого и не носили. Джонни, как подрос, одно время любил забираться туда и играть, будто это кораблик. Но потом ему надоело, и корзина перекочевала в чулан. Он вдруг забеспокоился — а сможет ли нести ее? Положил для пробы пару толстых книг, взвесил на руке — вроде ничего. Хотя далеко так не уйдешь. Впрочем, может, там и не надо будет много ходить... Сел на кровать и принялся перекладывать содержимое, проверяя, все ли на месте. Одеяльце, пара пеленок, распашонка, ползунки, чепчик... Игрушечный медвежонок, погремушка, пустышка... Все это он в свое время незаметно утащил из шкафа внизу. Дети уже выросли, эти вещи никому не нужны, да и не заметит никто пропажу одной распашонки. На самом дне лежала большая коробка с нарисованными на ней бабочками — упаковка детской смеси. Он ее купил с год назад, когда еще мог ходить. Тоже вот так перебирал припасенные вещи и вдруг с ужасом сообразил, что не подумал о главном. А чем он кормить-то ребенка будет?! Грудью, что ли? Вот ведь старый дурень! Хорош, нечего сказать... Тогда пришлось натягивать на мгновенно занывшие ноги уличные ботинки — не в тапках же выходить в свет — и отправляться через камин в Косой переулок, где был большой детский магазин. Он пробыл там чуть не целый час, купил заодно набор квиддичных мячей для Джонни и волшебную железную дорогу для Марка. Потом, наконец, добрался до отдела детского питания. Попросил сухое молоко — "ну, которое для младенцев". Молоденькая продавщица прощебетала: "Вы имеете в виду смесь? Вам какую?". А он и понятия не имел. Джинни кормила всех детей сама, так что в смесях нужды не было. Ткнул пальцем в первую попавшуюся яркую коробку. Продавщица предложила заодно бутылочку с соской, он обрадованно согласился, потому что сам бы не сообразил. Совсем голова стала дырявая... Потом, уже дома, пока дети сдирали упаковки с подарков, тайком пронес коробку наверх и спрятал в корзинку. Ну, а сейчас вроде все есть. Главное, чтоб Эми не забыла про мантию. Надо еще разок ей напомнить. *** Проверив и спрятав на место корзинку, он умылся, оделся и еще с час занимался другими делами. Достал из стола и проверил толстый светло-желтый конверт — там были аккуратно сложены завещание, бумаги на дом, адреса друзей и родственников, кому надо будет сообщить о его смерти. Большая часть списка была уже вычеркнута. Это те, кому сообщать не надо, — они и так ждут его на той стороне. Да, там уже чуть ли не больше родных людей, чем здесь. Прожить почти сто лет — не шутка, даже в мире волшебников. Все уходят... Вот Гермиона, пожалуй, протянет еще лет десять, если не больше. Она хоть и сдала после смерти Рона, но все равно намерена работать до последнего дня — столько дел, куда тут умирать? Это он пятнадцать лет назад согласился выйти в отставку — ну и зря. С тех пор и стал дряхлеть с пугающей скоростью... Проверив все документы, он окончательно успокоился — вроде все в порядке. Спустился вниз. Дети играли в квиддич в саду, Эми возилась на кухне. Он сел в гостиной на стул — надо же, всего-навсего по лестнице спустился, а уже чуть не задохнулся. Как же он там будет? Хотя в том мире вроде никаких болячек уже не чувствуется... Он толком не помнил. Так давно все было. Как в тумане. На столе лежал толстенный фолиант семейного альбома — наверное, вчера с гостями смотрели, да так и бросили