Форум
"JKR была не права". 1А. "Прошлое – прошлому", автор - Tasha911, СС/ГП, NC-17, драма/романс.
Admin: 1А. Название: Прошлое – прошлому Автор: Tasha911 Бета: Jenny Жанр: драма/романс Пейринг: СС/ГП Категория: слэш Рейтинг: NC-17 Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет "Гарри Поттера" принадлежат Дж.К. Роулинг. Автор фика материальной прибыли не извлекает. Саммари: Северус Снейп не хотел быть вампиром, но судьба распорядилась иначе. Гарри Поттер не хотел влюбляться в вампира, но и ему не повезло. Что оставалось героям? Всеми способами выпутываться из ситуации, придумывая новый эпилог для старой сказки. Предупреждение: AU, местами ООС Примечание: Фик написан на конкурс "JKR была не права, или 32,5" на "Астрономической башне". Номинация: Авторский фик
Ответов - 10
Admin: Пролог Последнее, что я видел в своей жизни, - это зеленый цвет. Он был чист и прозрачен. Острое изумрудное крошево; я уже не подозревал, что в мире остался такой оттенок. Мне нравилось быть достаточно слепым, чтобы не замечать, что он существовал всегда. Понимание собственной глупости меня вполне успокоило. Все шло так, как должно было идти. За ошибки принято расплачиваться. Я платил всегда - цену, которая кому-то показалась бы непомерной, но мне она подходила идеально. Меня устраивали и грязный пол в хижине, стены которой стали свидетелями первого случившегося со мною наяву кошмара, и липкая паутина, вуалью опускающаяся на остывающую плоть. Ее касание было легче, чем скольжение крыла бабочки по коже. Я его почувствовал словно в потоке нескончаемой боли, для меня еще могли найтись такие простые и понятные ощущения. Немного грязи напоследок… Должен же я забрать что-то знакомое. Уже можно начать себя жалеть или пока рано? У меня заготовлена отличная речь на тему «Бедный Северус, он плохо кончил». Тьма тоже устраивает. Камни из кладки моей жизни не падают на голову один за другим. Они рухнули все разом, не оставляя сомнений в том, что сколь долго ни шел бы я к свету, мне до него так и не добраться. Отличная финальная точка, которую ставила жизнь, все в ней логично, кроме, пожалуй, звука. Не такого реквиема я ожидал - не скрипа половых досок под чьими-то легкими шагами. Мое ускользающее сознание еще различало какие-то звуки, уже не в силах их анализировать, я мог только агонизировать вместе с ними. - Что, и тут падаль? – голос был мужским, но удивительно мелодичным. – Что-то не везет нам сегодня. Я скорее осознал, чем ощутил вторжение пальцев в свою рану, прямо в окровавленную плоть. Боль не стала сильнее, тело уже утратило способность на реакции, оно немело, расставаясь с последними крохотными ощущениями. - Да нет, он еще жив, – голос принадлежал женщине. – Я как раз успею. - Осторожнее, Мария, – все те же певучие интонации. - Подвинься, не будь жадиной, - заныл кто-то с подростковой непосредственностью и нестабильностью простых нот. Мне уже отказали все чувства, кроме слуха, и, если честно, я желал, чтобы он тоже перестал функционировать в режиме, отдаленно напоминающем нормальный. Судьба была благосклонна. Меня словно обволакивала вода, лишенная определенной температуры, но путающая восприятие. - О, черт! Найси, зачем ты меня толкнул? Я оцарапала щеку его пуговицей! - Не нужно было пытаться заграбастать все себе. Я тоже голоден. - Надеюсь, твоя кровь не попала ему в рану? Боль, иглами вонзившаяся в вены, была такой острой, что я понял, что хриплю, пытаясь вытолкнуть ее из себя. Грудь дернулась, вздымаясь, тьму прорезали сотни бледных потухших солнц, их мертвенные лучи скользили ко мне по глади отравленных кем-то вод. Впиваясь, как щупальца, в плоть, они давили и тянули, дробя кости, разрывая тело на части. - Вот черт… Это было последним, что я услышал, прежде чем утонул навсегда в странной ужасающей мысли, что даже в смерти мне нет и не будет покоя.
Admin: Часть 1 Глава 1. Новый дом Потолок был обшарпанным, с облупившейся краской, в серых разводах и с него капало. Грязная жижа долго собиралась с силами, прежде чем насладиться фактом рождения холодной капли, которая упала мне на нос, скатилась с него, как скалолаз-неудачник с непокоренной вершины, и устремилась к пролому рта, чтобы там погибнуть. Я слизал ее с каким-то совершеннейшим равнодушием. Она не излечила ни сухую боль в горле, ни странную удушающую жажду. - Очнулся? – тугая повязка на шее помешала повернуть голову и посмотреть на обладательницу приятного голоса. – Полегче. Твои раны, полученные при жизни, еще не окончательно затянулись. При жизни? Я не нашел в себе сил ни усмехнуться, ни спросить: «А это тогда что?». Говорившая женщина склонилась ко мне, осторожно щупая лоб. Ее ладонь была холодной, а внешность - яркой. Она отчего-то походила на юную Беллатрикс, хотя моя память уже не хранила ее образ до Азкабана, давно выбросив его как что-то совершенно не нужное. Но все же я, приложив немного фантазии, мог предположить, что когда-то она была именно такой… Прелестным созданием с белой, как мел, кожей, водопадом темных волос, ярким мягким ртом и глазами - маленькими трагедиями, мухами, навсегда закончившими жизнь в плену янтарного гроба. Да, она могла быть такой, но не была. Ей было недоступно тепло улыбки, которой меня одаривали, простота линий белой блузки, удобство порванных на коленях джинсов… И, конечно, она вряд ли проявила бы заботу, прижимая к моему рту носик маггловского электрического чайника и умоляя: - Попей. Вот увидишь, тебе сразу станет лучше. Я не спорил бы, даже точно зная, что содержимое - яд. «Хорошо» и «плохо» уже не имели значения, свою миссию на этой земле я выполнил, не блестяще, но как смог, и все, что еще могло меня настигнуть - это понимание того, что происходит вокруг. Жидкость, которая потекла в рот, была вязкой и солоноватой. Я пил, жадно глотая, чаще, чем было нужно, позволяя мозгу изумляться таланту мастера, приготовившего неизвестное мне зелье с таким фантастическим эффектом. По венам струилось тепло, запах был сравним разве что с ароматом амброзии, в ушах шумел прибой, рисующий причудливые узоры на песке моего сознания. Я наслаждался; боль, усталость - все растворялось в этом чарующем нектаре. Казалось, я мог глотать его вечно, но девушка отняла источник этого удовольствия, чем сорвала с моих губ невольный стон разочарования. - Ну все, уже довольно. Я поднес руку к лицу, чтобы утереть влажные губы, скользнул по ним пальцами, взглянул на свою ладонь. В жизни мне часто приходилось видеть кровь, но никогда раньше она не вызывала у меня такого острого чувства отвращения. Секунду назад я жадно, как шакал, лакал чью-то запертую в пластмассовый чайник жизнь и поражался творцу, ее создавшему. Что ж, это был талантливый мастер, кто бы спорил, но, твою мать, сколько же он наделал брака, лепя свои бесчисленные игрушки. - Не переживай так, - девушка схватила мою ладонь и ласково ее сжала. – Я тоже через это прошла. Страшно и мерзко только вначале. Потом ты привыкнешь. Все привыкают. - Как? – это был единственный вопрос, который я смог задать. Хотелось, чтобы тошнило, чтобы рвало на нее и ее теплую улыбку, но тело сопротивлялось воле. Телу было хорошо, оно чувствовало возвращающуюся силу и покорную удовлетворенную сытость. - Людовик узнал о том, что началась битва рядом со школой волшебников, и решил, что если мы проявим осторожность и пошарим по ее задворкам, никому не попадаясь на глаза, то сможем наесться на неделю вперед. Нам не очень везло: если удавалось найти - то только трупы, а ими мы питаться не можем. Потом я почуяла тебя в старом доме на окраине деревни, и мы пробрались туда. Ты был еще жив. Я не хотела тебя посвящать, так вышло случайно. Когда уже укусила, Найси меня толкнул, я оцарапалась, и моя кровь попала тебе в рану и на губы. – Девушка улыбнулась. – Но я рада, что ты пережил эти три дня и теперь с нами. - Она лжет, - я вспомнил этот голос, слишком певучий, чтобы принадлежать мужчине, и с трудом приподнялся, не без помощи той, кто была повинна во всем, что со мной произошло. Человеку, который рассматривал меня с хорошо скрываемым интересом, на вид было лет двадцать семь, хотя кто может с уверенностью сказать что-то о возрасте вампира? Он был красив. Я, всегда с презрением относившийся к чужой привлекательности, в силу отсутствия таковой у меня, почувствовал себя вдвойне неловко, осознав, что полностью раздет и его взгляд беззастенчиво скользит по моему едва прикрытому шерстяным пледом телу. Закрыться - значило сыграть в поддавки с оставшимся чувством собственного достоинства, поэтому я ответил ему таким же пристальным изучающим взглядом. Девушка была хороша, но в том музее восковых фигур, частью которого я стал, у этого типа были все шансы называться самой посещаемой экспозицией. Он весь состоял из противоречий. Мертвенно-бледную кожу оттеняли золотистые волосы, а темно-серые, почти черные глаза словно расцвечивали блеском того же дорогого металла ресницы. Брови, легкая щетина на щеках, наоборот, повторяли оттенок темных зрачков. Я никогда раньше не видел таких казусов, совершенных природой, и невольно усомнился в естественности подобной фантастической привлекательности. Красился этот тип, что ли? Подобное предположение позволило мне усмехнуться, отложив в сторону последний стыд. - Людовик, ну что ты говоришь, какая ложь? - заволновалась моя сиделка. Вампир пожал плечами. - Самая обычная. Случайность там, в хижине, не могла привести к обращению. Он бы не пережил трансформации, но ты притащила его сюда и три дня пичкала собственной кровью. Так что никакой случайности, – он сурово взглянул на девушку. – Не нужно начинать с вранья. – Он еще раз окинул меня взглядом. – Что делать с твоим выкормышем - решим потом, а сейчас тебе пора на работу. - А может, я сегодня пропущу? Вампир сурово на нее взглянул. - Я сказал: на работу, Мария. Девушка встала, бросив на меня виноватый взгляд. - Я до рассвета вернусь, ты полежи еще. Трансформация завершилась, но нужно время, чтобы набрать полную силу. Признаюсь, не знал, как реагировать на такую заботу незнакомки. Люди редко были ко мне внимательны, и основной причиной этого, полагаю, было то, что я старательно выбирал, кого впускать в свою жизнь. Результат такого подхода? Количество друзей - ноль. Вера не была моей сильной стороной, впрочем, я никогда не разочаровывался в своем скепсисе. Может, поэтому в тот момент выбрал в качестве реакции то, что мне всегда легко давалось, - безразличие. Потом, однажды, когда я в полной мере осознаю то, что сотворило со мной это существо, я найду что-то другое из доступного мне списка отношений к таким особям, а пока хватит и возможности промолчать. Вампир, похоже, читал мои мысли. Это раздражало. - Ему плевать на твою заботу, Мария. Девушка посмотрела на меня, словно ожидая опровержения этих слов. Его не было. Она тяжело вздохнула и, поднявшись с постели, на которой я лежал, поспешила к двери, но замерла на пороге, стоя рядом со странным Людовиком и глядя в пол. - Если вы решите от него избавиться, я уйду. Тот только пожал плечами. - Не угрожай мне. Эта Мария, видимо, сочла его слова добрым знаком, потому что кивнула и, наконец, ушла. Я воспользовался ее отсутствием и молчанием оставшегося вампира, чтобы оглядеться. Комната действительно была обшарпанной и запущенной. Минимум мебели: шкаф, кровать и потрескавшийся туалетный столик с разбитым зеркалом. Щиты из фанеры, надежно закрывающие окна, оторванные кое-где обои. Несмотря на все эти следы упадка, в помещении было прибрано, несколько мелочей, вроде брошенной на столик помады и склянки каких-то духов, свидетельствовали, что жила в нем обычно женщина. - Достаточно убого, по-твоему? Все то время, что я разглядывал комнату, Людовик продолжал изучать меня. Видимо, все, что его интересовало, он уже узрел и решил вернуться к разговору. Для этого даже подошел, двигаясь совершенно бесшумно, и сел на край кровати. - Мне это не интересно. Он кивнул, доставая пачку сигарет. - Будешь? – я отрицательно покачал головой. Он щелкнул зажигалкой. – Как хочешь, только помни, что это больше тебя не убьет. Привычка, конечно, так себе, но какая-то человеческая, не находишь? Я пока совершенно ничего не находил. Мое положение, все происходящее вокруг казалось каким-то полотном, написанным пьяным сюрреалистом. Я, кажется, умер, я, должно быть, в аду. Декорации тут могли быть и помрачнее, но сути это не меняет. Меня нет. Я просто хотел, чтобы это произошло не так, хотел не думать, не чувствовать ничего больше, и уж конечно, в мои планы не входили разговоры по душам ни с кем, кроме, возможно, Создателя, хотя не факт, что даже для него у меня нашлись бы иные слова, кроме проклятий. - Мы должны обсуждать ваши пристрастия? Он улыбнулся, обнажая клыки. Вышло у него это как-то совершенно не угрожающе. Словно у школьника, выбравшего на Хэллоуин костюм, который ему необыкновенно идет. Я невольно вспомнил Большой зал, украшенный гигантскими тыквами Хагрида, и парящих под потолком летучих мышей. Скольких нервов мне стоило выдержать баталии с Альбусом и добиться, чтобы их зачаровали так, чтобы они не гадили студентам на головы и в пудинг. Когда я был жив, мне казались значимыми слишком дурацкие вещи. Наверное, интерес к ним и являл собою сам факт существования. Сейчас мне было безразлично почти все. Почти. - Кто победил? Людовик пожал плечами. - Судя по тем тряпкам, в которые ты был одет, новость тебя скорее расстроит. Он лгал в одном. Я видел по лицу этого вампира, что он отлично знает, кто я, но, видимо, для высказывания своего мнения на этот счет дожидается официального представления. Облегчать ему данную задачу я не спешил. Не в силу каких-то скрытых мотивов, исключительно следуя собственному характеру, который даже моя мать не именовала иначе, чем скверный. И все же тот подтекст, что я уловил в его словах, поразил меня до глубины души. - Значит, он мертв? - Кто он? - Темный Лорд, - вампир кивнул. Я с удивлением понял, что ничего не чувствую. Ни радости, ни облегчения. Свершилось то, на что я положил остаток всей моей жизни, а мне совершенно плевать. Потому что это уже ничего для меня не изменит. Это никогда не способно было хоть что-то изменить лично для меня. - А мальчишка Поттер? - Жив. Наверное, я не должен был верить его словам. Должен был спрашивать: «Как такое возможно?», но я молчал, и я верил. Альбусу никогда до конца не мог, а вот здесь и сейчас этому вампиру… Что-то предавало меня, складывая губы в улыбку. Мир в кои-то веки не подвел, не счел мою надежду бредом убийцы, растерявшего все мечты, кроме последней иллюзии. Выслушивая все уверения в фатальности судьбы, коими так щедро кормил меня Дамблдор, я принимал их с кивком, но только крепче сжимал зубы. Не знаю, что это было - извечная тяга к противостоянию или сомнительная покорность, но мое сердце - измятая жестяная банка, на дне которой камешками перекатывался десяток воспоминаний, - отказывалось мириться с роком. Я хотел, чтобы этот отвратительный ребенок жил. Чтобы он справился. Ну сколько можно, поскуливая, опускаться на колени? Сколько потерь надо нанизать на нитку своих четок, чтобы заорать во всеуслышание: «Эй, боги, с меня довольно! Вы больше тут не властны!». Я сражался не ради мести, не во имя всеобщего благополучия, мне была нужна сломанная система. Не с памятником герою, а с взрослеющим лысеющим человеком с кучей детей и веснушчатой дурой-женой. Довольно драм, мне был необходим финал с толикой липкого отвратительного быта. Настолько приторного, чтобы меня от него перекосило до тошноты. Чтобы зеленые глаза, когда-то забравшие себе мое юное, не способное еще обороняться сердце, продолжали смотреть на мир и через поколения. Чтобы они так же покоряли, душили и выворачивали наизнанку, до застиранного в слезах исподнего. Я верил этим глазам больше, чем фактам. Я знал, что у них есть лимит предательства по отношению к стареющей вороне, вроде меня, и он уже исчерпан. Дальше могла быть только правда. Только наплевательство на все законы судьбы - и победа. Моя победа, та, которая сделала бы все чуть-чуть ненапрасным. И с кем я ее делю? С облезлыми стенами и равнодушным ко всему кровопийцей? Прекрасная компания, если вдуматься. Никогда не умел достойно ликовать. Или просто мои причины для радости не совпадали с общепринятыми стандартами? Неважно. Мне не с кем ни пьянствовать, ни обниматься. Дамблдор бы, на худой конец, сгодился, но я его убил. До сих пор не знаю - потому ли, что это было нужно, или сыграло мое нежелание смириться с его правдой. Впрочем, факт остается фактом: единственного собутыльника я прикончил, а значит, и печалиться по поводу срыва вечеринки мне незачем. - Что ж, – вот и все слова, которые я нашел, чтобы как-то оценить ситуацию. - Да уж, - вампир затянулся сигаретой. Похоже, он тоже был не слишком многословен. – Значит, газеты не врут, мистер Снейп, и вы действительно неоднозначны. - Газеты? – не люблю это слово. Может, мне не посчастливилось жить во времена, в которые все покупается и продается, и правду бесполезно искать там, где все решают деньги или удар кулаком по столу кого-то наделенного даже не всею полнотою власти, а так, ее крошками. Людовик кивнул. - Не то чтобы мы - ярые подписчики «Пророка», но в такие смутные времена лучше быть в курсе, чем все может обернуться. Последний год был невероятно удачен для нас. Министерство было слишком занято внутренней политикой, чтобы обращать внимание на темных существ, желающих пустить кровь одному-другому десятку магглов, но, боюсь, как только все наладится, нам придется снова потуже затянуть пояса. Я кое-что смыслил в законе «О темных тварях». Когда я в разговоре со своим студентом Драко Малфоем упоминаю о том, что Ремус Люпин - оборотень, я хочу быть точно уверенным, к каким последствиям для вышеозначенного Люпина это приведет. - Вы дикие незарегистрированные вампиры. Он не опроверг моих слов, наоборот, с какой-то странной гордыней их подтвердил: - Точно. Я знал, что несколько таких групп, отказывающихся от переписи в министерстве и совершавших нападения на магглов, перешли на сторону Темного Лорда. Сам я никогда не имел с ними дела, эта работа была не в моей компетенции. Что если Людовик и его сподвижники - из их числа? - Вас расстроил такой поворот событий, как победа Поттера? Вампир пожал плечами. - Нет, не слишком. Для нас что Темный Лорд, что авроры - все одно и то же. Ну, примкнули бы мы к Пожирателям Смерти - и что? Война бы закончилась, и ненужные союзники очень быстро перешли бы в разряд рабов. У меня два брата по крови и одна сестра, среди нас ни одного мертворожденного. Что еще хуже - из них всех только я маг, остальные - посвященные магглы. Как думаете, как скоро мы бы очутились на свалке победы сил Тьмы? С той же скоростью и вероятностью, с какой можем сейчас оказаться в жерновах защитников Света. Мы живем на грани риска. Для нас ничего никогда не изменится. Вот смута - это да… Это было наше время, но оно рано или поздно кончилось бы, так или иначе. Он был практичным фаталистом, этот вампир. Я понимал, что он прав. К мертворожденным вампирам маги испытывают хоть какое-то уважение. В конце концов, они вряд ли способны поспорить со своей природой. Их регистрируют, позволяют заносить в список человек пять добровольцев, жертвующих им свою кровь, таких людей называют «кормящими». Обычно подобная сделка взаимовыгодна. Кланы вампиров, как правило, очень богаты. В древности, не ограниченные законами магов, они с помощью своих сверхспособностей нажили состояния, которым могут позавидовать самые удачливые дельцы. Их люди всегда содержатся в роскоши. Кровь для них - предмет торга и гарант безбедного существования. Я знал одну хаффлпаффку, которая заключила сделку с вампиром. Ее бриллианты и положение в обществе с лихвой окупали некоторую временами нездоровую бледность. С посвященными вампирами дело обстояло иначе. Вот уже на протяжении пяти веков закон строго запрещал мертворожденным посвящать кого-либо без его на то согласия, зарегистрированного и одобренного министерством. Вампиры, идя на подобное, обычно брали на себя обязательство принять того, кого изменили, в клан, найти ему добровольных доноров и дальше следить за его судьбой. Любые средства не вечны, любые расходы, если не будут разумными, однажды начнут доминировать над доходами, а потому таких посвященных было немного. Официально немного, ибо кровь всегда берет свое. Для вампира отравлять собой так же естественно, как для оборотня, но если вервольф не может контролировать заражение, то вампиры - существа на порядок выше. Их укус не означает посвящения и редко приводит к смерти, вызывая у постоянной жертвы, максимум, пару терпимых болезней, вроде анемии или похожей по симптомам на катаракту аллергии зрения на дневной свет. Но то, что они способны на контроль, не означает, что он им приятен. У вампиров есть стадия перенасыщения, переносить которую для них очень болезненно, причем как для мертворожденных, так и для посвященных. Эта стадия возникает не по причине щедрых кровавых возлияний - это другое. Кусая кого-то, вампир на генетическом уровне скачивает информацию - знания, навыки, привычки. В какой-то момент его тела становится недостаточно, чтобы вместить в себя такой огромный кусок мира, и тогда его одолевает инстинкт - делиться. К деторождению он не имеет никакого отношения. Даже у мертворожденных дети - редкость и ценность, посвященные же практически не способны избавиться от ноши иначе, чем путем чьего-то заражения. Отсюда столько магглов, не способных защититься от нападающего, часто брошенных, как кульки с мусором, на солнце на растерзание боли, встречающих утро обращения как вестника смерти. Что посвятившему? Он чувствует гнев от потери, но и радость избавления. Как начинающей черстветь хлеб, с которого больно срезали лишние корки, позволив сохранять свежесть, пока он искусственно не обрастет новыми, чтобы опять начать плесневеть. Неприятно? Да, но не более. Что с теми несчастными, которым удается выжить? Многие дичают, повинуясь законам собственного измененного тела, следят своими преступлениями и узнают, кто и что они, только в зале суда, где приговор один - казнь за многочисленные нарушения закона. Того закона, о котором эти неудачники и представления не имеют, в мире, в котором не жили, и то это только в том случае, если аврор попадется совестливый. Ему ведь за очередную раздавленную мразь светит награда, а не порицание. Я считал это справедливым. Я не знал, думаю ли так до сих пор. Те, для кого отнимать чужую жизнь - это естественная манера поведения, не станут разумнее или покорнее. Дамблдор пытался приручить волка. Я, как никто, помню, насколько неудачная была идея. - Значит, я - посвященный вампир, - ну вот, стоило произнести, и это начало походить на правду. Некоторые, может, и появляются на свет с серебряной ложкой в заднице, но на мне, видимо, при рождении судьбой было поставлено клеймо изгоя. Пожиратель Смерти, убийца, а вот теперь еще и вампир. Было и новое ощущение. Я впервые не чувствовал, что несу ответственность за то, как все изменилось. - Значит, - кивнул Людовик, показательно туша о ладонь сигарету и глядя на то, как затягивается ранка. От него даже паленой плотью не пахло. Только табаком. – Кол дать? У нас тут найдется парочка - осталась от таких же неудачников. Правда, выстрогав их, ими никто так и не воспользовался. Но ты можешь избежать стадии недолгих раздумий. Тебе они достанутся уже готовыми. Я задумался. Поставить точку? Смириться? Хороший вариант. Можно закончить жизнь сейчас, зная, что все было не напрасно. Но такой выбор не предполагал воли - скорее, ее отрицание, а я, наверное, отвык жить вне фронтов, сдаваться обстоятельствам, не пытаясь с ними сразиться. Собственная новообретенная природа в качестве врага? Ха, были соперники и опаснее. Такие рассуждения - жалкая попытка взбодриться? Скорее, тот эгоизм, что я долго в себе душил. Всегда хотел любить себя, но очень давно разучился это делать. - Колы можете поберечь, вдруг самому пригодятся. Какие еще варианты? Вампир взглянул на меня с нескрываемым интересом. - Можно зарегистрироваться в комиссии по контролю. На той бурде, что они называют «Подавляющее голод зелье», протянешь лет пять, но можешь мне верить, это будут не лучшие годы в твоей жизни. Я лет двадцать назад пробовал, меня хватило на три месяца этой непрекращающейся агонии, и я послал их к черту. Но, может, тебе повезет больше. Ты же у нас знаменитость. Вдруг найдется пара желающих кормить тебя из чистого альтруизма. На подобное я бы рассчитывать не стал, но слова о «знаменитости» меня задели. Вот еще одно понятие, которое я не люблю. В нем сокрыто слишком много чужого интереса к твоей персоне. - Могу я узнать, о чем вы говорите? Людовик кивнул. - О слезливом интервью всенародного героя магической Британии, – он хмыкнул. – Ведьмы, должно быть, над ним рыдали. Столько жертв во имя единственной любви… Я почувствовал озноб. Его, скорее всего, вызвало отвращение. Этот аспект победы я как-то своевременно не оценил. Поттер выжил, и он знает все. Знает намного больше правды, чем я когда-либо хотел ему доверить. Как можно было всерьез ожидать, что это юное, помешанное на жажде справедливости чудовище, заглянув в чужую душу, просто оставит все как есть, хотя бы из простого уважения к покойнику? Мне не нужны были индульгенции. Я не хотел быть отданным во власть сплетников. Вот он я, моя жестяная банка, искореженное нутро, чего вы ждете? Ворошите, ковыряйте, оставляйте на ее стенках потожировые следы своих пальцев. Мне без вас, наверное, было недостаточно больно. Но теперь поздно… Неважно, кто я или что я, это уже не изменит того факта, что он швырнул мою душу в толпу, которой она всегда так боялась. Не из стыда перед осуждением. Ей просто и своей скверны хватало, в чужой потребности уже не было. - Можно мне газеты? Вампир кивнул, вставая с постели. - Конечно. В тот момент я, наверное, уже почти принял единственное возможное решение. Мне необходимы были всего лишь факты, чтобы его подкрепить. Я никогда не любил мир достаточно, чтобы он отвечал мне взаимностью. Просто не умел, меня этому не учили. Всегда только попрекали в несовершенствах, но никто не пытался понять или изменить. Даже она… Даже ее терпения и желания быть рядом в какой-то момент оказалось недостаточно. Я помнил каждую фразу, все слова в бесчисленных письмах, оставшиеся без ответа. Мой грех, моя гордыня, которую я впоследствии растоптал, но было уже слишком поздно. Я ведь готов был ради нее на все, но мне хотелось, чтобы усилия не канули в Лету, чтобы она попросила о жертвах, обещая взамен самую желанную из наград - себя. А она не просила. Никогда ничего не требовала, я только потом понял, что не потому, что боялась что-то пообещать. Ей не хотелось, чтобы я обрекал себя на ненужный выбор, она надеялась, что я по своей воле приму решения, которых она ждет. Мы запутались, потеряли свои сердца в круговороте извечных недомолвок, но все же… Я жил как эмоциональный калека, утешаясь робкой верой в то, что не я один пострадал. Что она тоже любила меня, и я был ей нужен. Пусть недолго, пусть она родилась способной свое сердце делить, но когда-то оно было только моим. Не уравнением из мужа, сына и нескончаемых друзей. Мне она принадлежала без остатка. Пусть всего лишь мечтой. Призрачной тенью единственного счастливого воспоминания, но она оставалась только моей тайной, проклятием, которое теперь растиражировано тысячами страниц и брошено на всеобщее обозрение. Северус Снейп не умел делиться свой болью тогда, и слишком мертв, чтобы делать это теперь, а значит, его оставалось только похоронить. Не воскрешать жалкой обездоленной тенью на пороге министерства. Не заставлять смотреть в глаза тем, кто с удовольствием сунет в его нутро свой любопытный нос. Его можно только похоронить без лишних почестей и предать, наконец, единственному, чего он заслужил всей своей жизнью, - забвению.
Admin: Часть 1 Глава 2. Новый мир - Полегче. Ты слишком концентрируешься на том, что делаешь, а нужно просто почувствовать. Мозги сейчас - скорее твой враг, чем хороший советчик. - Просто заткнись и дай мне сосредоточиться. - Я же говорю, что ты не должен этого делать! Что, вообще не умеешь расслабляться? Сорокалетний вампир, который выглядит как шестнадцатилетний подросток, учит меня слушать мой новый мир. Не знаю, что меня больше раздражает - его менторский тон или нелепый внешний вид. Скорее всего, именно вид и не покидающая губы нагловатая полуулыбка. Сколько таких зарвавшихся юных балбесов я поставил на строго отведенное им их ущербным интеллектом место? Тысячи. А сейчас даже этого не могу. Людовику некогда со мной заниматься, он с хмурым вампиром по имени Ганс проворачивает с магглами какие-то темные дела, которые приносят небольшой доход, позволяющий реже прибегать к насилию, закупая кровь на черном рынке. Мария с радостью взяла бы на себя заботу о моем обучении, но она почти все ночи проводит на работе в клинике, которая, как я понял, играет важную роль для данной общины как источник стабильного питания. У нее единственной есть непросроченные документы, потому что вампир она только три года. В силу данных причин в преподаватели мне достался этот дерганный Найси. Вернее, не то чтобы он мечтал о подобной чести, скорее, я сам назначил его на эту почетную должность. Если уж решил, что не стану возвращаться в мир волшебников и останусь на нелегальном положении, пока не обдумаю все возможности и не разберусь, что теперь делать со своим странным существованием, то не стоит тянуть с постижением его законов. - Я умею расслабляться, когда на меня прекращают пялиться. Найси отвернулся, равнодушно пожав плечами, и попробовал вставить пятую сережку в ухо. Смысл его издевательств над собственным телом был мне не понятен. Впрочем, я не считал нужным разбираться в его мотивах. - Вот черт, - заныл он, когда очередной прокол затянулся раньше, чем он успел вставить в дырку замысловатую висюльку. – Опять не успел! Я сдался. Ни расслабиться, ни сосредоточиться в таких обстоятельствах не представлялось возможным. - Попробуй заточить сам крючок и прокалывай сразу серьгой. - Точно! – я уже заметил, что Найси - большой любитель поболтать. Стоило дать ему повод - и отвязаться не помогали ни сарказм, ни намеренная холодность. – А впрочем, без разницы. Все равно, как только ее выну, дырка зарастет. - Тогда зачем ты их делаешь? Он пожал плечами. - Я при жизни всегда хотел проколоть уши, но мама не разрешала. А теперь это, наверное, и правда не имеет смысла. Не могу же я все время ходить в одних и тех же серьгах, – он посмотрел на меня заискивающе. – Давай просто поговорим вместо этой белиберды? Слушай, ты зря так паришься. Все само придет со временем, вот увидишь. Будет хоть какое-то разнообразие, – Найси вздохнул. – А потом - только скука. Что ж, я смирился с мыслью, что, возможно, разговорами тут добьюсь большего результата. За три дня или, вернее, ночи бодрствования, что я провел в этом доме, у меня было мало собеседников. Кормила меня Мария. Она появлялась под утро со своим неизменно наполненным чайником. Второй раз она отказалась от мысли навязывать мне какие-то действия. Просто поставила его на тумбочку рядом с постелью, сказав: «Поешь, пожалуйста», и ушла куда-то спать. Я принял кровь уже по собственной воле, отринув мысли о том, где и как эта девочка могла ее раздобыть. Разобраться в своем отношении к постигшим меня переменам я смог бы позднее, имея в запасе хоть какие-то факты. Первым откровением стал сон. Вампиры толком вообще не спят. Я мог бы двигаться в пределах своей комнаты, надежно защищенной от солнечных лучей, но меня одолевала странная слабость. Мысли и движения были вялыми, а попытки такой активности к ночи доводили до истощения так, что, экономя силы, мне проще было лежать на постели, глядя в потолок, и вспоминать те статьи, что я прочитал в принесенных Людовиком газетах. Поттер был сдержаннее в своих откровениях, чем я ожидал. Желания сказать ему за это спасибо у меня не возникло, но и сыпать в его адрес проклятиями расхотелось. В конце концов, по сути, он всего лишь ребенок, который пока не знает цену безмолвию. Списки погибших вызвали у меня большее смятение. Столько знакомых имен… Одних я учил, со вторыми пил, третьих уважал, четвертых ненавидел. Я листал страницы с пометками причин смерти и жирными клеймами типографской краски: «Тело не найдено, ведется расследование», и был почти счастлив, что рядом с моим именем стояло просто «Тело не найдено». Правильно, ну что тут еще расследовать? Это конец эпохи, той самой, что унесла с собою Волдеморта и Дамблдора, Мародеров и Северуса Снейпа, оставив этот мир на растерзание Поттеров, Грейнджер, Уизли и Малфоев. Было хорошо, что и Малфоев тоже. Хоть немного зеленого в торжествующем пурпуре всеобщего благополучия. Я даже сделал отдельный глоток из своего чайника за каждого из них. Странное семейство, но мне они всегда нравились. На вторую ночь ко мне, помимо Марии, зашли Найси и Ганс, первый проявил хоть какой-то интерес, второй лишь представился. Мальчишка, а я назвал его про себя так, не в силах отказаться от визуального восприятия, показал мне дом - трехэтажное строение в одном из самых неблагополучных районов Лондона, проводил в ванную и порекомендовал не соваться в подвал. Его совету я последовал. Только полные идиоты лезут туда, куда их не просят, и в итоге получают одни неприятности. Вся жизнь Гарри Поттера - полное подтверждение истинности подобного предположения. Жилых комнат было всего четыре, и Найси посоветовал мне очистить от мусора, оставленного прежними хозяевами дома, одну из пустующих, а не злоупотреблять гостеприимством Марии. Я решил, что это разумно, и даже начал вести кое-какие работы в этом направлении. Он вызвался мне помогать, хотя на самом деле скорее просто отвлекал расспросами, на которые я не отвечал. На третью ночь я решил, что пора к минусам, вроде жажды, найти в своем существовании и плюсы, о чем поговорил с Людовиком. Тот сказал, что ему некогда, и тогда я начал вытягивать нужные мне знания из Найси. - Хорошо, давай поговорим. Мальчишка оживился и удобнее устроился, сидя по-турецки на продавленной и, судя по виду, полной клопов тахте в моей будущей обители. Окна мы с ним заколотили первым делом. Найси даже притащил откуда-то жидкий герметик и лично проследил, чтобы не осталось и щели. - А о чем? Я задал, может, и не самый умный вопрос, но меня этот факт заинтересовал, и хотелось его прояснить. Раньше я встречал официально зарегистрированных вампиров и никогда не замечал, чтобы они отличались особой красотой. А все окружающие меня существа были в той или иной мере очень хороши собой. Яркая Мария, утонченный необычный Людовик, Ганс со своими серебристыми волосами, идеально правильными чертами лица и фигурой атлета, а еще, разумеется, этот фальшивый ребенок со своими пухлыми губами, нежной кожей, глазами оттенка аметистов в окружении острых стрел длинных черных ресниц, и густыми медными прядями. Все они были как-то нереально, фантастически хороши, и я искал этому объяснение. - Почему вы так выглядите? - Как "так"? – спросил маленький чертенок, облизывая губы. Я никогда не видел существа, столь развязно провоцирующего окружающих на собственное изнасилование. Идиотизм - качество, мне не присущее. Судьба учителя такова, что как бы плохо он ни выглядел и как бы отвратительно себя ни вел, всегда найдется хоть одно воспитываемое им чадо, которому, одержимому подростковыми гормонами, на миг покажется, что оно разглядело то, что всегда было недоступно остальному миру. Будет настоящим чудом, если этот ребенок окажется, скромен, романтичен и неспесив, тогда уничтожить его чувство не составит труда, но ведь бывают еще глупые и упрямые дети. В меня за долгие годы преподавания влюблялись разные. И невинные, одержимые идеей найти во мне что-то хорошее хаффлпаффцы, и студенты Равенкло, разглядевшие во мне непризнанного гения, и распущенные самоуверенные слизеринцы, а также парочка особенно отчаянных гриффиндорцев. Хаффлпаффца можно просто оскорбить, ученика Равенкло - вразумить, слизеринца - унизить, подняв на смех его чувства, но нет нечего хуже влюбленного последователя отчаянного Годрика. Они глухи к оскорблениям, не принимают доводов рассудка, а шпильки чужого остроумия они не воспринимают, закованные в броню слепой уверенности, что это какая-то извращенная форма заигрывания, и они на верном пути. Гриффиндорцы не стремятся выпросить взаимность, они тебя не убеждают или подкупают, им природой дан лишь один путь - завоевание. Гриффиндорцу легче сдаться, чем объяснить, почему не хочешь иметь с ним дело, но даже такие безнадежные игры я никогда не проигрывал. Причина была в моей стойкости? Нет. Среди безумцев, решившихся сыграть в мое соблазнение, попадались привлекательные совершеннолетние особы, против общения с которыми этика и мораль возражали довольно вяло. Причина была в том, что я не чувствовал желания. Однажды кто-то из моих знакомых по организации, именующей себя Пожирателями Смерти, после того как я отверг очередное предложение отправиться к дамам легчайшего поведения, заметил: «Мерлин слишком щедро отсыпал тебе ума, Северус, сэкономив, видимо, на приличной для каждого мужчины похоти. Признайся: твои реторты и котлы возбуждают тебя больше, чем самые соблазнительные тела». Я молчал в ответ, потому что в этом заявлении не было ничего лживого. Удачный эксперимент действительно волновал меня сильнее, чем возможность затащить кого-то в постель. Человек отличается от скота тем, что его разум может контролировать инстинкты. Мой ум справлялся с этой задачей отлично. Я любил мертвую женщину, как следствие - меня совершенно не интересовали живые люди. В итоге отступали даже самые упрямые борцы за мое внимание. Нельзя вечно толочь в ступке пустоту. Увы, за последние три дня что-то в моем характере неуловимо изменилось. Стоило закрыть глаза - и перед внутренним взором начинали плясать картины, полные крови, хаоса и такого разнузданного разврата, что под его натиском дрожали стены морали. Я гневно таращился в потолок, пытаясь вернуть сознанию обычную трезвость и здравомыслие. Пока получалось без особого труда, но мне казалось, что маленький кровососущий зверек, наблюдавший за мною с порочной полуулыбкой, видит это странное смятение насквозь и ждет какой-то реакции, а может, даже ее провоцирует. Хотелось верить, что я ошибаюсь на его счет, но логика подсказывала, что заблуждаюсь, скорее, на свой собственный. - Вы все красивы, - несмотря на равнодушие в моем голосе, он улыбнулся комплименту, сладко потянувшись, как перегревшаяся на солнце кошка. Стоило добавить немного дегтя. – Те вампиры, которых я встречал раньше, не отличались привлекательностью. Поэтому я удивлен. Найси задумался. - Наверное, ты встречал только зарегистрированных