Негнущимися, корявыми пальцами потянул альбом к себе. Старые, знакомые колдографии... Начинается со свадьбы Джейми — жених заметно нервничает, светловолосая большеглазая невеста мечтательно улыбается. Рядом стоят родители жениха — Джинни, располневшая, но все еще молодая, и он сам, в дурацкой парадной мантии. У него тогда было заметное брюшко — разъелся от спокойной жизни. Помнится, на свадьбе Джордж, смеясь, ткнул его кулаком в живот и сказал: — Сразу видно, Гарри, до чего у тебя опасная работа! Конечно, сражаться с отбивными и пудингами — это не хухры-мухры. Но ты не давай им спуску, так их, брат! Чуть дальше на колдографии — дедушка и бабушка жениха. Молли в большой шляпе с цветами, прижимает к глазам кружевной платочек — и почему женщины всегда плачут на свадьбах? Под руку она держит Артура, сияющего, как начищенный до блеска котел, и в новом ярко-оранжевом галстуке — настоящем магловском! Рядом с Джеймсом — Альбус, недовольный тем, что его заставили сменить джинсы и футболку на костюм, и Лили в кремовом платье. Она была подружкой невесты. За ними Тедди Люпин, обнимающий Викторию, — они поженились двумя годами раньше, и у Виктории под платьем уже заметен растущий живот. С другой стороны — длиннобородый мистер Лавгуд в малиновой мантии и "свояки", то бишь родители невесты: сдержанный, солидный Рольф Скамандер и Луна, умудрившаяся и в пятьдесят лет сохранить все то же нездешнее, мечтательно-счастливое выражение лица. Она помахала ему рукой с колдографии. Надо бы ей написать... Давно не писал. Хотя бы открытку. Он принялся листать альбом дальше. Вот Джеймс и Мелинда в свадебном путешествии. Ворох кружев, любопытные большие глаза следят за колдографом — это полугодовалая Эми. Дальше Эми в коляске, на игрушечной метле, в школьной мантии, с дипломом Академии зельеварения в руках. И вот уже она сама в свадебном платье, а дальше опять пошли детские фотографии… Он и сам не знал, почему после смерти Джинни из троих детей и десятка внуков решил переехать именно к этой внучке — Эми Поттер, в замужестве миссис Ремус Люпин. То ли потому, что она была любимая, старшая, самая первая; то ли потому, что походила на бабулю Луну, такая же забавная и необычная… Во всяком случае тут ему было хорошо и уютно. Жаль только, что возраст уже не позволял многого. Пару лет назад попробовал было поиграть в квиддич с Джонни — потом пришлось вызывать целителя. Тот около часа колдовал над ним с палочкой, сокрушенно качая головой: "Сложный перелом, в таком возрасте... Вам надо быть осторожнее, мистер Поттер!". Узнал, надо же... Его до сих пор многие узнавали. Герой войны, победитель, глава аврората на протяжении стольких лет. Писали его биографии, брали интервью. Ему всегда было стыдно от такого внимания — ведь было множество людей, которые куда больше заслужили эти почести. Но они умерли, и о них забыли. Нечестно. Пытались, особенно поначалу, расспрашивать его и о Старшей палочке, и о том, что произошло тогда, много лет назад, в лесу, и о значении странной фразы, выкрикнутой им в пылу сражения с Волдемортом, — "Я видел, чем ты станешь"... Он отказывался отвечать. Он не хотел ни говорить о тех днях, ни вспоминать. Тем более сейчас, когда все дела уже сделаны, все долги розданы, и последнее из дел — плетеная корзина для переноски младенцев — ждет его в комнате наверху.