обращенных. Они, правда, уроды. - Почему? - Это из-за зелья, которое они принимают. Я расскажу тебе, как мне все это объяснил тот, кто меня посвятил. Вампиры по природе своей - хищники. Когда происходит трансформация, наше тело меняется. Тот чувак, что меня укусил, не был колдуном, а потому все объяснял на научных примерах. Представь, что в твое тело подселили вирус, обладающий собственной волей и разумом. Чтобы существовать, ему нужна кровь. Он будет голодом понуждать тебя, носителя, к охоте. Что в ней самое главное? Справиться с жертвой. Вирус вампиризма меняет наши организмы, добавляя фантастические для человеческого тела силу, выносливость и способность к восстановлению клеток. Но до того как справиться с жертвой, ее надо привлечь. Вирус добавляет нам привлекательности, изменяя нас, он лепит из того материала, которым завладел, наиболее заманчивую для потенциальных жертв картину. Ты сейчас, наверное, тоже выглядишь в сто раз лучше, чем при жизни, потому что пьешь свежую кровь. Начни ты принимать ту бурду, которой пичкает вампиров ваше министерство, - и она будет подавлять вирус. Твои инстинкты хищника станут не такими выраженными. Борясь за выживание, без необходимой ему крови вирус будет направлять все свои ресурсы на поддержание себя, а не тебя и твоего тела, и оно начнет изнашиваться куда быстрее, чем человеческое. Потому что, как ни крути, это болезнь. К ней прилагается масса неприятных факторов, вроде сильнейших аллергических реакций на солнечный свет, осину, воду с содержанием серебра и так далее. Все эти обыденные для человека вещи могут тебя убить. Подавляя плюсы, от минусов ты не избавишься. Поэтому то, как существовать - каждый выбирает сам, но лично я никогда не пойду регистрироваться. Это было самое сумбурное и лжемагическое объяснение из всех, которые я слышал, но, тем не менее, основной смысл мне был понятен. Судя по брезгливому выражению его лица, мне стоило прояснить еще один момент. - Откуда ты знаешь, что регистрация - это так ужасно? Найси пожал плечами. - Людовик рассказывал. Он как-то пробовал начать так жить, но у него ничего не вышло, – мальчишка, видимо, не собирался делиться со мной подробностями, а потому с ехидной улыбочкой сменил тему. – Есть, кстати, еще парочка нюансов нашего существования. Я ухмыльнулся. - Всего парочка? Он подвинулся так, чтобы сесть ко мне ближе. - Секс. Как думаешь, чем мы еще привлекаем жертв? Каждый вампир - просто ходячий источник феромонов. Магглы и маги слетаются на нас, как бабочки на огонь, а мы этим пользуемся, – он практически мурлыкнул мне на ухо: – Во всех смыслах. Потому что, как у любой медали, у этой есть обратная сторона. У нас повышенное либидо. Это тот же голод. Можно начать с ума сходить, если хотя бы раз в неделю не оттянуться, как следует. – Найси положил мне руку на плечо. – Будут с этим проблемы - обращайся. Я усмехнулся, стряхивая его ладонь. - Что позволяет заподозрить во мне гомосексуалиста и педофила? Он ничуть не обиделся. Скорее, мой вопрос его повеселил. - Ах, да, забыл упомянуть, что одно из наших прекрасных свойств - совершенная бисексуальность, – Найси встал. – Ладно, поскольку до рассвета еще есть время, пойду прогуляюсь. Не хочешь со мной? Я отрицательно покачал головой. К выходу в город я пока был не готов. Даже не знаю, что сдерживало - страх или благоразумие? Перестав отрицать происходящее вокруг как иллюзию, я, тем не менее, не считал, что знаю законы этой новой реальности достаточно, чтобы начать существовать в ней в полной мере. Я тянул время, отвлекаясь на что угодно. Уборку, допросы, свои воспоминания, чтобы не задаваться самым актуальным вопросом: как теперь жить? Дело было не в страхе, не в моей неуверенности, что я что-то не смогу. Я сомневался: хочу ли? Где-то в глубине моей души сидел, раскидывая старые карты Таро, потенциальный самоубийца. Глядя на выпадавшие расклады, он печально качал головой: «Нет, ну оно тебе нужно, Северус? Может, все же хватить пачкать собою землю? Она ведь ясно выразилась, что ничего и никогда тебе не даст». *** Мария вернулась рано. Задолго до своего обычного часа. Она заглянула в комнату, в которой я как раз успел собрать в принесенные ею вчера пакеты остатки осыпавшейся штукатурки. Уборка продвигалась медленно. Очень не хватало возможности использовать магию. Работа руками для мага - редкое занятие, но я как-то быстро втянулся. В ней было что-то успокаивающее. Размеренность движений, обдумывание и анализ действий. Не знал, что рационализация уборки тоже может стать пищей для ума. Или просто никогда об этом не задумывался? - Очень занят? Я обернулся, почти ожидая увидеть в ее руках обычный чайник, и по привычке попытался выглядеть достойно, стряхивая побелку с одолженных мне Людовиком брюк и темно-бордовой рубашки. - Нет. Не слишком, - она выглядела подавленной. Чайника не было. Меня почти скрутило судорогой от разочарования. Мое тело протестовало от одной мысли не получить очередную порцию жизни. Я обозвал себя животным и ничуть не ошибся в оценке. Возможно, именно поэтому, назло ноющему голоду, я постарался сосредоточиться на иных ощущениях и спросил: - У вас что-то случилось? Она кивнула, подойдя и отобрав у меня найденный среди хлама потрепанный веник. - Я ушла с работы. Боюсь, Людовик будет мною очень недоволен. Девушка залезла на шатающийся стул и принялась снимать с потолка паутину. Ее движения были движениями человека, которому очень нужно занять руки, чтобы не позволить мыслям лезть в голову. Я мог бы проявить такт и понимание, но не стал. Практика показывала, что именно в таком состоянии люди готовы наговорить много лишнего. - Вам так важно его мнение? - Отчасти важно, – она грустно улыбнулась. – Я не знаю, почувствуете ли вы что-то подобное. Может, только я - такой неправильный вампир. Людовик меня посвятил. В этом мире без любви это хоть какая-то привязанность. - Мир без любви? – не ожидал, что мне так понравится это сочетание слов. В нем было что-то успокаивающее и почти ласковое. Она кивнула. - Тут все чувства умирают. Вампиры не могут любить. Ваше сердце тоже остынет, отринув все былые привязанности, а новых вы тут уже не обретете. И это я должен был счесть поводом к разочарованию? Я не склонен говорить себе фразы вроде «да что они понимают». Каждый человек способен на те или иные чувства. Он в состоянии оценить мысли другого живого существа и даже постичь их, но… Счастлив не тот, кто это может, а тот, кто умеет не делать этого. Не ковыряться в себе и в других. Потому что это больно, потому что эту рану можно потрогать. Я отдавал себе отчет в том, что болен. Я понимал каждое свое чувство и стремление и задавался вопросом, зачем так истязаю себя. Разве это разумно? Не знаю, зачем были нужны те сомнения, если иначе я просто не мог. Сейчас мне говорили, что такая атрофия чувств возможна. Прекрасно, упоительно. Мир не без бога, даже если в нем слишком мало добрых людей. - А они нужны? Марию мой вопрос озадачил. - Сначала нет. В первое время так даже проще, а потом становится скучно. Вот уже второй мой собеседник апеллировал к этому слову - «скука». Мне стало даже интересно, какой была их жизнь. Знали ли они, что такое всей душой желать покоя. Чтобы вокруг была одна рутина, и каждый сегодняшний день был похож на предыдущий? Я мечтал об этом. Наверное, даже слишком часто. - Так почему вы уволились? Она пожала плечами. - Так получилось. У Людовика с Гансом вчера что-то сорвалось, и они ничего не раздобыли. Найси присматривал за вами, а то, что принесла я... Ну, обычно этого хватало на всех, но… - да, я почувствовал себя иждивенцем. Нет, стыдно мне не было. В конце концов, именно эта особа за меня все решила. – В общем, я решила, что вполне могу обойтись один день без крови. А сегодня в больнице ставила пациенту капельницу и случайно промахнулась, проколов вену насквозь. Было много крови. Меня охватил такой дикий приступ голода, что не будь рядом со мной в палате врача, меня бы ничего не остановило. А так я сдержалась. Из последних сил… - она разозлилась. – Не понимаю Людовика! Глупо предполагать, что такие, как мы, могут сотрудничать с людьми, не представляя для них угрозу. Вот поэтому я уволилась. Может, слишком импульсивное решение, но я так не могу. Я задумался. - Вас все еще смущает необходимость причинять людям боль? Она кивнула и, покончив с паутиной, спрыгнула со стула. - Все еще, – Мария улыбалась. - Поэтому я так рада, что вы теперь с нами. Они меня не понимают, потому что слишком давно стали вампирами. А вы пока другой. Мы еще похожи. Я молчал. Не знаю, каких слов она от меня ждала. Мне часто приходилось причинять людям боль, и редко меня что-либо останавливало. Было мне это приятно? Нет. Чувствовал ли я раскаянье? Редко, мне почти всегда удавалось оправдать себя словами: «Это было необходимо». Жаль, что на ночные кошмары такие отговорки не действовали. Они снились мне, собственные и чужие жертвы. Иногда я не помнил имен, а некоторых даже не знал, но они приходили, садились на мою постель и, глядя белесыми безжизненными глазами, задавали один-единственный вопрос: «За что?», и не принимали в качестве ответа эту мою необходимость. Чувствовали ли вампиры что-то подобное? Я не знал. Но мне хотелось надеяться, что не чувствовали. Потому что в противном случае я просто сменил одну клетку отчаянья на другую. - Может быть, – это единственное, что я смог сказать, не начиная врать. Ей хватило и подобного заверения. - А где Найси? Было приятно, что Мария сменила тему. - Он ушел. Сказал, что на прогулку. Девушка нахмурилась. - Вот черт. Людовик же запрещал ему выходить. Надеюсь, он вернется до его возвращения. - Вернется кто? - она вцепилась в мою руку как провинившаяся школьница, нуждающаяся в заступничестве приятеля, и медленно обернулась. Я сделал это резче, наверное, потому что не разделял ее сомнений, но желал понять, что происходит. Вампир стоял в дверях, скрестив на груди руки. - Привет, Людовик, - Мария улыбнулась. Никогда не любил неумелых лжецов, а потому усмехнулся, как, впрочем, и тот, к кому она обращалась. - И тебе доброй ночи. Вы оба здесь, значит, речь идет о Найси. Этот идиот ушел на охоту? Девушка покачала головой. - Нет, он сказал, что пошел погулять, да, Северус? – я кивнул, так как это заявление не противоречило действительности. Может, он и правда просто гуляет? Похоже, Людовик ее надежд не разделял. - Чертов придурок! А я, как назло, отпустил Ганса к его людям, – он перевел взгляд с Марии на меня. – Поможете его найти? Девушка крепче сжала мою ладонь. - Нет, Людовик, Северус еще не привык. Я пойду с тобой. - Ты? А что ты вообще тут делаешь? Мария побледнела. Было даже странно, что ее мертвенная кожа может выглядеть еще более обескровленной. - Я… Он ее перебил. - Ты потеряла очередную работу, на которую тебя с таким трудом устроили? – Людовик шагнул к девушке и взял ее за подбородок, внимательно разглядывая. – Ты вчера ела? А сегодня? – она опустила глаза. – Ну и дура. Ты еле на ногах стоишь, и твой голод сильнее, чем мой или твоего драгоценного выкормыша. Лучше бы ты ему вчера не дала крови, он, по крайней мере, сидит в четырех стенах, и здесь меньше факторов, способных спровоцировать жажду. Когда-нибудь головой думать будешь? - Прости… Мне начинал нравиться этот вампир. Рационализм всегда вызывал у меня уважение, а такой холодный и прагматичный мог спровоцировать даже симпатию. Людовик отпустил лицо Марии и повернулся ко мне. - Найси - самый глупый и неосторожный вампир, которого можно найти. Я искренне презираю его за эти качества, но он член моей команды, а поодиночке нам выжить намного труднее. Тебе пришло время выбирать, с нами ты или нет. Мне не нужны дармоеды. Ты либо сейчас идешь со мной, либо чтобы завтра ночью тебя здесь не было. - Но… - попыталась вступиться за меня Мария. Вампир был непреклонен. - Захочешь уйти с ним? Удерживать не буду. Я никогда не считал себя идиотом, а потому, когда это не шло вразрез с моими интересами, принимал шантаж по отношению к себе, как и его последствия, спокойно. Пускаться в одиночное плаванье мне было пока рано, а потому я только коротко кивнул Людовику. - Хорошо, идем. Но должен предупредить: я плохо знаю Лондон. Он ухмыльнулся без особой радости. - Зато ты отлично ориентируешься в Косом переулке. *** На мне была классическая черная мантия с капюшоном, на моем невысоком спутнике - бледно-голубая, женского покроя. Он выпустил на плечи длинные пряди своих волос и вцепился в мой локоть, как робкая девица. Этот маскарад был разыгран, чтобы запоздавшие прохожие обращали как можно меньше внимания на наши скрытые лица, приняв за парочку стыдливых любовников. Я чувствовал себя скверно. Быть окруженным волшебниками без волшебной палочки в руке - это все равно, что идти голым. Собственная уязвимость угнетает. Оставалось завидовать Людовику, у которого палочка была. Я заметил, как во время наших поспешных сборов под музыкальное сопровождение причитаний Марии он сунул палочку себе за пояс. Теперь я то и дело скользил взглядом по его скрытой мантией талии, надеясь, что взор все же не слишком выдает мою жажду обладания этим куском древесины, на котором строилась вся моя сознательная жизнь. - Придурок, – тихо шипел Людовик, ведя меня к Дрянналлее. – Я ненавижу, когда посвящают детей! Их психика еще не способна справиться с такими переменами. В итоге появляются те монстры, которых так боятся магглы. Существа, для которых все происходящее - всего лишь опасная игра. У них напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Я старался поспевать за его быстрым шагом, осторожно оглядываясь по сторонам. Народу для такого позднего часа было удивительно много. Лица встреченных людей в ярком свете фонарей светились радостью. Я еще помнил эти заколоченные витрины и ветер, гоняющий по земле редкие листовки. Тогда в воздухе все время чувствовалась зимняя изморозь, а теперь мой мир снова расцветал. Бурлил жизнью, как муравейник, в котором ни на секунду не прекращалась работа. Принимали товар владельцы магазинов, стремясь успеть к утру до наплыва посетителей. Хозяева кафе благосклонно смотрели на целующиеся за столиками припозднившиеся парочки и не спешили их выгонять, с ностальгией вспоминая о собственной молодости и наливая себе рюмочку за Патрицию, Джоанну или Миллисенту, с которой когда-то вот так же обнимались до самой зари. Старик Олливандер, мимо лавки которого мы прошли, сам подновлял краску на старой вывеске, забравшись на стремянку. Он смотрел нам вслед своими рассеянными, порою слезящимися глазами и наверняка мысленно сожалел о тех трупах верных подруг, им сотворенных, что однажды имели глупость остановить на мне свой выбор. Их было три, но я не сомневался, что встречу и четвертую. Потому что магия была мне нужна. Мы были частью друг друга. Мое тело могло меняться, но душа по-прежнему с детским трепетом загоралась с «Люмосом» и гасла с коротким «Нокс». Наверное, поэтому я смотрел по сторонам с таким жадным мазохизмом. Мне нравилось, как оживал мир, я не знал, что будет так горько оттого, что мне в нем снова нет места. Я мог пойти в министерство и еще годы отравлять это сияющее торжество жизни собою. Но я не хотел подыхать, как лишайная собака, не способная влиться во всеобщее торжество, потому что таких на момент празднования прячут от приглашенной публики. В будни, возможно, с любопытством рассматривают, но не делают ни шага навстречу, чтобы, не приведи Мерлин, не заразиться. Все вокруг было хорошо, но не для меня. Стоило признать, что никогда для меня. - Разве Найси не маггл? Людовик сильнее сжал мой локоть. Похоже, он был довольно вспыльчив, как ни пытался бороться с подобными скверными качествами своего характера. - Именно потому, что маггл. Ну какого бы волшебника, ставшего вампиром, если только он не полный идиот, манил бы мир, столь для него опасный? А Найси это интересно. Еще до нашей с ним встречи он познакомился с одним колдуном, и этот мудак убедил его, что он скорее избранный, чем проклятый, потому что теперь может шагнуть в совершенно новый мир. Для Найси такие заблуждения плохо кончились. Поэтому он ненавидит всех волшебников и охотится только на них. - А тебя? - Мы же вампиры, – он, думаю, намеренно это сказал, обозначив мою сопричастность ко всему происходящему. Я не возражал. Быть нужным - приятное чувство. Пусть только здесь и сейчас, но для Людовика я был жалким, но подспорьем в поисках. - Где нам его искать? Мы как раз вступили в вечную тьму паутины Дрянналлеи. Он уверенно вел меня вперед по узкой улочке, большинство окон на которой были занавешены. Впрочем, так было всегда. Даже в мире волшебников есть вещи неизменные. Тьма всегда остается тьмой, она, как правило, плодовита и имеет многочисленных отпрысков, которые не очень-то любят вливаться в упорядоченные процессы мироздания. Иногда пробуют, но обычно со скверным результатом, потому что Свет сеет свое семя куда как более щедро. - В районе здешних борделей. Обычно Найси связывается с уже порядком пьяными любителями мальчиков. Следуя за Людовиком, я вспомнил историю, которую однажды рассказал Макнейр как забавный анекдот. В нашем клубе тогда царили апатия и скука. Темного Лорда считали мертвым, и большинство искало себе способы выплеснуть свою агрессию, не привлекая внимания аврората. Заведения на Дрянналлее процветали. Если знать места, то там всегда можно было найти молодую магглу или маггла, под Империо готовых выполнить любой, самый извращенный каприз клиента. «С летальным исходом» шлю в прейскуранте таких салонов за дополнительную оплату, поскольку хозяева брали на себя обязательство избавиться от изуродованного тела. Нет, конечно, не все в моем окружении были жадными до крови скотами. Существовали фанатики террора, вроде Беллы, которые в большинстве своем гнили в Азкабане, или политики, как Малфой, вменяемые, разумные, стягивающие окровавленные перчатки и отбрасывающие в сторону маску, с улыбкой возвращаясь к женам и детям. Я не презирал их за лицемерие. Наоборот. Люциус вызывал у меня приязнь и уважение. Для него все это была война. Раньше - открытая, позднее - партизанская. Он сделал бы ее бескровной, если бы мог. Он купил бы свое право на инакомыслие, хвати ему денег. Малфой над этим работал, восприняв изменившуюся ситуацию как возможность взять все под контроль. Мне кажется, он даже рад был уничтожению Волдеморта. Как здравомыслящий человек, он избегал крайностей и ненужной жестокости. Я мог его понять и поддержать. У него, конечно, был целый перечень отвратительных качеств, вроде мстительности и излишней гордыни, ну так я немногим от него самого отличался, так что мы даже сдружились. Но были еще такие люди, как Макнейр, и нелюди, как Грейбек, для которых не имело значения ничего, кроме собственных удовольствий. Такие, как они, и становились клиентами дельцов, торгующих чужой жизнью. «Выхожу я из салона мадам Терн, - вещал пьяный Макнейр. – А тут она, аж трясется вся, говорит, что галлеонов за двадцать готова на все. Чувствую, у меня уже стоит, а она от голода еле сдерживается, чтобы не наброситься на меня прямо на улице. Завел ее в пустующий дом. Ослепил заклинанием «солнечного света». У вампиров болевой порог ниже. Ее почти на двенадцать часов хватило, пока я не устал и, наконец, не отрезал ей голову». Дальше шел перечень таких пыток, что присутствовавшая на том нашем сборище Алекто не выдержала и велела ему заткнуться. Да, я не позавидовал бы