rakugan: *** Пока не родился Джейми, он мало что понимал в детях. Как-то не приходилось иметь с ними дела, если не считать крестника. Но тот хоть был уже немного похож на человека... А когда ему дали подержать белый сверток, из которого выглядывало красное личико, сморщенное, словно печеное яблоко, он пережил, должно быть, самый ужасный момент в своей жизни. Сверток, за мгновение до того сонно спавший, вдруг стал выгибаться, дергаться, а потом громко орать. Непонятно было, как крохотное существо может кричать с такой силой. Он тогда с перепугу чуть не уронил ребенка. К счастью, тут же подскочила Молли, счастливо улыбаясь, перехватила младенца: — Маленький! Он же сейчас пукать будет! И вправду: Джеймс, оказавшись у нее на руках, громко пукнул, с облегчением затих и мгновенно уснул опять. А он-то страху натерпелся... Похуже, чем на войне, честное слово. Но Молли тогда у них недолго пожила. Они с Джинни постоянно ссорились. "Мама, зачем ты надеваешь Джеймсу кофточку? Здесь и так жара, как в Африке! Целитель сказал, вредно его кутать!". "Да что он понимает, этот целитель? Молодой совсем, должно быть, детей и в глаза не видел. Ты хочешь застудить ребенка?!". Кончилось тем, что Молли уехала, и они с Джинни остались с младенцем один на один. Наверное, это было к лучшему. Пришлось взять на работе отпуск, зато всему научился: и купать, и гулять, и менять подгузник... Потом у Джеймса стали резаться зубки, и он постоянно рыдал, а вокруг все разлеталось и падало от стихийной магии. Тогда-то его и стали посещать эти сны. Из-за ребенка они с Джинни спали урывками, так что, казалось, должны были отключаться, едва коснувшись головой подушки. Но вместо этого приходили навязчивые кошмары, в которых он терял и не мог найти Джеймса. Метался по какому-то огромному зданию, распахивал бесчисленные двери, сбегал и поднимался по лестницам, но везде было пусто, безлюдно, чисто — ни соринки, ни брошенной бумажки. А между тем он точно знал, что оставил сына где-то здесь, но никак не мог его отыскать. Временами ему мерещился слабый плач, похожий на мяуканье — так плачут совсем маленькие дети, — и он бежал на голос, несся по громадному, пустому, залитому солнцем пространству, похожему на вокзальный перрон. Но белого свертка нигде не было, голос уже не был слышен, и он так и стоял один в полосе света, растерянный и отчаявшийся. Потом сердце подскакивало чуть ли не к горлу от страшной догадки — а вдруг Джеймс упал на рельсы? ведь с минуты на минуту может прийти поезд! — и он, как безумный, спрыгивал с платформы и бегал среди путей, выскакивал за пределы вокзала, вглядывался в дрожащий от жары воздух. Но везде были только рельсы, блестящие, как расплавленное серебро, семафоры, стрелки, чуть гудящие под ветром электропровода над головой — и пустота. И тишина. От таких снов он просыпался в ледяном поту и тут же вскакивал, чтобы посмотреть на ребенка. Джеймс спал с ними, его кроватка с одной снятой стенкой была придвинута к их большой кровати, чтобы Джинни могла кормить ребенка ночью, не просыпаясь. И сын, конечно же, был там — разнеженный, теплый, спал на спине, раскинув ручки в стороны. Он ложился опять, но подолгу не мог уснуть. Он с первого же раза понял, что означают эти сны. Но не хотел в это верить. Сейчас он и сам не знал, почему не взял ребенка тогда, на вокзале Кингс-Кросс, куда попал не то в забытье, не то в состоянии клинической смерти, когда в него ударила авада. Послушался Дамблдора... А надо ли было? Понятно, что это кусок души Волдеморта — но это же был ребенок. Тогда он этого не понимал. Как все подростки, он боялся детей, да и вообще это было что-то чужое и непонятное. Ребенок показался ему отвратительным — что да, то да. Но как знать, может, и Джеймс показался бы ему тогда отвратительным — со всеми своими криками, слюнями от режущихся зубов, какашками, мокрыми подгузниками, красной сыпью, которая начиналась у него по всему тельцу, стоило Джинни съесть что-нибудь не то? Он никогда никому не рассказывал об этих своих мыслях, как и о том, что случилось на вокзале. Ни единой живой душе. Даже Джинни. Только Луне рассказал однажды, и то под огневиски. Луна сказала, что он должен был взять ребенка. Он разозлился — да что она понимает? Но время шло, а мысли не