Найси, наткнись он на любителя таких забав. - Может, нам разделиться? Людовик покачал головой. - У тебя нет палочки. Что ты будешь делать, если наткнешься на авроров? Его слова были разумны. Спорить я не собирался, тем более, что мой спутник резко остановился, с шумом втянув воздух через ноздри. - Я чувствую его запах, – Людовик напомнил мне ищейку, взявшую след. – Он был здесь минут сорок назад. Идем. Вампир отпустил мой локоть и двигался теперь рваными движениями, то шагая вперед, то метаясь из стороны в сторону. Он то и дело принюхивался, трогал каменные стены, приседал, разглядывая камни на мостовой, пока не остановился, опустив кончики пальцев в небольшую лужу. Он показал мне ладонь, испачканную чем-то темным. Даже стоя в метре от него, я ощутил запах крови и почувствовал, что меня шатает. Желудок скрутило от ощущения пустоты. - Чья? - Какого-то мага. Похоже, Найси успел его укусить, - Людовик поднялся и сделал несколько шагов в темный проулок. Я размышлял о том, не опуститься ли мне на колени и не вылизать ли мостовую. Желание было очень сильным. – Северус! - окрик помог взять себя в руки, и я шагнул в темноту. Вампир стоял, изучая кровавое пятно на стене. Я с удивлением понял, что тоже хорошо его вижу, хотя тьму вокруг не рассеивал даже тусклый свет, вырывающийся из занавешенных окон. – Это кровь Найси, – хмуро пояснил Людовик. – Быстрее. Мы побежали к самому концу грязного, заваленного мусором проулка, кончавшегося заколоченным забором тупиком. Хлопала на ветру дверь старого дома. Ее петли сиротливо застонали, когда вампир резко ее распахнул. Мы вошли в захламленный коридор, заканчивающийся лестницей. Наверху кто-то открыл дверь, и скрипучий старческий голос завопил: - Кто здесь? Хватит шляться, а то сейчас авроров вызову! Самая нелепая угроза для обитателей Дрянналлеи. Тут никто не стремился привлекать внимания защитников закона и порядка к своим делам. Мы не отвечали. Старуха еще пару минут ругалась, а потом захлопнула дверь в свою квартиру. Людовик, прижав палец к губам, тихо скользнул под лестницу. Я молча последовал за ним. Найси был без сознания. Он лежал на куче какого-то тряпья и едва дышал. Из груди мальчишки торчала чья-то волшебная палочка. Похоже, колдун, защищаясь, метил в сердце, но немного промахнулся. Вампир подхватил жертву собственной глупости на руки. - Держись за меня. Аппарируем. Возражать я не стал. Мы с хлопком перенеслись в наш заброшенный дом. В комнату, в которой я никогда раньше не был. Судя по всему, она служила спальней самому Людовику. Мебель в ней была на порядок лучше, чем в обиталище Марии, я даже краем глаза заметил на стенах пару портретов, но подробно разглядывать обстановку сейчас времени не было. Вампир положил мальчика на кровать и, взяв с тумбочки нож, срезал его тонкий хлопковый свитер. Особенно осторожно он снимал ткань с импровизированного кола, торчавшего из груди. Прикоснувшись к волшебной палочке, он поморщился и повернулся ко мне, глядя растерянно и беспомощно. - По чертовски неудачному стечению обстоятельств, это осина. Найси не жилец. - Почему? - Раны, нанесенные вампиру осиновым колом, останавливают нашу повышенную регенерацию. Они могут зажить только длительным естественным путем. Видишь, как пенится кровь вокруг раны? У него, скорее всего, пробито легкое, и палочка прошла слишком близко к сердцу. Я сел на кровать рядом с ним. - Может, Мария? Вампир покачал головой. - Она не хирург. Только и умеет, что капельницы ставить да делать уколы, – Найси тихо застонал. Людовик вздрогнул и провел рукой по растрепанным рыжим волосам. – Да, малыш, я знаю, что осина - это всегда больно. Не понимаю, кто во мне заговорил. Ученый, столкнувшийся с новой задачей, или еще не до конца мертвый человек, который смотрел на страдающее существо, муки которого не были оправданы какой-либо необходимостью? Знаю только, что это мой недостаток, но всякий раз, когда судьба бросает вызов, я отчего-то упрямо его принимаю. Может, Альбус был не так уж не прав, утверждая, что с моим распределением на факультет здравомыслящих и расчетливых что-то пошло не так. Я встал, снимая мантию и закатывая рукава рубашки. - Нужна теплая вода и бинты. Есть какие-то сведения, как на организм вампира влияют целебные зелья? Людовик удивленно на меня смотрел. - У меня точно нет. Не понимаю, к чему… Я ударил его по щеке. Может, необходимости и не было, но я вспомнил его заносчивость, и мне очень захотелось это сделать. - Соберись. Если зелья будут на него действовать, то мы ускорим ими заживление. Дай бумагу и перо. Вампир, не споря, встал и порылся в ящике своего бюро. - Вот. Положив лист маггловской писчей бумаги на тумбочку, я быстро набросал список нужных ингредиентов и вручил его Людовику. - Сможешь достать мне котел и все необходимое - у Найси появится шанс. Он порывисто, но коротко меня обнял. - А ты стоящее приобретение. У нас мало времени. До рассвета не больше двух часов, – скинув свою окровавленную голубую мантию, вампир крикнул: – Мария! Девушка прибежала десять секунд спустя и, открыв дверь, замерла на пороге, прижав ладонь к губам. - Что… - Заткнись, – прикрикнул на нее Людовик. – Идешь охотиться. Действовать надо быстро, но постарайся проявить осторожность. Она испуганно вздрогнула. - Но я… - Мне некогда заботиться о твоей тонкой душевной организации. Просто иди и притащи сюда какого-нибудь маггла. А
Admin: Часть 1 Глава 3. Новая кровь Людовик вернулся раньше Марии. Мои указания он выполнил в точности и тут же вызвался помогать. Надо признать, более послушного и вдумчивого ученика у меня не было. Вампир не стеснялся спрашивать, если чего-то не понимал, но, выслушав один раз объяснения, следовал им в точности. Понимая, что мои знания о физиологии вампиров основаны, прежде всего, на курсе ЗОТС, неполноту которого уже можно было признать, я решил ограничиться зельями наружного применения и выбрал формулы, на мой взгляд, максимально безопасные. Может, конечно, мои действия не были совершенны, как хотелось бы, но я, в конце концов, не колдомедик. Мария заглянула в комнату, наполненную паром и мерным постукиванием ножа о разделочную доску, уже на рассвете. - Ну как вы тут? Людовик, не оборачиваясь, отрезал: - Нормально, не мешай. Она кивнула. - У меня там, в комнате… Вампир коротко сказал: - Поешь сама и отдыхай. Можешь на сегодня занять комнату Найси. Девушка ушла. Мы продолжили работу, несмотря на навалившуюся после рассвета усталость. Когда последнее из трех, на мой взгляд, необходимых зелий было готово, я аккуратно обработал рану на груди вампира вязким составом, который должен был способствовать обезболиванию и немного замедлить кровотечение. Были и более эффективные средства, но я не знал, как отреагирует организм вампира на повышенную свертываемость крови. Заметив, что я намерен извлечь палочку, Людовик меня остановил. - Давай лучше я. Ты не так привык пока контролировать голод и усталость. Я кивнул, понимая, что его слова разумны. Колени предательски дрожали, а пальцы тряслись, как у хронического алкоголика без гроша в кармане. - Хорошо, только вытаскивай медленно, а я буду понемногу вливать в открывшуюся рану зелье, которое должно способствовать сращиванию тканей. Он сосредоточенно кивнул. Работу мы провели хорошо. Когда палочка была извлечена, я щедро полил рану приготовленным составом. Мальчик так и не пришел в себя, что скорее обнадеживало, чем пугало. Если бы зелье не подошло, то его попадание в открытую рану могло вызвать худшие последствия, чем любой осиновый кол, но все обошлось. Окрыленный успехом, я вставил в грудь нашего пострадавшего полую трубку, чтобы облегчить ему дыхание, и с помощью Людовика его перебинтовал. Потом взял третью из приготовленных нами суспензий и щедро намазал мазь на губы и под носом Найси. - А это что? Я пояснил: - Наркотик, парализующий нервные окончания. Надеюсь, подействует. Как я понимаю, сон таким существам, как мы, недоступен. Если это средство сработает, то, придя в себя, Найси некоторое время будет неподвижен и не угробит плоды наших с тобой усилий. Людовик кивнул. - Думаешь, получилось? – мы, похоже, сделали новый шаг на пути становления общения и даже не слишком отдавали себе в этом отчет. - Теперь только время покажет. Он снова кивнул, а потом взял в ладони мое лицо, внимательно разглядывая. Оставайся у меня хоть какие-то силы, непременно воспротивился бы такой фамильярности. - Ты серый весь. Пойдем, поедим. В первый раз будет неприятно, но тебе это нужно. Не распускайся, пожалуйста, вразумлять еще и тебя я сегодня не в состоянии. Людовик за руку потащил меня по темным коридорам в комнату Марии. Я не знал, что меня ждет, а когда понял, то все же замер на пороге, не в силах сделать вперед и шагу. На кровати девушки лежал связанный маггл. Уже не молодой мужчина с заткнутым в рот кляпом, смотревший на нас с ужасом, граничащим с паникой. Он что-то замычал и, извиваясь гусеницей, попробовал отползти подальше к стене. Я с отвращением заметил все: грязную одежду, испачканную каким-то соусом, следы рвоты на рубашке, спутанные волосы, помятое лицо, устойчивый кисловатый запах мочи и перегара. На давно не мытой шее жертвы красовался свежий след укуса. Похоже, Мария поела, как ей и приказали. - Мы его убьем? – я не ожидал, что задам таким хриплым голосом столь идиотский вопрос. Отвращение и ненависть к себе и этому грязному существу боролись во мне с каким-то булькающим жадным стремлением впиться в эту мерзкую плоть и сосать из нее жизнь, пока я сам не почувствую себя хорошо. Не таким слабым, как сейчас. Не таким же убогим, как он. Людовик обернулся и сжал мое плечо. - Так будет лучше для нас. Не думаю, что Мария проявила должную осмотрительность и осторожность. Но даже если она это сделала, а мы, закончив, сотрем ему память, крови этого типа как раз хватит на четверых. Ты можешь отказаться, и я его отпущу после того, как поем сам и накормлю Найси. Но сколько ты выдержишь? Еще сутки? Двое? А что потом? Думаешь, просто умрешь? Нет, голод погонит тебя на улицу. И он уже откажет тебе в праве решать, кого и почему. Ты выберешь не это никчемное существо, а бросишься на первого встречного и, возможно, прервешь куда более достойную жизнь. Я покачал головой, глядя ему в глаза. - Мы не боги, чтобы решать, кому жить. Он улыбнулся мне с необыкновенным терпением. - Нет, мы не боги. Просто все, что мы можем, - это немного контролировать ущерб, который наносим. И выбирать - жить нам или умереть. Я впервые посочувствовал ныне покойному Ремусу Люпину. Природа иногда чертовски плохо уживается с душой. Он страдал? Да, наверное, а вот я больше эгоистично не хотел страдать, а потому сделал шаг вперед. Маггл испуганно взвыл. Я, поворачивая его голову так, чтобы было удобнее впиться в шею, сделал себе только одну уступку. Закрыл глаза. Кожа, которой коснулись мои губы, была вонючей и соленой от пота, но всю эту скверну отринул тот странный зуд нетерпения, с которым увеличивались мои клыки, жаждущие проколоть ее и насытить меня прекрасным сладостным теплом. Я укусил, поражаясь тому, как легок путь к блаженству. Каждый глоток отдавался возбуждением в теле и прекрасной музыкой в ушах. Внутри меня все пело, наполняясь силой. Я хотел, чтобы это ощущение длилось бесконечно, но увы… Ладони Людовика легли мне на плечи. Он отстранил меня почти ласково. – Все. Достаточно. Облизывая губы, я смотрел на него взглядом обиженного ребенка, у которого отняли любимую игрушку. - Но почему? Он погладил меня по щеке, как строгий отец непутевое дитя. - Умеренность - это один из шагов от безумия. Ты поймешь меня, если захочешь. Я понял. Гадость всего происходящего снова накрыла меня волной. Ощущение эйфории теперь казалось проклятым. Меня против воли сделали наркоманом. Каким бы сладким ни был дурман, он все же отрава, превращающая человека, которым я был, в безжалостного зверя. Людовик показался вдруг пастором моей заблудшей души. Он предлагал не сдаваться. Бороться за каждую толику человечности в себе. Может, наставник из него был и дерьмовый, но, в отличие от того же Найси, он хотя бы пытался что-то контролировать. Может, мне тоже начать курить? Или мой способ зацепиться за мир должен быть иным? Глядя, как я поднимаюсь с колен, все еще упрямо отворачиваясь от вздрагивающего беспомощного тела на кровати, вампир предложил: – Ты можешь подождать меня в коридоре. Я не стал корчить из себя кого-то, кем не являюсь, и покорно вышел. Прислонился к обшарпанной стене и стал ждать. Силы, меня переполнявшие, были так велики, что обычная дневная апатия почти не ощущалась. Мне было плохо от того, что я так хорошо себя чувствовал. Из-за не слишком плотно прибитого щита на окне коридора пробивался одинокий луч солнечного света, в котором танцевали многочисленные пылинки. Как мазохист-экспериментатор, я сделал шаг вперед и окунул в его робкое сияние указательный палец. Боль была адской, не такой, как от обычного ожога, она, казалось, пронизывала каждую косточку. В воздухе ощутимо запахло гарью. Я смотрел, как покрывается волдырями кожа, но никак не мог остановиться. Боль казалась чем-то правильным. Заслуженным наказанием. - Делать тебе нечего. От голоса Людовика я вздрогнул, отдернув руку, как дрожали при моем появлении ученики, застигнутые за каким-то предосудительным занятием. И признался: - Нечего. Он сунул мне в ладонь уже знакомый чайник. - Тогда иди, присмотри за Найси, а я отнесу в подвал тело. Уже не человека с его вонью и страхом. Просто кусок мертвой плоти. Остатки трапезы. Мне было противно существовать. Зачем я так упрямо спасал мальчишку? Чтобы этих самых трупов в подвале, в который меня просили не ходить, стало больше? Желания бороться с ситуацией у меня, впрочем, тоже не возникало. - Хорошо. Я уже шел по коридору, старательно обходя каждую полоску карающего света, когда вампир бросил мне вслед: - Ты привыкнешь. Я уже почти привык, и это было по-настоящему страшно. *** Людовик кормил Найси, набирая немного крови из чайника в рот и понемногу вливая ее мальчишке в какой-то жутковатой пародии на поцелуй. Зрелище было отвратительным и в то же время удивительно красивым. Эти двое выглядели так хорошо, что мерзость всего происходящего казалась уже вторичной. Я сидел за столом, понимая, что совершенно не хочу возвращаться в комнату Марии, где, должно быть, все еще стоял запах этого маггла. - Ну, все, – вампир, видимо, решил, что мальчику достаточно крови. Он отставил в сторону чайник и старательно вытер платком рот, прежде чем обернуться. – Вина хочешь? Я удивился вопросу. - Это имеет смысл? Людовик пожал плечами. - Это приятно. Наши вкусовые рецепторы не настолько атрофированы, чтобы не ощутить вкус. На тебя, может, вообще еще подействует. Перемена - вопрос не четырех дней. Ты будешь набирать силу не меньше года. - Сколько тебе лет? – я не знал, тактичен ли этот вопрос, но в свете этой насыщенной событиями ночи решил, что вправе его задать. Людовик взял с кровати мальчика лишнее одеяло и расстелил его на полу. Потом он молча подошел к комоду и достал три бутылки вина и два бокала. Сел на импровизированное ложе и похлопал по нему рукой, приглашая меня присоединиться. - Давай, отдохнуть не помешает. Я не видел причин возражать. Но, глядя, как он возится со штопором, повторил вопрос: - Ну, так сколько? Людовик разлил вино по бокалам и, только протянув мне мой, ответил: - Меня посвятили во времена Французской революции. - А тебе было?.. Он пригубил красное вино. Оно оставило на его бескровных губах безобидный рубиновый след. Я тоже сделал глоток. Было и правда вкусно. И вино оказалось отличным. Такое не счел бы за грех держать в своих погребах Люциус Малфой. - Двадцать семь. Я был молодым дворянином, который считал, что магия предков может защитить его от чего угодно. В те годы у меня было небольшое поместье, титул виконта, красавица жена и два сына. Моя самонадеянность обошлась им слишком дорого. Поверь, один маг против озлобленной толпы магглов ничего не стоит, а ведь там были и волшебники. Франция пережила весь ужас того, как один народ делится на два лагеря. Среди магов были те, кто, как я, поддерживали в силу своего происхождения маггловскую монархию, и те, кто стремился к хаосу и вседозволенности. Когда страна пылает в огне, грехи не так бросаются в глаза, – я понимал, о чем он говорит. Многие, кто поддерживали Темного Лорда, стремились именно к этой самой вседозволенности. Людовик залпом осушил бокал и налил себе еще, продолжив рассказ: – Я не смог спасти своих близких. Их рвали на куски простые люди с глазами оборотней. А я смотрел на это, скованный чарами. Смотрел, потому что среди тех, кто пришел в мой дом, были желавшие, чтобы я подавился своей слабостью. Я убил каждого. Потом, спустя годы, но тогда… Тогда я в последний раз плакал от любви и ненависти. От боли и злости. - Но ты выжил. Его история подходила к кислому вкусу у меня во рту. - Выжил. В лесах моего поместья жил старый мертворожденный вампир. Он был мастером на всякие целебные отвары и приворотные зелья, так что крестьянки постоянно бегали к «колдуну», без сожаления обменивая на нужное снадобье мисочку своей крови. Старик никому не делал зла, и я разрешал ему обитать в своих землях. Когда меня бросили в доме, напоследок устроив пожар, он, наверное, из благодарности, решил меня спасти. Отыскал в пылающих комнатах и унес в свой домик. Пытался вылечить травами, а может, врал, что старался, просто за века соскучился по компании. Этого уж я не знаю, потому что, как и ты, пришел в себя уже вампиром. - И что ты сделал? Людовик пожал плечами. - Почти три месяца обременял его своим присутствием, стараясь понять, что к чему, и жадно слушая новости, что приходили из мира. Потом отправился в Париж. Там я сколотил банду из таких же отравленных революцией. В основном это была молодежь из уничтоженных семейств. Эти магглы воспринимали мой вампиризм как особую сторону сжигавшей меня ненависти - клеймо зверя, которое каждый из них с честью согласился бы носить. Мы были далеки от политики, занятые тем, что вырезали своих врагов, устраивая ночные балы, на которые наряжались в жилеты и штаны из их кожи. Мы горели страшным нескончаемым азартом, считая нашу боль оправданием любому совершаемому греху. Мы были безумцами и окунались в нескончаемую пучину порока. Дамы с прекрасными лицами и тонкими алыми нитками на шее по числу сложивших голову на гильотине родных, некогда блестящие кавалеры, оставлявшие на своей коже зарубки в честь каждого уничтоженного якобинца, и я во главе этой нескончаемой вакханалии - дитя тьмы, которому неведома жалость. Я бы не остановился. Никогда. Меня уже захватила не столько ненависть, сколько нескончаемая жажда крови. Мне было все равно, кто жертва - мужчина, женщина или ребенок. Мы вырезали целые семьи, но я ни разу не ощутил сострадания. Я не видел в обескровленных лицах мук моей жены или мальчиков. Только носителей необходимой мне крови. Когда я это осознал, то понял, что должен что-то в себе менять, – он отставил бокал и приложился к горлышку бутылки. Его голос звучал ровно и спокойно. Я думал о том, сколько же всего надо пережить, как измениться, чтобы с таким равнодушием говорить о себе. – Не всем мое решение пришлось по вкусу. Одержимый раскаяньем лидер был не нужен этой толпе, уже вкусившей сатанинского азарта охоты. Меня предали. Как я уже говорил, с создателями Республики тоже сотрудничали отнюдь не бездарные маги, так что поимка Жана де Морне, а именно это имя я носил в те годы, заняла не слишком много времени. Я удивился. - Тогда почему Людовик? Он недобро ухмыльнулся. - Знаешь, как в те годы во Франции казнили вампиров? Я честно покачал головой. В Англии всегда прибегали к осиновому колу, но я почему-то сомневался, что услышу об этом традиционном методе. - Нет. Людовик сделал еще пару глотков. Я не поспевал за ним в этой гонке за ощущениями, хотя чувствовал легчайшее опьянение, которое, боюсь, ему, как вампиру со стажем, было уже недоступно. - На рассвете совершенно голого кровопийцу привязывали к столбу, отдавая на растерзание солнцу, – я вздрогнул, глядя на свой обожженный палец и вспоминая ту ничтожную, по меркам того, что пережил этот вампир, боль, которая казалась мне достаточно сильной. – Никто не выживал оставленный так на целый день, даже мертворожденные. А я выжил. Один из моих сторонников договорился с палачом и забрал ночью мое тело. Этот юноша был в меня влюблен и, в отличие от остальных, понимал, что рано или поздно любой гнев должен иссякнуть. Жизнь едва теплилась во мне, но он со своими сестрами и матушкой почти год боролся за нее, вскармливая меня своей и их кровью, пока я не поправился достаточно, чтобы уничтожить дело своих рук. Я подавил тот террор, что сам же и воспитал. Мое воскрешение навело ужас как на магглов, которые осмелились меня предать, так и на магов, которые пленили меня и осудили. Вампиры, удивленные тем, что я выжил, прозвали меня Людовиком в честь Короля-Солнце. С тех пор я ношу это имя, в память о человеке, который меня любил. Закончив свои дела во Франции, я увез его с сестрами в Англию. Его мать была слишком стара для переезда, но она вверила мне своих детей, которые стали моей второй семьей. Я заботился о них и отказался от нескольких предложений ваших кланов, готовых принять к себе легендарного Людовика. Мы жили вчетвером сорок лет, очень замкнуто, на те деньги, что я добыл, грабя дома своих врагов. Мои люди ни в чем не знали нужды, но и счастья, боюсь, изведали мало. Они были слишком привязаны к нашему прошлому, чтобы меня покинуть. Человек, который любил меня, просил, чтобы я его посвятил и позволил остаться рядом, но я этого не сделал. В силу эгоизма, понимая, что для него с моим укусом все изменится. Мы, вампиры, не способны любить, хотя принимать любовь к себе нам нравится. Я не мог отказаться от его чувства. Оно делало меня почти человеком. Иногда я сожалею о своем решении. Думаю: «А что если бы»… А вот он ни о чем не сожалел. Он понял, каким был нужен мне. Он ушел туда, куда я, боюсь, никогда не попаду, оставив о себе то немногое, что мне по-настоящему дорого, - память. Вот теперь от Людовика исходила почти безумная тоска. Застарелая, многовековая. Я даже осмыслить ее не пытался, потому что не пережил ничего похожего. - Они умерли? - Да. Сначала он, потом - его сестры. Последняя из них так боялась, что на смертном одре меня прокляла. За свой ужас. За их изломанные ущербные судьбы. Но я ее не виню. Умирать, наверное, на самом деле страшно. Я покачал головой. - Не очень. Если ты на самом деле готов к смерти, то она - даже желанная гостья. Он улыбнулся. - А ты был готов? Я выпил полный бокал вина, наслаждаясь его вкусом. С удовольствием, понимая, что хочу делать это, пока данная способность не будет мною утрачена. - Нет. Мне казалось, что готов. Я ошибался. А может, просто потерял ту секунду, в которую моя решимость была непоколебима. Он улыбнулся. - Или у тебя ее отняли. Тебя просто изменили. Я ведь тоже хотел умереть. Там, на полу своего горящего дома, теряя сознание от удушья, я смотрел на застывшие, перекошенные болью лица своей жены и детей и хотел только одного - быть с ними, нагнать их по пути к раю. В ту последнюю секунду уже не было боли и ненависти. Они вернулись потом, по мере того, как я снова обретал этот странный скверный вкус жизни и понимал, что туда уже не успею. Пути отрезаны, а злость… Это тоже повод, чтобы дышать. У меня нет ответа на вопрос, кто тогда принял решение остаться в этом мире. Вампир, которым я стал, или человек, которым был. Знаешь, мне нравится думать, что это все моя отравленная кровь. - Ты не пытался с ней бороться? Он ухмыльнулся. - Не знаю, можно ли это счесть попыткой. Когда моя новая семья умерла, я вступил в один из шотландских кланов вампиров. Они сделали мне регистрацию и приняли довольно приветливо, но я понял, что отличаюсь от них слишком сильно, чтобы привыкнуть к новым правилам игры. Они мертворожденные. Холодные, разумные, никогда не бывшие людьми, не любившие то, что зовут жертвой. Эти счастливцы рождены в мире теней. Иные чувства, чем голод, никогда не доминировали над их разумом. Мертворожденные более вдумчивы и спокойны. Они легко принимают правила, а то, что иногда нарушают - так для них это такая мелочь по сравнению с незыблемостью контроля и постоянства их жизненного цикла. Они в чем-то, несомненно, космополиты, способные интригами и расчетом просочиться в миры волшебников и магглов, но, с другой стороны, безжалостные каратели по отношению к каждому, кто осмеливается быть не таким, как предписывают их кодексы. Я прожил с ними почти сто лет, не слишком интересуясь делами клана, потом ушел. - Почему? - Мне не нравились их методы вербовать тех, кто их кормит. Это не всегда деньги и блага, как вампиры пытаются убедить магов. Есть те, кого шантажируют, иных заставляют, угрожая близким. Мне это было не по душе. Если уж ты хищник, будь добр быть честным, а не рядиться в шкуру агнца. Среди кормящих в моем клане был парень, его сестра спуталась с вампиром, подписала согласие на посвящение, но потом влюбилась в какого-то маггла и одумалась. Но такой документ обратной силы, увы, не имеет. Юноша вызвался ее заменить. Ему позволили, но я видел, как тошнит его от нас и нашего, если так можно выразиться, образа жизни. Он был очень несчастен. Я пытался поговорить с главой клана, но тот отказал мне. Это посвящение должен был провести его сын, тот не хотел лишать себя такой жертвы. Я пытался убедить парня, что не всякое слово стоит держать, но он очень боялся за сестру. И я его похитил. Меня удивило его безрассудство. - Но мне казалось, что для вампира украсть добровольную жертву у своего собрата - это страшное преступление. Людовик пожал плечами. - Страшное. Ну, вот такой уж я непоследовательный тип. Мне удавалось прятать его почти три месяца, потом нас все же выследили, – Людовик выпил еще немного вина. – Эта история могла бы закончиться для меня очередной казнью, но Брайан, так звали сына главы клана, на мое счастье, был самоуверенным гордецом. Еще, по-моему, идиотом, и в этом, пожалуй, была моя главная удача. Несмотря на возражения отца, он счел, что оскорбление, которое я ему нанес, можно смыть лишь кровью, и бросил мне вызов. Я его убил. Это был официальный поединок с представителем министерства в качестве судьи, так что у клана не было оснований ко мне придраться. Они вынуждены были меня отпустить, но парня мне, естественно, никто не вернул. Позже я узнал, что его посвятили. Он несколько раз хотел покончить с собой, но ему не дали. - И что с ним стало? Людовик ухмыльнулся. - Привык. Мы встречались, и, не поверишь, он один из самых жестоких вампиров, кого я знаю. К тому же, он ненавидит меня. - За что? - Я не убил его, когда у меня была такая возможность. Подобное не прощают. Мне было интересно то, о чем он рассказывал. Все же маги не слишком много знают о вампирах. Наверное, изучить этот вид можно, лишь примерив шкуру одного из них. Что ж, мне выпал странный шанс. Я еще не знал, как воспользуюсь им. - А другие? Найси, Мария, Ганс? Отставив в сторону бутылку, Людовик лег на живот, устроив голову на скрещенных руках. - Истории, каких в нашем мире тысячи. У каждого своя, но все с примерно одинаковой концовкой. Найси был сыном одной известной дамы полусвета. Говорит, что он внебрачный ребенок какого-то политика, потом ссылается на герцога, в общем, постоянно путается в отцовстве, как путалась в нем его мать, но его это смущает меньше, чем собеседников. Найси рос в атмосфере роскоши и некоторой распущенности. Его избаловали поклонники матери, стремившиеся завоевать ее расположение, одаривая и развлекая это непосредственное жизнерадостное чадо. Он был милым и любознательным мальчиком, в детстве боготворил мать, но та, по мере того как старела, становилась уже не столь веселой. Ее бесил ребенок, напоминающий о том, как недолговечна молодость, и однажды она променяла его на возможность сохранить свою красоту. Эта глупая женщина расплатилась им за свое посвящение с каким-то не в меру предприимчивым вампиром. Больше Найси о ней никогда не слышал, хотя и пытался разыскать. Она просто исчезла. Иногда он думает, что забравший его не сдержал слово и просто ее убил. Этот вампир посвятил Найси, использовав как простую мусорную корзину, и выбросил его на улицу, хотя сначала все же удосужился объяснить некоторые принципы выживания. Там он чуть не погиб, пока его не подобрал какой-то волшебник. Найси не любит говорить о нем, но из того немногого, что он рассказывал, я так понял, что этот человек убедил его, что все не так плохо. Забрал в свой дом и некоторое время откармливал приносимой кровью, потом стал давать какие-то зелья, говоря, что это нужные лекарства. Найси верил этому человеку, он вообще по натуре довольно доверчивый. Он пил то, что ему приказывали, даже несмотря на то, что от некоторых составов ему становилось очень плохо. Волшебник ласково убеждал его, что так нужно, что да, немного больно, зато потом он будет чувствовать себя нормально. Что если он не будет пить зелья, то может умереть. Найси верил, ведь этот человек был так ласков с ним. Никогда не повышал голоса, берег от солнечного света, дарил красивую одежду, кормил. В какой-то мере он привязался к нему, и их отношения перешли на новый уровень. Ты уже почувствовал некоторые специфические изменения? Я понял, о чем он говорит, и вынужден был признать: - Почувствовал. - Тебе проще. Ты взрослый человек и можешь отдавать себе отчет в своих ощущениях. А у Найси психика подростка. Он ластился к своему хозяину, думаю, именно он был тем, кто совратил мужчину, но тот отнесся к подобной близости странно. Он как будто возненавидел Найси. Стал чаще кричать на него, обзывая «грязной тварью», почти постоянно поил его какими-то зельями и не давал крови, а потом и вовсе посадил на цепь и стал резать, проверяя регенерацию кожи. От секса этот ублюдок, впрочем, не отказывался. Однажды он ушел на целых три дня, оставив Найси одного, тот едва с ума не сошел от истощения, а потом пришла какая-то девочка. Она очень удивилась, обнаружив в загородном доме своей семьи парня, посаженного на цепь. Она не понимала, что происходит, но нашла ключ и открыла замок. Найси убил ее, он был очень голоден и выпил почти всю кровь. Потом ему удалось, накрывшись одеялом, выбраться из дома и спрятаться в подвале соседнего коттеджа. Только много лет спустя Найси узнал имя своего мучителя и случайной жертвы. Девочку звали Аурелия Кобейн, она была дочерью того самого Мартина Кобейна, что изобрел зелье, которым вот уже более тридцати семи лет министерство магии пичкает зарегистрированных вампиров. Так что теперь ты кое-что знаешь о «благородном подвиге» этого человека и о «вампирах, добровольно помогавших ему в исследованиях». А также о трагических обстоятельствах смерти его дочери Аурелии, гибель которой привела к тому, что Кобейн запатентовал свое средство и стал инициатором программы по его обязательному использованию, – Людовик рассмеялся, но вышло у него это как-то не слишком весело. – Забавно, правда? Не думаю, что этот прекрасный семьянин и отец желает, чтобы когда-либо всплыли истинные факты того, как он работал с вампирами, и те обстоятельства, что ему нравилось их трахать. Мой жизненный опыт подсказывает мне, что Найси был отнюдь не первой жертвой. - Как вы стали жить вместе? - Ганс его притащил, – Людовик задумался. – Это лет двадцать назад было, мы с ним тогда жили в Бирмингеме. Подобрал на улице совсем дикого вампира, я думал, не приживется он у нас. Найси днем прятался по подвалам, а ночью питался любителями мальчиков. Его тогда чуть не схватили авроры, а Ганс спас, – я невольно вспомнил красивое суровое лицо немца. В отличие от остальных, он говорил очень мало и никогда не улыбался. Заподозрить его в сострадании было сложно. Людовик, кажется, заметил мои сомнения. – Как любит говорить Мария: «не все то золото, что блестит». Ганс, наверное, самый человечный вампир из всех, кого мне доводилось знать. - Человечный? - Ну да. Он, если так можно выразиться, самоучка. Его посвятили во время Второй мировой войны, которую развязали приспешники Гриндельвальда. Ганс - маггл, он родился в Берлине в большой семье. Его отец был немцем, а мать - еврейкой. Он старший из восьми детей. Когда начались все эти тревожные события в Берлине, его родные хотели уехать, но не успели. Мать схватили прямо на улице и отправили в гетто, тогда его отец отослал детей к родне во Францию, а сам остался в надежде ее вызволить. Больше о судьбе родителей Гансу так и не удалось ничего узнать. Он с братьями и сестрами жил в Париже. Когда началась война с Германией, вступил во французскую армию, потом, сделав своей семье поддельные документы и отправив их в Англию, стал членом Сопротивления. Дальше его участь напоминает твою: в одном из боев он был ранен и оставлен на поле сражения, потому что его сочли мертвым. Тогда, как и сейчас, было много падальщиков, жадных до чужой крови. Вампир, который его укусил, видимо, не смог отказать себе в удовольствии провести ритуал посвящения, а потом бросил свою жертву. Ганс выжил. Он учился понимать, что с ним происходит. Прятался днем в лесах под корнями деревьев, пытался осознать, почему его раны затягиваются так быстро и откуда в нем этот странный голод. Его природу он понял, когда однажды напал в лесу на старика, который пришел по грибы, и ужаснулся тому, кем стал. Думаю, он бы нашел в себе силы со всем этим покончить, если бы его не отыскала девушка, которую он любил. Французская медсестра, он встретил ее в партизанском отряде. Она не поверила, что Ганс мертв, и при первой возможности все время возвращалась в тот лес, где произошло сражение. Он слышал ее крики, когда она его разыскивала, и не решился уйти, не простившись. Ганс рассказал ей всю правду, и Мари, так звали девушку, убедила его, что они со всем справятся. Она приезжала к нему постоянно, как санитарке, ей не составляло особого труда раздобыть немного крови, и она его кормила. Когда война закончилась, она сделала им документы, и они вместе уехали в Бельгию, где поженились и стали жить вместе. Она работала в больнице, он по ночам - охранником на каких-то складах. Была бы, наверное, хорошая история, но вампир и человек - не пара. Детей у них не было, а Мари очень их хотела. Ее мучило то, что они не могут жить нормально: днем она была на работе, ночью - он. Они никуда не могли пойти вместе, потому что Ганс не мог переносить солнечный свет. Она старела, он не менялся… Даже самые добрые чувства тонут под грузом противоречий. У нее появился другой мужчина - нормальный, живой человек. Мари забеременела от него, а Ганс ушел. Нет, она, наверное, его любила и не хотела прогонять, просто и жить так тоже не могла. Он взял только деньги на билет, оставив ей все, и улетел в Лондон. У него было одно желание: увидеть родных. Думаю, все эти годы он существовал не потому, что сам того хотел, а из-за того, что был кому-то нужен. Мы столкнулись совершенно случайно. Я заметил его на улице и подошел. Тебе тоже со временем будет дано чувствовать таких же существ, как ты, а Ганс меня еще и удивил. Никогда не видел такого равнодушного к собственному голоду и страданиям вампира. У него потрясающий контроль, я никогда не умел так сдерживаться. Он может не есть по несколько дней и пьет кровь только тогда, когда ему это действительно необходимо. Я к нему подошел. Мы поговорили, он рассказал немного о себе, я ликвидировал пробелы в его знаниях на предмет существования мира магов и рассказал о возможности получить в нем регистрацию. Он был счастлив узнать, что существует способ жить по каким-то законам, никого не убивая. На следующий день мы расстались, потому что я тогда жил на нелегальном положении, а он желал себе иной судьбы. Он зарегистрировался и начал получать свою порцию зелья, устроился на работу в лавку в Косом переулке, хозяин которой разрешил ему жить при магазине. Свои деньги он превратил в маггловскую наличность и нанял детектива, чтобы найти свою семью. Узнал, что у них все в порядке. Что его братья и сестры дружны, как раньше, а дядя с тетей по-прежнему заботятся о них. Что у его семьи есть свое дело - хорошая пекарня, что две из его сестер замужем, и у них даже есть дети. Ганс не стал искать возможности их увидеть, он просто решил дожить свою жизнь. – Людовик пожал плечами. – Что ж, Лондон - город маленький. Однажды ночью он столкнулся на улице с мужчиной, и тот узнал в нем своего пропавшего старшего брата. Мне было любопытно. - Что было дальше? - Они поговорили. Ганс не стал отпираться и рассказал брату всю правду. Тот сказал, что это ничего не меняет, и семья его все равно любит любым. Он поговорил с родными и вскоре пригласил Ганса к ним домой. Его и правда любили. Он переехал к брату, родственники нашли ему работу. Это тоже могло бы быть счастливой историей про вампира, но, увы, магический закон суров и неизбирателен, он одинаково карает всех. Одну из сестер Ганса сбила машина, она получила очень серьезные травмы и впала в кому. У нее был муж и двое детей. Наверное, приди она хоть раз в сознание, Ганс мог бы получить разрешение на посвящение, но она не приходила, и он действовал незаконно. Когда женщина пришла в себя, он настоял на семейном совете, чтобы она пошла в министерство и зарегистрировалась как жертва нападения. Родственники вполне могли ее кормить, а он… Гансу оставалось только пуститься в бега. Он нашел меня, я не имел ничего против его компании, и мы стали жить вместе. Теперь, когда с момента его преступления прошло уже столько лет, он иногда видится с родными, но старается делать это нечасто, чтобы не привлекать к своей семье лишнее внимание авроров. Вот и вся история. - А Мария? - Мария? - в голосе Людовика послышалось некоторое разочарование. – Мария… Я ничего не знаю о ней, кроме того, что выловил ее тело в Темзе несколько лет назад. Она была еще жива и вполне годилась на ужин, но я ее посвятил. Спросишь, зачем? Я кивнул. - Спрошу. - Мне, как и всем, захотелось в тот момент собственного продолжения. Видимо, так сошлись звезды, что я решил сделать это именно тогда и с ней. Теперь иногда жалею. Ей не очень подходит наша жизнь. Я был удивлен. - Она никогда ничего о себе не рассказывала? Людовик покачал головой. - Даже странно, что нет, – он удобнее устроился на одеяле. – Ладно, давай отдыхать. Ночью вернется Ганс. Думаю, пора приобщать тебя к нашим делам. Допивая вино, я не спорил. Было над чем подумать. В моих венах текла новая кровь, она меняла меня, меняла мой мир, в котором появилась какая-то странная пародия на семью, сообщество, связанное не столько душевной близостью, сколько общим желанием выжить. Мне предстояло понять и постичь его законы, а главное - решить, чего я теперь хочу сам. Веками ходить по замкнутому кругу? Нет, определенно, чего-то другого.