отступали, как бывает, когда ты вроде бы и прав, и все хорошо, а на душе отчего-то мерзко, и кажется, что ты сделал что-то очень подлое... Несколько лет назад, уже живя у Эми, он начал задумываться о смерти — в конце концов, не вечно же он будет жить. Тогда-то и стал потихоньку собирать корзинку. Сам понимал, что это глупо. Во-первых, кто сказал, что он попадет в то же самое место? Ведь все это могло существовать только в его мыслях... Во-вторых, насколько он помнил, на вокзале все нужное появлялось само собой. Стоит ли возиться, складывая распашонки и чепчики? Но он не хотел рисковать. Мало ли что. *** За обедом он задремал, когда заскочивший на перерыв Ремус что-то рассказывал о новостях Отдела тайн. Потом было очень стыдно. Ремус так интересно говорил, просто отчего-то вдруг стало клонить в сон... Эми посматривала на него с тревогой, и он знал, о чем она думает: дедушка совсем плох. Он и сам почему-то опять забеспокоился, засуетился. Мелькнула мысль, что он ведет себя прямо как Джинни перед родами: у той тоже каждый раз просыпался инстинкт, и ее тянуло обустраиваться, словно птицу в гнезде. Сказал Эми, что пойдет прилечь. Но, поднявшись наверх и посидев на аккуратно застеленной кровати, решил опять проверить корзинку. Сам знал, что все там на месте, но глупая старческая тревога — мало ли что? мало ли как? — не давала покоя. И про мантию забыл напомнить Эми! Надо записать... Дурацкая все-таки штука память. События, которые уже лет пятьдесят как миновали, он помнил преотлично. А вот сегодняшнее утро вспоминалось, словно сквозь вату. Приходил Сириус? Или это приснилось? Надо Эми спросить... Внучка была легка на помине — застала его врасплох, когда он перекладывал содержимое корзинки. Стояла на пороге и изумленно смотрела на разбросанные поверх одеяла детские вещи: — Я пришла спросить, как ты тут, не нужно ли чего... А зачем тебе это все? Он, не зная, что ответить, растерянно сжимал в руках корзину: — Это ничего плохого... Джонни и Марк давно выросли, им не надо... а я хотел Гермионе... у нее скоро будет правнучка, еще одна... Отговорка была глупейшая, и он сам это понимал. Но так, на ходу, ничего более правдоподобного не придумалось. — Так что же ты не сказал? — спросила Эми. — У нас ведь много детских вещей. Давай я еще соберу, и отправим ей совой. — Нет... ну, то есть, потом... Он жалобно посмотрел на внучку, не сводившую с него пристального взгляда. Потом Эми внезапно встрепенулась, отбросила волосы со лба. — Мне надо сходить кое-куда. Если что-то будет нужно, позовешь Джонни, хорошо? Я скоро. Он торопливо закивал, и Эми ушла. Едва за ней закрылась дверь, он покидал все вещи в корзину и уменьшил ее. Дернулся, думая, куда бы спрятать, — а вдруг Эми унесет? Сунул было в ящик стола, подпер для верности пресс-папье, запер на ключ. Теперь с помощью акцио не достанешь... Потом спохватился, что не знает ведь, когда корзина понадобится. Опять достал из стола, положил в карман синей мантии в шкафу. Дыхание уже перехватывало, грудь сдавило, левая рука еле двигалась. Посидел, попил воды, отдышался. Нет, в карман нельзя, вдруг найдут, вынут? Надо зашить в подкладку, вот! В восторге от собственной идеи он опять кинулся искать палочку и обнаружил ее в складках покрывала. Попробовал наколдовать иголку — выходили все какие-то кривые толстые гвозди, но он старался, как мог, и наконец одна получилась, как надо: относительно прямая и даже с ушком. А что толстая — так ничего страшного, можно делать стежки прямо через ткань мантии. Все равно на покойника, какая разница... Шить было трудно даже в очках — ничего не разглядишь. Пришлось работать почти вслепую, и временами иголка больно втыкалась в палец. Но наконец он закончил и, отодвинув мантию подальше от глаз, полюбовался результатом своих трудов. Ткань, правда, немного стянулась и перекосилась, зато нитки синего цвета, так что никто ничего не заметит. Лишь бы теперь Эми не забыла, что хоронить его надо именно в этой мантии! Но это же последняя воля... должна уважить... А вдруг она догадается, для чего на самом деле корзинка? Подумает, что дедушка окончательно спятил. Конечно, ей узнать неоткуда... Разве что Луна рассказала. Она всегда любила Эми, много с ней возилась. Повесив мантию в шкаф и спрятав иголку