Admin: Часть 2 Глава 1. Новый дом Я прикусил язык. Было так чертовски больно, что сначала я кинулся в ванную и подставил его под струю ледяной воды. Стало еще больнее. Тогда, вспомнив, что я все же волшебник, я открыл рот и сунул в него палочку, пытаясь припомнить нужное заклинание. Именно в таком положении меня застала Гермиона. - Гм... – сказала она, чтобы привлечь мое внимание, и невольно фыркнула. – Не знаю, что ты делаешь, но выглядит это как-то неприлично. Я высунул язык, показывая ей ранку. - Это еще и больно. Она кивнула и, взяв меня за подбородок, одним движением палочки наложила нужное заклинание. - Так хорошо? – я улыбнулся, и она задала еще один вопрос: – Нервничаешь? - Да. Не представляю, как мы будем совмещать работу и учебу. Она улыбнулась. - Ты не из-за этого переживаешь. В конце концов, профессор Макгонагалл и все учителя согласились работать на каникулах, чтобы подготовить к ТРИТОНам тех, кто вынужден был пропустить последний год или получил недостаточно качественное образование, как Невилл и другие. Мы послали им письма о том, где будем стажироваться, так что уроки подвели под наше основное расписание работы. Тут все просто: днем вкалываем, а вечерами и по выходным учимся. Я знаю, что тебя на самом деле беспокоит, – она серьезно на меня взглянула. - Ты сказал Джинни, что переезжаешь от ее родителей? Я покачал головой. Гермиона была права: именно переезд, планами насчет которого я поделился только с ней, заставлял меня нервничать. Джинни так радовалась, что мы живем вместе, ее родители относились ко мне так же, как к собственным детям, но я чувствовал себя в Норе некомфортно. Из-за меня дом постоянно осаждали журналисты, а ведь у его обитателей были не только причины для радости, но и свои печали. Им нужен был покой и время, чтобы оплакать наши общие потери, а не суета и посторонние. Когда Гермиона, отыскав родителей в Австралии, сказала, что не хочет возвращаться жить к ним в дом, потому что как бы она их ни любила, это теперь не совсем ее мир, они с Роном посоветовались и решили вместе снять квартиру. Мой друг решил некоторое время поработать с Джорджем, чтобы помочь тому управлять бизнесом без Фреда, а Гермиона получила место стажера в отделе Контроля за магическими существами, где собиралась вовсю отстаивать их права, поэтому средства позволили им подыскать неплохую двухкомнатную квартирку в Ноттинг-Хилле. Услышав об их планах, я тоже загорелся желанием, наконец, обзавестись собственным домом и даже навел кое-какие справки о недвижимости в Годриковой лощине, присмотрел подходящий коттедж, но… Меня пугала реакция Джинни на скорый переезд Рона и Гермионы. Она была недовольна: «Что они творят? Уезжать сейчас, когда мама с папой так в нас всех нуждаются, - это свинство. Неужели нельзя подождать хотя бы полгода? Хорошо, что ты у меня, Гарри, не такой и уважаешь чужие чувства». Я уважал, кто бы спорил, но что мне было делать с наличием у меня собственных стремлений? Отказаться от них? Почему-то именно сейчас все во мне восставало против такой уступки. - Нет, я с ней не говорил. Гермиона нахмурилась. - Тебе придется. До какого числа хозяева коттеджа ждут твоего решения и задаток? - Я должен дать ответ завтра. Она снова посоветовала: - Поговори с ней, Гарри. Девушки не любят такие сюрпризы. Как будто я не знал. Такие сюрпризы никто не любит. Закон пары - действовать сообща. - Поговорю. Вечером. - Гарри… - Вечером, - это единственная уступка, которую я сделал своей неуверенности. - Ладно. В конце концов, ты прав: есть и иные причины волноваться, – она посмотрела в зеркало на свою наглаженную мантию. – Первый день новой работы. Интересно-то как… Я кивнул. Мне действительно было интересно. Хотя, нет, наверное, я врал себе. Никакого волнения не было. С самого начала я знал, что буду аврором. То, что в пятнадцать казалось мечтой, теперь, когда мне вот-вот должно было исполниться восемнадцать, наконец становилось реальностью, а я… Перегорел, должно быть. Слишком много крови видел, чтобы связать свою судьбу с профессией, которая не обещала, что мне удастся избежать новых битв. Когда Кингсли предложил стажировку, я малодушно согласился. Он долго с энтузиазмом рассказывал про новый мир, в котором мы многое должны изменить, а я, в отличие от Гермионы, занимался не тем, что жадно его слушал, а рассуждал, есть ли у меня навыки для другой карьеры? Потом решил, что мне проще идти заданной дорогой, а не отвечать на тысячу вопросов, почему я передумал. Окончание войны сказалось на мне странно. Все то мужество и азарт, что были во мне, будто иссякли. Я надеялся, что на время, а потом я смогу стать прежним Гарри, у которого было очень много идеалов и желание их отстоять. - Ты права, это волнительно. Гермиона кивнула. - Тогда одевайся побыстрее и спускайся завтракать. У Молли уже все готово. - Да, конечно. Когда она вышла из ванной комнаты, я взглянул на свой язык. Подумал о предстоящем разговоре с Джинни и почти пожалел, что не откусил его совсем. Как все было бы просто. *** - Привет, - мягкие губы коснулись моих. – Я смутился. Никак не могу привыкнуть к статусу официального парня, который хорошо знаком с расположенными к нему родителями, и это дает ему право у них на глазах целовать свою девушку по утрам. Точнее, целовала в основном Джинни, я же не смущался только за плотно закрытыми дверями своей комнаты. – Первый рабочий день? Она улыбнулась. Не мне, а скорее румянцу на моих щеках. Меня иногда злило, что он так ее забавляет. - Первый. - Волнуешься? Ну так садись, дорогой, покушай. Хороший завтрак поднимет тебе настроение. - Ну, или на нервной почве его стошнит на начальника. Я был благодарен Молли и Джорджу, которые словно и не заметили наши неловкие объятия в дверях. Особенно Джорджу. Было приятно слышать его шутки снова. Он тяжелее остальных переносил смерть Фреда и паясничал теперь довольно редко. Может, в силу этого мы все слишком звонко и долго смеялись над его выходками, стремясь спровоцировать его на новые проказы. - Боюсь, это сильно повредит его карьере, – улыбнулась Гермиона, когда я сел рядом. Она рассматривала свою огромную порцию яичницы с сосисками как персонального врага. Может, в этом была еще одна причина того, почему она так спешила с отъездом. Не хотела размерами походить на матушку Рона. - Не переживайте так, - улыбнулся нам Артур. – Вот, помню, я в первый день… - Когда вернешься? – шепотом спросила Джинни, садясь рядом. - После девяти. До шести часов я работаю, а потом у меня занятия в Хогвартсе. - О чем шепчетесь? - полюбопытствовал вошедший на кухню Рон. Джинни нахмурилась. - Я считаю, что это несправедливо, что заниматься летом разрешили только выпускникам. В конце концов, мы все многое пропустили по школьной программе. - Но, дорогая, учителя - тоже люди, им нужно хоть немного отдыха. А они согласились работать все лето, - Молли поспешила поставить еще одну тарелку. – Вы все будете более усердно заниматься в новом учебном году. Минерва говорила мне, что для тех, кто много пропустил, будут проводиться дополнительные занятия, так что ты все наверстаешь. Рон, садясь за стол, рассмеялся. - Мам, да она волнуется не из-за пробелов в знаниях, а потому, что редко сможет видеть Гарри. Знания ее волнуют в последнюю очередь, она уже решила, что после школы будет профессионально играть в квиддич. Там особого ума не требуется, да, Джин? Джинни показала ему язык. - Даже если так, это совершенно не твое дело, чего я хочу и по кому буду скучать. Их перепалку остановил Джордж, вставая из-за стола. - Если ты, соня, собрался рассиживаться за завтраком, то твоим мечтам не дано осуществиться, – сказал он Рону. – Я заберу кое-какие бумаги в своей комнате, и мы аппарируем на работу. - Тиран, - бросил ему вслед Рон. - Жизнь - тяжелая штука, братишка. Надо было меньше дрыхнуть. Все было хорошо. Я жил в чудесном мире и должен был улыбаться, но что-то не нравилось мне в нем. Вот только я никак не мог понять, что именно. *** - Гарри, - Кингсли приветливо похлопал меня по плечу. – Господа, это Гарри. Несколько человек, занятых работой в отделе, обернулись ко мне. - Привет, Гарри, - и так же поспешно вернулись к своим делам. Их начальник, обняв меня за плечи, повел к маленькой отдельной комнатке, служившей ему кабинетом. - Все рады, что ты с нами, просто у отдела сейчас не самые простые времена. Многие наши люди убиты, а работы хоть отбавляй. Волдеморт и его приспешники практически развалили министерство, да и на улицах беспорядки. Пока мы сражались, многие занимались тем, что нарушали закон. Дрянналлея сейчас, как никогда, опасное место, поэтому мы постарались привлечь как можно больше стажеров и перевели из других отделов несколько сотрудников, когда-то работавших в аврорате. К каждому аврору будет приставлено по два стажера, работать и патрулировать будете группами, и боюсь, что мы вынуждены будем отступить от общепринятых норм обучения. Работы с бумагами будет мало, а вот патрулей и расследований, думаю, даже слишком много. Но ведь тебя это не сильно испугает, да? Он так улыбался, ища во мне оправдание своим надеждам, что я не нашел в себе силы его разочаровать. - Не слишком. А где остальные стажеры? Кингсли жестом предложил мне сесть на пошатывающийся стул у его заваленного бумагами стола. - Видишь ли, Гарри, они будут через час. Я специально попросил тебя сегодня прийти пораньше, чтобы кое-что обсудить, – он нахмурился. – Понимаешь, на стажировку к нам записались немногие выпускники Хогвартса. Уверен, через год желающих будет больше, но люди нам нужны именно сейчас, поэтому некоторых студентов я лично просил хотя бы на год-два прийти к нам поработать. Даже если им не хватает навыков, и они выбирали предметы, далекие от тех, что необходимо сдавать для зачисления к нам. Тебе, наверное, будет приятно узнать, что среди тех немногих, кто согласился, - твой друг Невилл Лонгботтом. Я признался: - Очень приятно. А кто остальные? - Симус Финниган, Дин Томас и сестры Патил. К нам также перевелась мисс Чанг. Остальные, к кому я обратился, как и твой друг Рон, вынуждены помогать своим семьям или нашли другую причину для отказа. - Но, наверное, в такой ситуации нас все равно слишком мало. Кингсли кивнул. - Именно. Поэтому мы вынуждены были всерьез рассмотреть заявки людей, которых я при иных обстоятельствах и на пушечный выстрел не подпустил бы к своему отделу. Я понимаю их мотивы поступить к нам на стажировку. До судов и окончательного решения о судьбе их родителей эти молодые люди всячески будут демонстрировать новой власти свою лояльность. Потом, конечно, большинство из них разбежится, но сейчас даже такая помощь нам на руку. Не требовалось большого ума, чтобы понять, о ком он говорит. - Слизеринцы? Кингсли порылся на своем столе, извлекая одну из папок. - Знаешь, от кого была первая заявка, которую я получил? По его таинственному голосу несложно было догадаться. - Драко Малфой? - Именно. Я сначала хотел ответить категорическим отказом, но, Гарри, он по навыкам подходит даже больше, чем твои друзья. Предметы, которые в школе изучал Малфой, полностью соответствуют тем, что необходимы для аврора, и у него были очень высокие баллы. Если мы откажем ему - то начнем новую волну дискриминации, только теперь уже проигравшей стороны. А я, если честно, этого не хочу. Я кивнул. - Я тоже. Но у Малфоя есть одно качество, которое делает его крайне плохим кандидатом в авроры - он трус. Кингсли улыбнулся. - Провалит хоть одно задание - и я вышибу его пинком под зад. Я нахмурился. - Не будут ли в такой ситуации рисковать его напарники? - Будут, Гарри. Именно поэтому я не хочу подставлять никого из своих людей или других стажеров. Есть только один выход: собрать отличную команду, которая не слишком пострадает от такого слабого звена, как Малфой. Ты мой самый опытный стажер. В наставники я дам тебе Дэсмонда Макдугла. Он немного странный тип, но очень опытный аврор. Уверен, вы и вдвоем бы замечательно справились, однако есть заведенный порядок, так что… У меня были все шансы здесь и сейчас возненавидеть свою работу. Я и Малфой - напарники. Блеск. Но Кингсли рассчитывал на меня, и я не мог его подвести. - Хорошо. Думаю, я смогу его терпеть. Хотя, что скрывать, предпочел бы Невилла. Он кивнул. - Спасибо за понимание, Гарри. Не думаю, что это надолго. Малфой сбежит, как только в демонстрации его положительных мотиваций отпадет необходимость. Я кивнул. - Хорошо бы, - и, сказав это, понял, что на самом деле мне все равно. Даже странно, насколько безразлично. Если уж я взялся за то, чего не хотел делать, то стало уже не так важно, кто будет моим напарником. *** - Отлично! – насмешливо заметил аврор лет тридцати – тридцати пяти, высокий мужчина со спадающей на лоб длинной светлой челкой, закрывающей один глаз. – Шекл, да ты просто гребаный садист. Нафиг мне щенок Малфоев и мальчишка, в которого каждый встречный будет тыкать пальцем? Какая с ними, к черту, работа, а? Я лучше возьму симпатягу с кактусом и китаянку. Что, Джек, поменяемся? Я никогда не слышал, чтобы кто-то так фамильярно говорил с Кингсли. Во время распределения я поздоровался с Лонгботтомом и остальными членами АД. Трое слизеринцев - Малфой, Паркинсон и грузная девица, которую звали Миллисента (насколько я помню, именно ее любви к своей кошке Гермиона была обязана не самыми радужными днями, проведенными в больничном крыле), - держались в стороне. Пока глава аврората зачитывал список, распределяя пять пар стажеров, я разговаривал с Невиллом, который притащил с собой какое-то растение, которое, по его уверениям, особенно хорошо произрастало в атмосфере всевозможных тайн и конфликтов. Понимая, кто достался мне в партнеры, я решил, что конфликтов будет много и через неделю у нас тут вырастет целое дерево. Как выяснилось, от истины я был недалек. Выслушав моего потенциального наставника, Кингсли нахмурился. - Состав пар не обсуждается, Дэсмонд. Аврор гневно смахнул с лица челку, и я смог хорошо его рассмотреть. Этот человек был, наверное, красивым. Таких мужчин рисовали на обложках романов для ведьм, которыми была забита спальня Джинни. Высокий шотландец с волевым подбородком, пронзительными серыми глазами и более темной, чем волосы, чуть рыжеватой щетиной, которая, впрочем, отлично сочеталась с загаром. Его не портил даже шрам, рассекающий бровь. Не хватало, на мой взгляд, только килта вместо джинсов, волынки и прекрасной незнакомки, которую он мог бы страстно сжимать в объятиях. Вот только, на мой взгляд, образ немного портила кривая ухмылка. Впрочем, шептавшиеся за моей спиной сестры Патил тут же назвали ее ироничной и, похоже, уже тоже загорелись желанием поменяться со мной и Малфоем наставником. - Как скажешь, Шекли, вот только я не понимаю, зачем тебе в такое время приставлять меня надсмотрщиком к потомственному темному магу и телохранителем к парню, которому шагу не дадут ступить, не попросив автограф. - Не обсуждается, - холодно отрезал Кингсли. – А теперь прошу вас ввести своих стажеров в курс дел и раздать им задания. Желаю всем новичкам удачи. Спасибо, что решили к нам присоединиться, и добро пожаловать в аврорат. - Ну, мы пойдем, - тихо сказал Невилл, когда его и Чоу наставник, пожилой мужчина, жестом пригласил их к своему столу. – Похоже, тебе пригодится терпение. - Жаль, что мы не в паре, Гарри, - заметила девушка, которой принадлежал мой первый поцелуй, улыбнулась и пошла за ним. Я подумал о том, что Джинни очень не понравится, когда она узнает, что я буду стажироваться в ее компании. Начиная с ней встречаться, я не подозревал что сестра Рона такая ревнивая. Иногда мне это нравилось, но порою очень смущало. Поскольку мой наставник не двигался с места, глядя, как остальные разбирают учеников, я решил, что стоит проявить немного коммуникабельности, и подошел к будущему напарнику. - Привет, Малфой. Тот, видимо, тоже решил, что по отношению к человеку, который спас ему жизнь, стоит проявлять вежливость. - Здравствуй, Поттер. Что ж, возможно, тут все могло обстоять лучше, чем я подумал изначально. - Как дела у твоих родителей? Он пожал плечами. - Ограничение магии до суда. С меня сняли, так как я получил приглашение на стажировку. А чего стоило ожидать? Кингсли говорил о построении нового мира на основе справедливости. Малфои это заслужили. Я не питал к ним зла, чувствуя даже что-то вроде уважения к тому, как они стояли друг за друга горой, да и Нарцисса все же спасла мне жизнь. Но свои проблемы они, как ни крути, все же создали сами, и должны были заплатить. Я уже получил письмо от матери Драко с вопросом, буду ли я выступать в суде в качестве свидетеля в защиту ее и ее сына. Я ответил, что да, буду, потому что хотел и дальше учиться прощать. Мне это было нужно: моя предвзятость и злость однажды сделали меня заложником огромной ошибки. Я был слеп, потому что не хотел видеть правду, а теперь мне уже было не перед кем извиняться. Повторения этой ситуации я не хотел. - Ясно. Он спросил в ответ после некоторых колебаний: - Как твои друзья? У них все нормально? Я кивнул. - Да, все хорошо. - Я думал, Уизли тоже пойдет с тобой в аврорат. - Рон собирался, но из-за смерти брата он пока должен заняться семейным бизнесом. - Понятно. Что ж, Поттер, раз уж мы в одной лодке... – он улыбнулся одним уголком рта и несколько нерешительно протянул мне руку. Я не должен был ее пожимать! Что-то правдивое и честное во мне должно было возмущаться против подобного лицемерия, но это что-то благоразумно молчало. Своевременно, потому что я хотел это сделать - и сделал. Коротко сжал холодную ладонь Малфоя, не почувствовав и тени сомнений или отвращения. Он улыбнулся уже более дружелюбно, я придал своему лицу похожую мимику. - Эй, вы, моральные извращенцы! Если вы закончили с предварительными ласками, может, наконец, займемся делом? - скрестив на груди руки, недовольно осведомился наставник, который до этого нас упрямо игнорировал. Мы с Малфоем переглянулись. - Кого-то он мне напоминает, - заметил я. - Смесь Снейпа и Хмури, не иначе, - констатировал Малфой. – У нас с ним будет куча проблем. - Уверен? - Увы. - Ты его знаешь? Драко кивнул. - К сожалению. Этот тип - мой дядя. *** Подробности перипетий в семействе Малфоев я смог узнать только час спустя после того, как Дэсмонд Макдугл проводил нас к своему заваленному папками столу в самом углу аврората. - Значит, так, чертовы принцессы, вот это - отныне наше общее рабочее место. Стулья себе наколдуете сами… - дождавшись, пока мы это сделаем и усядемся, он продолжил: – Сегодня вводное занятие, первое и последнее. – Кое-как рассортировав бумаги со скоростью, которая заставляла отдать ему должное, Дэсмонд сложил стопкой штук двадцать объемных папок. – Это дела, которые я сейчас веду. Здесь собраны все материалы, показания, список улик, помещенных в хранилище, кто арестован и так далее. Рассказывать в подробностях не буду, у меня без этого полно занятий. У вас есть сегодняшний день, чтобы все это изучить и написать мне свои идеи по поводу каждого дела. Какие меры вы бы предприняли, какие следственные действия дополнительно провели и считаете ли, что все задержанные виновны. Повторюсь: это ваш первый и последний шанс во всем разобраться. Дальше думать придется на ногах, писать отчеты - ночами, а вместо чтива перед сном - изучать материалы дел. У нас тут не кружок по вышиванию, и людей действительно мало, так что заранее предупреждаю: будете ныть, жаловаться или что-то не успевать - пойдете из аврората нахрен, я просто не подпишу вам стажировку. Вопросы? Малфой, как прилежный мальчик, поднял руку. - Да, сэр. - Ну, слушаю, - усмехнулся Дэсмонд. - Вы все время будете вести себя как ублюдок, сэр? Или, выполняя работу качественно, мы можем рассчитывать на более уважительное к себе отношение? Меня поразило то, что Малфой задал вопрос не со своей обычной издевкой, а так, словно его это на самом деле интересовало. Дэсмонд пожал плечами. - Не знаю, Брунгильда, поживем - увидим. Но что-то подсказывает мне, что вы, девочки, для этой работы совершенно не годитесь, – он перевел взгляд на меня. - Золушка, а у тебя вопросы есть? Я кивнул. - Да, сэр. - Ну, валяй. - Будет ли у нас шанс прожить достаточно долго, чтобы вы что-то там увидели? Дэсмонд расхохотался. - А фиг его знает, – он стал серьезным. - Значит, план работы такой. Сегодня сидите в аврорате, пока все не изучите. Не успеете до времени своих занятий - отправляетесь на них, а потом возвращаетесь сюда. Предупреждаю сразу: схалтурить и забрать работу на дом не получится. Материалы в папках защищены от копирования, а из этого кабинета вы их не вынесете. Закончите - отправляетесь спать. Занятия в школе у вас завтра в два, рекомендую до них хорошенько отдохнуть, потому что в шесть вечера вы должны быть здесь. Посмотрим, на что способны ваши мозги, и отправимся патрулировать Дрянналлею, - поймав взгляд Малфоя, он хмыкнул. – Время вопросов вышло, детка. Мне пора, так что самое время начинать вкалывать, - аврор небрежно взял со стула мантию, перебросил ее через плечо и шагнул к камину, даже не простившись с нами. - Дядя, говоришь? – спросил я Малфоя, когда наш наставник исчез в зеленом пламени. Тот кивнул. - Увы, Поттер. Позор семьи, если так можно выразиться. Я улыбнулся. Несмотря на свое развязное поведение, этот человек мне немного понравился. Он чем-то напоминал Сириуса, и я даже попытался вспомнить фамильное древо Блэков. Было ли на нем выжженное пятно с кем-то по фамилии Макдугл? - Он родственник твоей матери? Драко на минуту задумался, стоит ли отвечать, но потом пожал плечами. - Нет. Он брат отца, – Малфой нахмурился, пояснив: – Незаконнорожденный. Я решил, что личные вопросы задавать не стоит. Драко не выглядел человеком, стремящимся к откровенности и готовым поделиться какой-либо историей. - Ладно, проехали, – я ткнул пальцем в папки. – Как думаешь, что нам с этим делать? Малфой придирчиво разглядывал стопку дел. - Думаю, наш единственный выход успеть хоть как-то все изучить - это работать параллельно. Ты берешь одно дело, я - другое, пишем краткие конспекты с фактами и своими предложениями и предположениями. Потом почитаем друг за другом, и если у кого-то будут вопросы, то мы их обсудим. - Что если ты напишешь какую-то ложь, и меня выгонят отсюда, если я проколюсь на незнании материала? – вот, правда, не знаю, почему я задал этот вопрос. Наверное, годы недоверия не так легко перечеркнуть. Малфой посмотрел на меня почти злобно. - Тебя не выпрут, ты же у нас знаменитость. Хотя в одном ты прав, Поттер: план дурацкий, никто не поручится, что ты таким способом не захочешь выжить меня. Я тут всем как кость в горле. - Ага, даже собственному родственнику. Драко кивнул. - Ему особенно. Ну так что? Каждый за себя? Я взглянул на папки и отчего-то понял: то, что говорил Кингсли о профессионализме Дэсмонда Макдугла, не было преувеличением или лестью. Этот человек после недолгого наблюдения за нашими отношениями не просто уговорил или заставил, он вынудил нас с Малфоем стать командой. Поставил в условия, в которых никто из нас не мог победить в одиночку. - Думаю, у нас нет иного выхода, кроме как доверять друг другу. Я хорошо сделаю свою часть работы, Малфой. Он кивнул. - Я тоже, Поттер. Потому что что-то подсказывает мне, что, оставшись один, никто из нас не справится с тем, что будет дальше. Мы как-то импульсивно снова протянули друг другу руки. В этом даже необходимости особой не было. Просто жест, чтобы скрепить сделку. Но нужный, кто бы спорил, потому что мы снова робко улыбались, как два законченных идиота, и мне впервые пришло на ум, как же Малфой, наверное, был одинок все эти годы в школе. У меня не было друзей до Хогвартса, а у него - в нем. Не считать же Крэбба и Гойла, в самом деле, его приятелями? Как бы я ни относился к Малфою, глупцом он не был, ведь провернул же ту штуку на нашем шестом курсе… Починил шкаф, который я даже сейчас не представлял, как мог бы починить. - Ладно, делимся. Он рассортировал папки, причем так, что нам достались одинаковые по размеру стопки, мне даже поменьше. - Делимся, – Малфой тут же принялся за работу, а я еще минуту разглядывал его склоненную над бумагами голову. Мне было с ним легко и, похоже, даже интересно. Вот так странно мы, наверное, взрослеем. *** - Обед, - Невилл тронул меня за плечо так неожиданно, что я даже вздрогнул. Чтение меня действительно захватило. У этого самого Дэсмонда был, похоже, литературный дар. Отчеты не были сухим изложением фактов, они чем-то напоминали авантюрный роман и, наверное, от этого пестрили пометками Кингсли «конкретнее» и «доработать». - Прости, друг, - я показал на семь папок, в которые даже не успел заглянуть. – Похоже, я сегодня худею. Он улыбнулся. - Да уж, кто-то тут закрутил все гайки. Сочувствую, Гарри… - он поправился: – Парни. – За что люблю Невилла - так это за его хорошее ко всем отношение. Вчера он мог бы убить Драко, но то было вчера, а сегодня новый день, и Невилл готов сделать все, чтобы именно таким он и оставался. – Вам что-нибудь принести из столовой? Я кивнул. - Пару сэндвичей и кофе, если можно. - Хорошо, – Лонгботтом не из тех, кто легко сдается. – А тебе, Малфой? Драко оторвался от чтения. Я с завистью заметил, что он изучил уже на две папки больше, да еще успел исписать пять листов пергамента своим мелким, но четким почерком. - Нет, спасибо. Когда мой приятель ушел, я понял, как на самом деле голоден. В животе предательски заурчало. Может, стоило съесть все за завтраком, как и советовала миссис Уизли, но я слишком нервничал. Попытался сосредоточиться на тексте, но после пятого звука, уговаривающего пожертвовать системе пищеварения хоть что-то вкусное, Малфой гневно засопел и отнял у меня папку. - Ладно, прервемся на пять минут. Поттер, тебя твои будущие родственники, что, вообще не кормят? Я заспорил: - Ну почему же… - Драко тем временем извлек из кармана мантии аккуратный бумажный пакет, увеличил его взмахом палочки и извлек из него небольшую скатерть, которую расстелил на освобожденной от документов части стола. На нее он выложил несколько одноразовых тарелок, на каждую из которых поместил по домашнему сэндвичу разного вида и, достав небольшой нож, аккуратно разрезал каждое вкусное и теплое великолепие пополам. Завершил картину большой термос с чаем с несколькими надетыми сверху серебряными стаканчиками. – Как думаешь, где тут можно помыть руки перед едой? Я сглотнул. - Только не говори, что ты готов со мной поделиться. Он ухмыльнулся. - Готов, если поможешь найти туалет. От тебя голодного все равно никакого толку. Ну, в тот момент я бы нашел ему даже Вифлеемскую звезду, если бы этот самодовольно улыбающийся гад требовал ее достаточно настойчиво. А так… - Не вопрос. Сейчас все узнаю. *** - Значит, незаконнорожденный брат отца, говоришь? Малфой кивнул. - Ну да. Знаешь, Поттер, такое случается: мужья изменяют женам, потом у них появляются побочные дети. - И они с твоим отцом не ладят? - А с чего бы им ладить? – удивился Драко. – Ты же видишь, какой этот Дэсмонд. Думаешь, кому-то приятно с ним общаться? - Нет, я так не думаю, – я доел последний бутерброд и вытер салфеткой руки. – Но ты же его все-таки знаешь, Малфой. Значит, вы не впервые видитесь. Он ухмыльнулся. - Ну, не нужно быть аврором, чтобы это понять, Поттер. Да, мы виделись, но я не хочу это с тобой обсуждать. Давай лучше вернемся к работе. - Давай. Мне было легко соглашаться после такого сытного обеда. Но поработать не пришлось: ко мне прилетела сова с коротким письмом. Я пробежал его глазами. Колдун, у которого я хотел купить дом, писал, что его жена родила ребенка. Они был приятной молодой парой, и их маленький коттедж с двумя спальнями не слишком подходил для семьи, которая хотела детей. Они продавали его, чтобы купить другой дом, который уже выбрали. Я знал, что этот человек хочет забрать жену из больницы и привести ее уже в новое жилище. У них были покупатели и кроме меня. Полагаю, то, что они тянули время, давая мне возможность подумать, было проявлением любезности к Гарри Поттеру. Увы, любая снисходительность пасует перед необходимостью. Колдун в письме очень извинялся, но сказал, что с него срочно потребовали задаток на новое жилье и если я не встречусь с ним сегодня в Гринготтсе, чтобы подписать все документы и оформить сделку, то он вынужден будет договориться с другим покупателем. - Черт! Малфой оторвался от своих бумаг. Все время, что я читал письмо, он краем глаза следил за мной из-под челки, и я видел, что его мучает любопытство. - Какие-то проблемы? - Да, – я спрятал послание в карман. – Слушай, мне надо отлучиться на пару часов. Хотя, может, это займет больше времени и я смогу появиться только на занятиях. - Поттер, ты всерьез думаешь, что я буду тут работать один? Я покачал годовой. - Не думаю. Давай так: ты сделаешь то, что успеешь до шести, а я вернусь после школы и все закончу. Просижу до утра, если надо, но сделаю, а завтра днем в Хогвартсе мы обменяемся впечатлениями. Он нахмурился. - Настолько срочное дело? Я кивнул. - Очень срочное. Драко сдался. - Ладно, Поттер, иди. Если Дэсмонд вернется, я что-нибудь придумаю. - Спасибо, Малфой. *** - Применение чар трансфигурации… Признаться, я совершенно не слушал профессора Макгонагалл. Все мои мысли крутились вокруг пакета в моем кармане. Документы на дом… Мой первый настоящий дом. Только мой! Недалеко от того места, где жили мои родители. Кирпичные стены, черепичная крыша, просторная кухня, окнами выходящая в маленький сад. Две яблони, три черешни, многочисленные кусты жимолости и сирени, шиповник у калитки, скрипучие старые качели, на которых по вечерам можно уютно устроиться вдвоем и, закутавшись в плед, смотреть на звезды. Я влюбился в этот дом с первого взгляда. В его узкую темную лестницу и огромный камин в крошечной гостиной. В две спальни, одна из которых была расположена на мансарде, в ванную комнату с красивой, кое-где треснувшей плиткой и медными кранами. Не гнездо - гнездышко. Уютное, мое. Если бы не Джинни, я подписал бы документы в ту же секунду, как увидел коттедж. Она имела право знать, в этом Гермиона была абсолютно права. Ну так почему я ей не сказал? Боялся, что она меня отговорит? Не хотел выслушивать ее возражения? Это было эгоистично и трусливо с моей стороны. Я это понимал. Отдавал себе отчет в том, что поступаю неправильно, но все равно никак не мог решиться на разговор. К чему это привело? Вот теперь я уже точно подлец. Рон ткнул меня локтем в бок и придвинул свои записи. - Не витай в облаках. Макгонагалл на тебя уже поглядывает. Я ему кивнул. - Ага, спасибо, друг. Интересно, как он отнесется к тому, что я плохо поступил с его сестрой? Набьет мне морду? Обидится? Ну почему я совершил такую глупость! Что мне стоило прислушаться к словам Гермионы? - Перерыв полчаса, – скомандовала декан Гриффиндора. – Вам накрыли чай в Большом зале. По школе лучше не гулять, во многих коридорах ведутся ремонтные работы, и мистер Филч настоятельно просил не разносить повсюду грязь, - я поднялся, собираясь идти вместе с друзьями, но она жестом меня остановила. – Поттер, задержитесь на минутку, - я остался. Когда все вышли, она встала из-за своего стола и села рядом со мной за парту. – Гарри, вы выглядите рассеянным и расстроенным. Неприятности на работе? - Нет, что вы, профессор. Я, наверное, просто переволновался. Все же первый день... – не люблю врать, но обсуждать с ней свои личные проблемы почему-то не хотелось. Вот с Дамблдором я бы смог, а с ней - нет, хотя, наверное, госпожа директриса была бы сейчас более чутким собеседником. - Кингсли сказал, что ты стажируешься в паре с Малфоем под руководством Дэсмонда Макдугла. Думаю, это не самая приятная для тебя компания. Я пожал плечами. - Да нет, все нормально. Она покачала головой, сосредоточенно разглядывая свои ладони. - Я хорошо знала Айрин Макдугл. Мы даже дружили, пока она, на свою голову, не связалась с Абраксасом Малфоем. Он был женат, когда у них завязался бурный роман. Спустя какое-то время у нее родился сын. - Ваша подруга еще жива? - Нет. Она умерла семь лет назад в Азкабане. Я был заинтригован. - За что ее посадили? - За убийство Кариссы Малфой, матери Люциуса Малфоя. Да уж, отношения между родственниками в семье Драко сложно было назвать простыми. - Она правда убила ее? Ваша подруга? Макгонагалл задумалась. - Никто точно не знает. Кариссу прикончили у нее же дома, оглушили ударом по голове и перерезали горло. Ее домовые эльфы показали, что последней ее гостьей в тот день была Айрин, и после ее визита хозяйка гостиную не покидала. Ее арестовали, на допросе она заявила, что действительно говорила с женой своего любовника, просила дать ему свободу, но когда уходила, та была жива. Расследование ее дела вел тогда Хмури, он проверил все факты и выяснил, что в гостиную в тот день с работы перемещался по каминной сети Абраксас Малфой, но ушел, не пробыв в доме и пяти минут. Его допросили, он признался, что да, в доме был, но нашел жену мертвой, испугался, что на него падет подозрение, так как все знали, что они в последнее время не ладили, и ушел. Двое подозреваемых - и никаких улик. Абраксас во всем обвинял Айрин, утверждая, что никогда бы не развелся, так как это противоречило кодексу его семьи, а действуй он вопреки нему, все состояние и титул после развода перешли бы к его законному наследнику Люциусу. По словам Малфоя, любовницу его отказы ужасно раздражали, и зная, что против второго брака никто возражать не станет, она убила его жену. Мотивы были у обоих, и следствие зашло в тупик. Думали даже применить Веритасерум, но неожиданно для всех Айрин призналась в убийстве. Был суд, и ее приговорили к пожизненному заключению. - Но вы думаете, что она этого не делала? - Да, думаю. Хмури сказал, что за день до того, как она дала признательные показания, у Айрин в тюрьме был посетитель - Люциус Малфой. Я был озадачен. - Но разве он мог заставить ее оговорить себя? - Думаю, мог. У Айрин не было родных, я уже хотела взять на себя заботу о ее ребенке, когда, откуда ни возьмись, появилась какая-то троюродная кузина с документами на право опеки, подписанными моей подругой. Она забрала мальчика к себе, и я узнала, что небескорыстно. На счет ребенка была положена солидная сумма, которую он должен был получить, достигнув совершеннолетия, плюс кто-то выплачивал ему и его опекунше щедрое ежемесячное содержание. - Думаете, этим человеком был Люциус Малфой? - Я в этом практически уверена. Через год его отец умер от драконьей оспы. Болезнь в наше время редкая, мучительная и от нее невозможно излечиться. Могу сказать, что смерти в такой агонии никто бы не позавидовал. Многие тогда недоумевали, где и как он мог заразиться, и поражались мужеству и самоотверженности его сына, который сам ухаживал за отцом весь период его болезни. - Вы полагаете, что он его убил? Макгонагалл пожала плечами. - Я не могу никого обвинять без доказательств. Как бы там ни было, Дэсмонд вырос и поступил в школу. Шляпа распределила его в Слизерин. У мальчика были не самые простые годы обучения. К незаконнорожденным на факультете Салазара отношение немногим лучше, чем к детям магглов. У этого парня было много недостатков, он казался гордым, упрямым, излишне своенравным, но отличался обаянием. Десятки девочек вздыхали по нему, и Дэсмонд, часто пользовался их расположением в св
Admin: Было ли у нас с Джинни так же? Могли ли мы преодолеть все на свете? Я не знал. Самое отвратительное было то, что я не был уверен. Не в ней, а в себе, и, наверное, поэтому при мысли о предстоящем разговоре меня подташнивало от страха. Я с самого начала знал, что с легкостью за нее и ради нее умру, но судьба поставила передо мной несколько иной вопрос: хочу ли я, могу ли я с ней жить. «Я был уверен, что…», - вот последнего слова в этой фразе всегда недоставало. Может, из-за того, что сошлись мы как-то… Не скажу, что случайно, просто это было странное чувство. Я смотрел на Рона и Гермиону, их любовь и ее перипетии со всевозможными сложностями, и понимал, что они отдаляются от меня. Нет, мыслями они рядом, но чувствами - в каком-то ином измерении, в которое мне не попасть иначе, чем полюбить самому. А она всегда ждала, даже когда ей самой казалось, что перестала. Была рядом. Сильная, смелая, чертовски рыжая Джинни, и если мне хотелось с кем-то шагнуть в то самое измерение - то с ней, моей самой верной, идеальной спутницей. Потом была война, и любить было некогда. Я просто знал, что она есть, и эта мысль меня согревала. А вот сейчас… Сейчас я, наверное, просто запутался. *** - Ну, на этом все. Можете идти домой. Малфой взглянул на часы и застонал. - Уже пять утра. Дэсмонд Макдугл размял затекшие плечи и только потом ими пожал. - А чего вы ожидали? Пикников и ванильного мороженного? Работа аврора, Брунгильда, - это не только погони и схватки. Иногда она монотонная и очень нудная. С этим можно было согласиться. Наставник нас порядком загонял. Сначала мы читали дела, причем уже каждый по отдельности, потом обсуждали прочитанное. К тому моменту, как Макдугл оказался доволен результатом, у нас уже слипались глаза. - Можно идти по домам? - Вали, Золушка, но не забудь: завтра в шесть на месте и никаких опозданий. Я встал, готовый аппарировать. Малфой мешкал, перебирая свои свитки и перья. - Ну, ты идешь? – я не был уверен, что этих двоих стоит оставлять наедине после того, что мне рассказала Макгонагалл. - Поттер, мы, вообще-то, не вместе живем, так что… Я аппарировал. Выслушивать его насмешки тогда, когда я проявил заботу, не входило в мои планы. Пусть хоть поубивают друг друга - мне без разницы. На кухне в Норе горела только одна лампа. Джинни спала, склонив голову на скрещенные руки. Мне стало стыдно за все свои мысли и поступки. Она меня, как обычно, ждала, а я делал глупости, забыв, как это хорошо - когда тебя где-то ждут. Я шагнул к ней. Под ногами заскрипели половицы, и она проснулась. Наградила меня еще мутным расфокусированным взглядом и улыбнулась. - Привет. Так теперь всегда будет? Я покачал головой. - Надеюсь, что нет. Она встала. - Мама оставила тебе ужин. Я сейчас разогрею. Я перехватил ее руку. - Я не голоден, Джинни. Извини, что не предупредил, что задержусь. - Неважно. Невилл связался со мной после занятий и сказал, что тебя загрузили работой. - Я должен был сам... Она обвила руками мою шею. - Должен, но это, правда, не так уж важно. В другой раз скажешь. Ну чего я боялся? У меня была замечательная, все понимающая девушка. - Знаешь… – я потерся щекой о ее мягкие волосы. – Я дом купил. Для нас. Ее тело напряглось в моих объятиях. - Дом? – она отстранилась. – Когда ты собирался