в ящик стола, он сел отдохнуть. Кажется, все готово... И тут в очередной раз, как острый укол иглой в сердце, вернулась мысль, которую он старательно гнал от себя все эти годы. А есть ли там до сих пор этот ребенок? Конечно, в вечности ничего не меняется — но вдруг его забрал кто-то другой? Или он просто исчез? Тогда зря, все зря. Неужели бывают ошибки, которые нельзя исправить? Лорд Волдеморт в свое время пытался убить годовалого ребенка; он, Гарри Поттер, бросил беспомощного младенца… История замыкается в кольцо. Он затряс головой, отмахиваясь от непрошеной мысли, привычно и быстро стал думать о другом. О солнце за окном, об обеде, о правнуках. Но страх все равно засел где-то внутри и не уходил. Может, написать Луне? А вдруг она ответит, что ребенка там нет? Луна ведь всегда говорит правду. Хватит! Не думать, не думать, ни о чем думать... Сосредоточиться на ноющей боли в ноге — наверное, завтра пойдет дождь, нога всегда так болит на перемену погоды, — на орущем внизу колдовизоре, на чем угодно... Дверь открылась. На пороге стояла Эми, чуть запыхавшаяся, в покрытых пылью уличных туфлях. Он молча смотрел на внучку. — Я вот купила тебе, — она протянула ему какую-то яркую большую штуку. — А то ведь забудешь... Он взял это шуршащее и мягкое, поднес ближе к глазам, рассматривая. Упаковка одноразовых подгузников. Самый маленький размер. Для новорожденных. — Fin —
Sige: rakugan пишет: Но вместо этого приходили навязчивые кошмары, в которых он терял и не мог найти Джеймса. Метался по какому-то огромному зданию, распахивал бесчисленные двери, сбегал и поднимался по лестницам, но везде было пусто, безлюдно, чисто — ни единой соринки, ни брошенной бумажки. А между тем он точно знал, что оставил сына где-то здесь, но никак не мог его отыскать Какой знакомый сон. Всем мамам, наверное, снится. Как насчет пап - не знаю... Очень убедительный у тебя старик Гарри получился. И его решение, и состояние его навязчивое, и сборы эти. А Эми - действительно истинная внучка Луны, да :-)
alexi: rakugan Сюда по тому, что Эми принесла Гарри упаковку подгузников, ему уже не надо спрашивать Луну и бояться, что ребенка там больше нет. Это радует. Иначе все его старания, тревоги и надежды оказались бы пустыми. Печально, но красиво. Спасибо.
Мильва: rakugan пишет: Упаковка одноразовых подгузников. Самый маленький размер. Для новорожденных. Потрясающе. Спасибо.
Джекки: rakugan Светло и грустно.
Мистери Реддл: Об одном и том же пишем, только разными сюжетами:) Порадовала очень! Спасибо.
alleanza: Вот, оказывается, какое у людей представление о свете :) Господа Джекки и Alexi, можно из чистого любопытства поинтересоваться, что именно несет для вас в этом фике в красоту или свет. Надежда на то, что Гарричка-таки найдет где-то там, на вокзале, этого ребенка, которого он так и не решился подобрать когда-то? Alexi, Сюда по тому, что Эми принесла Гарри упаковку подгузников, ему уже не надо спрашивать Луну и бояться, что ребенка там больше нет. Это почему?
alleanza: Ох, прошу прощения у автора. В очередной раз снимаю шляпу, это безусловно :) Только твои тексты вызывают у меня такие однозначные эмоции - либо передергивает, либо восхищает
Fly: сильно... траковка канона специфическая, но - сильно. респект.
sculd: rakugan спасибо
rakugan: Sige Спасибо :) alexi alexi пишет: Иначе все его старания, тревоги и надежды оказались бы пустыми. А я не знаю на самом деле, как там все обернется... Поэтому и открытый финал. Ведь действительно бывают ошибки, которые не исправить. У меня более пессимистичный взгляд на исход дела. Но мало ли - вдруг и вправду все будет хорошо? Мильва Джекки sculd Спасибо :) Мистери Реддл Мистери Реддл пишет: Об одном и том же пишем, только разными сюжетами alleanza Этот конкретный - передергивает, я знаю :) Fly Спасибо :) А почему трактовка специфическая?
Fly: rakugan Ну, у меня не создалось впечатления, что то, что Гарри видел на "вокзале" - это *ребенок*. Т.е. я знаю, что часть фэндома прочитала эту сцену именно так, но мне это непонятно, если честно. Там достаточно четко описано нечто, весьма напоминающее Риддла из 4 книги - то самое, что Питтергрю в котел на кладбище бросал. В фильме его, кстати, на удивление адекватно изобразили.
Астис: замечательно. спасибо.
Riste: очень, очень сильный фик. *опять прощай рабочий день - но этот фик стоит того, чтобы его прочитать даже в ущерб родной конторе* :) rakugan, ты умеешь писать удивительно пронзительные вещи, смотреть с неожиданной стороны. Это - твой талант.
Гиллуин: Я в полном восхищении. Наверное, это лучшая из твоих вещей.
Astre: rakugan Мне очень понравилось.
alexi: alleanza Господа Джекки и Alexi, можно из чистого любопытства поинтересоваться, что именно несет для вас в этом фике в красоту или свет. Надежда на то, что Гарричка-таки найдет где-то там, на вокзале, этого ребенка, которого он так и не решился подобрать когда-то? Наверное, я неправильно высказала мысль, когда сказала: "Печально, но красиво". Хотела сказать: "красиво написано" цитата: Сюда по тому, что Эми принесла Гарри упаковку подгузников, ему уже не надо спрашивать Луну и бояться, что ребенка там больше нет. Это почему? Я так поняла, что Гарри испугался, что ребёнка может там больше и не быть и хотел спросить Луну об этом. Может, написать Луне? А вдруг она ответит, что ребенка там нет? Луна ведь всегда говорит правду. И когда пришла Эми с упаковкой подгузников, то понимаешь, что она каким-то чувством догадалась о мыслях, мучивших Гарри и тем самым отвечает на его, оставшийся не заданным, вопрос. rakugan Но мало ли - вдруг и вправду все будет хорошо? Уверена в этом.
Ольга: rakugan Спасибо, это то, что мне хотелось прочитать. Читая книгу, я упорно воспринимала то, что было на вокзале, именно как ребенка, и то, как его бросили под стулом, жутко коробило. Если бы еще бездетная женщина писала... У меня тоже типовой кошмар - бегаю, ищу ребенка :) Впрочем я отвлеклась. Спасибо еще раз.
plqy lock: замечательный рассказ Вы, кажется,потрясающе освоили этот мир как, знаете,про одного человека говорили, что, вот, некоторые знают о существовании некой комнаты, а он туда заходит, даже не думая спасибо,правда
kos: rakugan Очень хороший рассказ! Такой старик узнаваемый, печально думать, что это Гарри таким стал. И идея с ребенком мне тоже нравится. Почему Дамблдор считал, что ему уже не помочь? А вдруг можно как-нибудь? И очень трогательно читать, как Гарри туда собирался - будто правда на вокзал. Спасибо!
Гиллуин: Не успела вчера написать. Мне нравится в этом фике не идея (она меня не трогает), а именно описание состояния, такое необычайно старческое. По-моему, очень сложно его описать, и в фэндоме это удавалось единицам. Хотя это очень интересно, там есть о чем писать. Но мы все еще молоды, вот в чем штука.
Squirry: Замечательно. Закрывает одну из главных - для меня - "дырок" в седьмой книге. Больше всего меня покоробил этот момент с брошенным младенцем (а я восприняла его именно как ребенка: выглядит как младенец, плачет, как младенец, - чем же это еще может быть), которому отказано было в какой бы то ни было милости в посмертном существовании. Замечательный Гарри. Спасибо.
rakugan: Fly А, понятно. Просто на мой взгляд ребенок все равно ребенок. Даже если выглядит как-то странно. Недоношенные дети, например, тоже на людей бывают похожи очень отдаленно (те, кто меньше килограмма). И ничего :)) Плюс еще, мне кажется, важно, что мы видим его в восприятии _подростка_. А подростки, особенно у которых не было младших братьев и сестер, детей зачастую побаиваются и недолюбливают. От самого ребенка это никак не зависит - просто такое свойство возраста. Астис Riste Гиллуин Astre Спасибо :) Ольга Искать ребенка во сне - это, наверное, типовой кошмар любой матери :) Я именно по этой причине - что писала детная женщина, - думаю, что Роулинг в этой сцене не согласна с поведением своих персонажей. Просто не говорит этого впрямую, оставляя на волю читателей, как это понимать. plqy lock kos Squirry Спасибо :) Гиллуин Гиллуин пишет: Мне нравится в этом фике не идея (она меня не трогает), а именно описание состояния, такое необычайно старческое. Спасибо. Я старалась.
svengaly: rakugan Грустно все это. И брошенный ребенок, и то, что он брошен навсегда - мне не верится в счастливый исход. Пожалуй, отныне "корзинка для младенца" станет для меня символом того, что как ни суетись, а сделанного не переделаешь. Разве что в следующей жизни. Спасибо за замечательный рассказ rakugan пишет: История замыкается в кольцо. И это нам близко
rakugan: svengaly svengaly пишет: Грустно все это. И брошенный ребенок, и то, что он брошен навсегда - мне не верится в счастливый исход. Пожалуй, отныне "корзинка для младенца" станет для меня символом того, что как ни суетись, а сделанного не переделаешь. Разве что в следующей жизни Собственно, именно такая идея у меня и была... Спасибо Вам.
Мистери Реддл: Вот что меня поражает во всем обсуждении, так это что все поголовно, даже умные люди прицепились к форме младенца. Люди, а если бы Волди был там в виде змеи, Цахеса Циннобера. Квазимоды, какого-то еще уродца? Не младенец. значит можно и пройти мимо. как сделал Гарри? Только младенца на ручки взять? Смысл сцены и ситуации "Взять младенца или пройти мимо" не в младенце и не в материнском инстинкте! Этот младенец -- не ребенок. Он гомункулус, в котором душа Волдеморта. убийцы, чудовища, гордого властолюбца и черного мага. Этот младенец -- именно то самое, что мы видели в начале 4 книги. Тогда почему-то никто не хотел взять на ручки и приласкать... Потому. что не хныкал, а командовал и палочкой размахивал? А отнять палочку и напугать, так можно и на ручки? Люди, оглянитесь и попытайтесь понять, что в эту сцену вложила Ро! Это не младенец. это -- душа. Искаженная, искореженная, разрушенная, но душа. И смысл того, чтобы взять младенца в том, что нельзя проходить мимо души, материнский инстинкт тут ни при чем, младенцы и дети вообще тут ни при чем. Это в некотором роде символ христианской истины. что каждая душа, даже душа самого махрового грешника имеет право на прощение и милосердие. И на раскаяние. Беря младенца, мы признаем за Волди это право. Проходя мимо -- не признаем. Это НАШ выбор, причем он должен быть сознательный, а не на материнских чувствах основанный. Если можешь взять на руки младенчика, даже понимая. что это не младенчик, то свою собственную душу спасаешь. И даешь шанс ему. Написала путано, но надеюсь. поймете. что я имела в виду. Для меня это существо не ребенок. И для самой Роулинг был не ребенком, а Волдемортом во всей красе. Стремившимся к всемогуществу и получившим в наказание беспомощность. И вот если ориентируясь на это мы можем дать ему шанс, то все в порядке. а если не можем, то ни нам, ни ему сюсюкание над младенцами не поможет. Подмены понятий никогда не срабатывали.
Леночок: Боже мой, как мне жалко этого Гарри. До слёз. И не уверена, что у него что-то получится. Почему-то кажется, что нет, это та ошибка, которую нельзя исправить. Не зря тот сон с потерянным младенцем( А написано великолепно. Сильно, верно, и язык у вас просто замечательный. Спасибо за доставленные эмоции.
Леночок: Мистери Реддл Мистери Реддл пишет: от что меня поражает во всем обсуждении, так это что все поголовно, даже умные люди прицепились к форме младенца. Люди, а если бы Волди был там в виде змеи, Цахеса Циннобера. Квазимоды, какого-то еще уродца? Не младенец. значит можно и пройти мимо. как сделал Гарри? Только младенца на ручки взять? Это ЖЖЖ неспроста.(с) В том-то и дело, что помести Роулинг душу Волдеморта в змею или заставь её рассыпаться в прах, ни у кого бы и тени сомнения не возникло: всё правильно, туда ей (душе, не Роулинг) и дорога. А так появляется повод задуматься, что-то решить для себя.
Мистери Реддл: Леночок, да, но ты почитай комменты. И вообще сообщения по ЖЖ. Многие люди воспринимают ЭТО как именно что ребенка, младенца, невинное дитя, а это в корне неправильно. "Не пройти мимо грешника", а не "пригреть невинное дитя".
полная версия страницы