сказать мне? Я признался: - Все время собирался, но как-то не получалось. Он тебе понравится, Джинни, я уверен. - И где этот дом? - В Годриковой лощине. - Камин подключен к сети? - Да, там жили волшебники. Она шагнула к очагу. - Идем, я должна это видеть. - Сейчас? – ее поспешность удивляла. Джинни кивнула. - Да, немедленно. Мы вместе подошли к камину, она набрала с запасом дымолетного порошка, мы встали в пламя, и я назвал адрес. *** Джинни молча обошла весь дом, комнату за комнатой, не сказав мне не слова, вышла в сад, немного посидела на качелях, но потом резко встала. - Они скрипят. - Я смажу. - Не стоит, если тебя все устраивает. Мне не нравится этот дом, Гарри, но еще хуже - то, что ты врешь, когда утверждаешь, что купил его для нас. Это место для одного. Если оно было бы для двоих, ты бы поговорил со мной до того, как принять решение. Я всем сердцем хотел ее разубедить. - Нет, все не так. Я просто сделал глупость. - Это не глупость, Гарри, - это эгоизм. Папа не разрешит мне жить с тобой, пока я не окончу школу, и не потому, что он плохо к тебе относится, просто маме сейчас сложно: мы потеряли Фреда, и она очень переживает. Я просила тебя остаться с нами, потому что хотела быть с тобой рядом, а ты вместо того, чтобы меня поддержать, купил дом. - Джинни, - да, я сдался. – Нам не обязательно переезжать немедленно. Это на будущее. Я попробовал ее обнять, но она вырвалась. - Будущее? Какое? То, в котором ты снова будешь что-то решать, не посоветовавшись со мной? Думаешь, мне оно, такое будущее, нужно? Она расплакалась. - Прости, я был не прав. - Ты дурак, Гарри Поттер! Переезжай в свой чертов дом, если собственный угол тебе важнее, чем я! Она бросилась к двери, чтобы вернуться домой. Я смотрел ей вслед и не понимал, почему не бегу за ней. Мне хотелось, правда, очень хотелось, но сделать это - значило возненавидеть мой новый дом, а я этого не мог: он нравился мне, к моему величайшему стыду, наверное, действительно больше, чем Джинни. Плохие мысли. Я сел на качели и посмотрел на звезды. Нет, одному было не так уж приятно, но… Я знал, что так будет не всегда. Джинни вернется, мы вместе вернемся, потому что я надеялся, что она сможет полюбить не только меня, но и те вещи, что мне очень необходимы. Глава 2. Новый мир Наверно, мы с Малфоем действительно тонули как-то удивительно похоже, потому что на зельях оба клевали носом, и если ко мне Слагхорн проявлял снисходительность, то Драко досталось от него по полной программе. Все утро я пытался помириться с Джинни, но она со мной не разговаривала, а каждая моя попытка извиниться приводила к новой череде упреков. - Она простит, - заметила Молли, ставшая свидетельницей одной из наших ссор. – Я помню, сама сильно потрепала Артуру нервы, когда он, сделав мне предложение, купил эту старую ферму, а теперь души в ней не чаю. Джордж предлагает нам с отцом переехать, но я даже слышать об этом не хочу. Думаю, Джинни обижало то, что семья ее не поддержала. Она рассказала родителям о том, что я купил дом, в надежде, что они на меня повлияют, но эффект был совершенно обратным. - Молодец, Гарри, - похвалил меня Артур. – Ты знаешь, как мы тебе рады, но, думаю, ты поступил совершенно правильно. У мужчины должен быть свой угол, особенно когда он начинает самостоятельную жизнь, а с Джинни вы помиритесь, я уверен. Мне бы их уверенность. - Значит, дом полностью обставлен? – интересовалась заглянувшая в Нору Флер. – Как чудесно! Ты сможешь сразу переехать. Мы с Биллом тоже купили дом с мебелью, но потом я, конечно, много в нем переделала. Все же, как бы ни был хорош вкус прежних хозяев, всегда хочется привнести что-то свое. Могу тебе помочь советами, я знаю все нужные магазины. - Спасибо, но я не уверен, что хочу переехать немедленно. - А что тянуть? – улыбнулся Джордж. – Приятель, это же свое жилье. Можно устраивать вечеринки и отрываться с моей сестрицей, как только она перестанет строить из себя злючку. Джинни выскочила из кухни, гневно хлопнув дверью. Кроме нее, на меня сердился Рон, но и то меньше, чем я ожидал. - Ну, спасибо, приятель, - шепнул мне он. – Теперь мы с Гермионой не сможем удрать по-тихому, нас все тоже примутся обсуждать и поддерживать. - Это и так было неизбежно, – констатировала моя подруга. – Джинни простит, Гарри, хотя, если честно, ты и впрямь повел себя по-свински. Я кивнул. - Знаю. Когда я поднялся в комнату, чтобы немного поспать перед занятиями, то застал там Джинни, складывающую в чемодан мои вещи. - Что ты делаешь? - Помогаю тебе с переездом, в котором тебя все так поддерживают. Зачем откладывать? Ты же все уже решил, и тебе плевать на мое мнение. - Это не так. - Так! - Прости, я знаю, что виноват, но я не хочу ссориться. Я поступил необдуманно, но, Джинни, мне очень плохо от того, что ты сердишься. - Очень? – она, похоже, немного смягчилась. - Очень. Давай все уладим, ладно? Хочешь, я поговорю с твоими родителями? Уверен, если мы скажем им, что у нас все серьезно, они позволят тебе жить со мной. - А у нас все серьезно, Гарри? Я шагнул к ней. - Конечно. Хочешь, я куплю тебе кольцо, и мы объявим о помолвке? Думаю, тогда твою маму будут меньше беспокоить приличия… Она мне врезала. Это был полноценный удар кулаком в челюсть. - Ты совсем кретин, да? – Джинни снова заплакала. – Ты собираешься сделать мне предложение не потому, что хочешь, а ради приличий? - Нет, я хочу… - Заметно, – она шагнула к двери. – Уезжай в свой чертов дом. Я видеть тебя не хочу, пока ты не будешь совершенно уверен, что то, что ты делаешь - это ради меня, а не потому, что тебе так удобно или привычно. - Джинни! - Убирайся. Вот и весь разговор. Что со мной не так? Почему вместо того, чтобы побежать за ней, я закончил сборы, уменьшил свои скромные пожитки и сунул чемодан в карман. Гермиона, единственная, с кем я обсудил произошедшее, сказала, что я идиот. - Но может, то, что ты уедешь - не так плохо, Гарри. За пару дней она успокоится, а ты к тому моменту должен обдумать все, что хочешь ей сказать, и постарайся, чтобы в этот раз все прозвучало искренне и честно, а формулировки были нужными. Даже Рон не говорит столько глупостей за одни сутки, можешь мне поверить. Из-за всех этих волнений я не спал. Малфой, которого я ждал возле класса, чтобы вместе аппарировать в аврорат, выглядел немногим лучше. Я, признаться, сам не знал, зачем дожидался, пока Слагхорн вдоволь на него наорется. Может, мне было приятно общество кого-то со схожими проблемами, даже если это тип, который доставал меня в школе. - Поттер? – он удивился, увидев, что я еще не ушел к воротам. - Привет. Пошли, а то, если опоздаем, твой дядя с нас шкуру сдерет. Он кивнул, но с места не сдвинулся. - Знаешь, что у тебя синяк на скуле? - Знаю. - Хочешь, уберу? - Да. Он некоторое время рассматривал мое лицо, а потом взмахнул палочкой. - Так лучше. Я невольно усмехнулся. - Покрасил его в зеленый цвет? - Угу, в серебряную крапинку. Слушай, Поттер, мне, по-твоему, совсем делать нечего? – Малфой вздернул подбородок и пошел к лестнице, ведущей из подземелий, на ходу поправляя на плече ремень сумки. Я его догнал. - Ладно, извини. Тебе определенно есть чем заняться. Он остановился и ехидно улыбнулся. - Демонстрируешь хорошие манеры, Поттер? Тогда мне, наверное, на самом деле стоит убрать твой синяк. Я хмыкнул. - Зеленый в крапинку, говоришь? - Прости, не удержался, - он снова взмахнул палочкой. – Вот теперь, правда, убрал. Я на всякий случай снял очки и убедился, что он не врет, рассмотрев свое отражение в стекле. - Сволочь ты все-таки, Малфой. Он кивнул. - Иногда. Ну и кто тебе так хорошо врезал, Поттер? Кому мне послать цветы? - Мисс Джиневре Уизли. Он улыбнулся. - В следующий раз выбирай девушку с хорошим маникюром. Царапины залечить легче, и они не бьют, потому что боятся сломать ногти. - Пэнси тебя разукрасила? - Да, с утра. Она имела право: я сорвал помолвку. - А что в сумке? Только не говори, что вещи - никогда не поверю, что папочка выгнал тебя из дома. Малфой ухмыльнулся. - Он бы не выставил, мужская солидарность - вещь стоящая. Меня мама выставила. Сказала, чтобы я не являлся ей на глаза, пока не разберусь в своих отношениях с Пэнси и не перестану морочить бедной девушке голову. Женская солидарность - штука уже не такая веселая, не находишь, Поттер? - И куда ты теперь? - Я думал пожить у Паркинсонов, но Пэнси еще очень зла. На недельку остановлюсь в гостинице, а потом все как-нибудь наладится. Мать не будет долго злиться. Я показал ему свой уменьшенный чемодан. - Нас преследует череда случайных совпадений. - Уизли не обрадовалась, что ты купил дом, не посоветовавшись с ней? - Совсем не обрадовалась. - Понятно. Мне пришла в голову странная идея. Глупая, и она меня, если честно, пугала, но я отчего-то предложил: - Можешь пожить у меня, Малфой. Он посмотрел на меня как на душевнобольного. - Совсем сдурел, Поттер? Мы в одном замке плохо уживались, а ты предлагаешь дом. - Да, глупо, понимаю. Но мы, вроде как, теперь напарники и товарищи по несчастью. Драко задумался о чем-то своем, но потом неожиданно кивнул. - А знаешь, я принимаю твое приглашение. Интересно, кого убьют первым? Меня - отец, или тебя - клан Уизли? Я неожиданно для себя обрадовался. - Не драматизируй. *** - Слушай, тебе не кажется глупым четыре часа сидеть в засаде? Это стажировка? - Малфой, если мы будем вчетвером ходить по Дрянналлее, то ни одного вампира не найдем. - Гарри прав, - кивнула Гермиона. – Вампиры обычно осторожны, часто маскируются под проституток. Никто из них не подойдет к группе людей. В одиночку Макдугл сможет заманить кого-то из них и привести к нам. - Грейнджер, а вот я не понимаю, ты лучше разбираешься в вампирах или проститутках? - Заткнись, Малфой. - Эй… - Правда, заткнись. Кажется, идут. - Шшш… *** - Какого черта ты заорала, Брунгильда?! - Но тебя укусили! - Знаю, иначе я не мог бы заставить его раскрыть себя. От этого не умирают, принцесса. Быстро за ним, он ранен, далеко не уйдет. Выследить, загнать в какой-нибудь подвал, но не трогать. Один остается сторожить, другой возвращается с докладом, а вы, мисс Охотница за монстрами, составляйте акт о нападении. - А если у него есть палочка, и он… - Нет, я этого мальчика хорошо ощупал. Заткнитесь и за дело! *** - Эй, вы в порядке? - Да. Выследили? - Конечно. Малфой остался его сторожить, парень лежит в подвале без сознания. - Не парень, Поттер, а вампир. Я же сказал: не подходить. - Да ладно, мы осторожно. - Придурки. Мисс Грейнджер, ваших воспоминаний хватит как свидетельства? - Да. - Тогда возвращайтесь в министерство и составляйте отчет. Да, и не забудьте написать, что подозреваемый сбежал. - Но как же так? Мы же должны его арестовать и проводить в министерство. - Зачем? Смею вас уверить: после моего удара без посторонней помощи вампир не доживет до утра. Хотите привести его в министерство, вылечить, а потом казнить? - Да, так будет по закону! - Так будет глупо. Потому что этому существу может быть оказана помощь. У нас есть информация о нескольких бандах вампиров. Если этот мальчишка из одной из них, его будут искать. На свою палочку для таких прогулок я наложил следящие чары. Если это группировка, то я верну ее завтра днем, когда они утащат его в свое убежище. Если мальчишка - одиночка, то Поттер и Малфой вернут мне ее с рассветом. Кто вынет ее из трупа - могут кинуть монетку. - Это жестоко. - Это жизнь. Вы предпочтете оставить на улице несколько кровожадных тварей или поможете мне довести это дело до конца? - Помогу. - Мы возвращаемся в министерство. Поттер и Малфой, спрячьтесь недалеко от дома и следите. Как только кого-то увидите, просто возвращайтесь обратно в аврорат. Никакой самодеятельности. И вот это возьмите. - Что это, сэр? - Чесночная настойка. Намажьтесь. У вампиров обострены все чувства, и если у этого типа есть приятели, пусть они лучше подумают, что кого-то стошнило рагу, чем заметят вас. - Гм… - Я забочусь о своих стажерах. На Малфоя вылейте двойную дозу. Хотя, боюсь, даже она не перебьет запах его туалетной воды. *** - Ты воняешь, отодвинься. - Ты тоже, Поттер, так что мои перемещения не помогут. Это и твой запах. - Я уже мечтаю о душе. Драко кивнул. Мы вместе сидели на подоконнике в подъезде здания напротив дома, в подвале которого скрывался умирающий вампир. - Я тоже. Стоило признать, что наблюдательный пункт Малфой выбрал удачно. Мы ничем толком не рисковали: узкий проулок прекрасно просматривался, хотя из-за темноты пришлось несколько улучшить себе зрение, наложив на очки специальные чары. Думаю, слизеринец мне немного завидовал, разглядывая мир через осколок найденной в подъезде бутылки. Заклинание нельзя было наложить на глаза. - Тебе кажется это справедливым? То, как поступил Макдугл. Этот вампир - почти мальчишка. Малфой пожал плечами. - Жизнь - вообще странная и страшная штука, Поттер. Нам ли не знать. А этому парню, может, уже больше сотни лет. Я кивнул. - Может. И все равно это как-то… - Жестоко? - Да. Драко вздохнул. - Тогда ты выбрал не ту работу. Это мир суровых парней, которые часто воюют дерьмовыми методами. Я согласился. - Может, и не ту. А тебя-то что в авроры понесло? Ты же трус. - Попрошу без оскорблений. - Отвали, мы оба знаем, что это правда. Ну так зачем, Малфой? Неужели только из-за репутации? Он нахмурился. - Она - не такая уж незначительная вещь, Поттер. Вспомни, как сам психовал, когда в газетах писали, что ты рехнувшийся параноик. - Это была ложь. - Ну, лично я до сих пор не совсем уверен. - Зато в твоем случае пишут в основном правду. Ну так почему, Малфой? - Тебе не понять. К тому же, советую заткнуться. Похоже, кое в чем Макдугл был прав: у нас гости. Я проследил его взгляд. В проулке показался человек, мое улучшенное чарами зрение помогло рассмотреть его в темноте. Это был очень красивый мужчина в женской мантии, он двигался осторожно, но поспешно. Обернулся, что-то крикнул и побежал к нужному дому. В этот момент я увидел второго. Высокий, в черной мантии с надвинутым на лицо капюшоном, он нагнал своего спутника. Его походка была уверенной и решительной, он, казалось, не так привык таиться. Вампиры обменялись парой слов на пороге дома. Красивый шагнул в подъезд, а второй на секунду замешкался на пороге. Капюшон упал с его головы, он бросил последний взгляд на проулок и вошел в дом. Я понял, что приник к стеклу в немом замешательстве, а еще - что я стою, сжимая в руке липкую от холодного пота ладонь Драко Малфоя, который бледен, как мел. Как, должно быть, я сам… - Этого не может быть. Хорошо, что не я это произнес. - Нет, не может. Нам, должно быть, показалось. - Ага, массовая галлюцинация. Малфой вырвал у меня руку и бросился вниз по лестнице. Я попытался его удержать. - Куда ты, это опасно… Он оттолкнул мои руки. - Это он, Поттер! Понимаешь, он! Я знаю! Я так чувствую! Мне было не удержать Драко, и я мог только побежать за ним, потому что этот придурок даже палочку не достал. Потому что моя память, казалось, навсегда запечатлела это лицо. Такое привычное… Совершенно новое. Резко очерченный профиль на фоне кромешной тьмы дверного проема. Всего секунда… Все тот же пронзительный взгляд, только, как никогда, живой. Матовая кожа без единой кровинки, упрямо сжатые губы и изломанные линии бровей. Только почему-то я подумал, что все это красиво. Впервые так подумал, и дело было не в волосах, которые казались чище, или разгладившихся морщинах. Мне словно показали не человека, а голую душу. Показали больше, чем я когда-либо просил, и мне это понравилось. Невероятно, невозможно, но правильно… Я ведь здесь. Для меня нашелся билет на поезд в обратный конец, так почему того же самого не могло произойти с ним? Только вот какая-то неправильная была касса, к которой он подошел. Малфой вбежал в дом и сразу кинулся под лестницу, где мы оставили умирать вампира. Там предсказуемо никого уже не было. Драко упал на колени, как одержимый, роясь в старых полусгнивших тряпках, словно что-то искал, потом он заплакал. Без всхлипов и истерик, просто спрашивая: - Как же так? Ну, как же? – из глаз его текли слезы. – Это же был он, да, Поттер? Скажи, что он? Я кивнул и повторил его слова: - Он, Малфой. Я тоже так чувствую. - Хорошо, – Драко смотрел на меня с надеждой. – Тело ведь так и не нашли, да? Может быть, с ним что-то случилось? Наверное, он в беде! Что нам делать? - Нам? Он решительно закивал. - Да. Если мы вернемся в аврорат без палочки, Макдугл никогда не поверит, что за вампиром никто не приходил, вернется сюда, осмотрит место и, не обнаружив никаких останков, сразу что-то заподозрит. Мы должны придумать какой-то план. Может, если мы достанем похожую волшебную палочку… Я, наверное, все же не так сходил с ума от странности всего происходящего. - Как? Ограбим лавку Олливандера? Не думаю, что твой дядя не заметит подмену. - Тогда нам надо первым узнать, где Северус, и предупредить его или выручить. В общем, разберемся уже по обстоятельствам. Малфой, который смотрел на меня с решимостью и надеждой. Это была странная картина, но мне она понравилась. Я вспомнил воспоминания Снейпа и грязный пол в Визжащей Хижине. То, как что-то умирало в его глазах. Мои странные, огромные, невозможные сожаления, которые пришли позже. Живым ведь только и остается - что сожалеть. И они говорят… Много, глупо, честно в попытке оправдать если не все, то хотя бы что-то. Почему Снейп не вернулся? Были ли причиной тому мои неуместные откровения? Я не знал. Совсем ничего не знал, кроме одного: я больше не хочу причинять ему боль. Никогда, ни капельки, и не желаю, чтобы он так поступал со мной. А значит, я помогу Малфою и найду этого человека. Вампира? Да мне уже все равно, кого, и спрошу то, что хочу спросить: «Что я могу для вас сделать? Как должен себя повести, чтобы больше ничего не разрушить?». Я протянул Драко руку. - Вставай, мы так и поступим. Все как ты сказал. Попробуем узнать, где он, а потом спросим, можем ли мы чем-то помочь. Он сжал мою ладонь. - Спасибо, Поттер. Ты не пожалеешь, что согласился. Я знал, что так и будет, а еще вот ни капельки не жалел, что именно он достался мне в напарники. Не знаю, готов ли я был еще с кем-либо разделить эту минуту. *** - Значит, попались? – Дэсмонд Макдугл склонился над картой Лондона. След укуса на его шее был практически незаметен, и я решил, что это Гермиона постаралась. В аврорате, кроме нас, были еще вернувшиеся из патрулей, но полуголый, довольно потирающий руки шотландец, похоже, никого не смущал, кроме Драко Малфоя. Тот все время отворачивался и, на мой взгляд, вел свою партию довольно жалко, но его дядя этого не замечал. Окровавленная рубашка валялась на стуле, и слизеринец пялился на нее больше, чем на карту. – Отлично. Они его увели? - Аппарировали. Мы проверили подвал некоторое время спустя и… - Я говорил, чтобы вы ни во что не вмешивались? Я кивнул. - Говорили, но мы осторожно все проверили. Это было безопасно. - Да что вы, принцессы, вообще смыслите в безопасности? Тем не менее, ругать не буду. То, что среди них есть бывшие волшебники, было очевидно: иначе как эти твари нашли бы Дрянналлею? Я промолчал. Во-первых, вопрос был риторическим, а во-вторых, к Снейпу упрямо не приклеивался ярлык «тварь». Теперь я точно знал, что он ему никогда не подходил и вряд ли подойдет. Дэсмонд шептал какие-то заклинания. На карте вспыхнула рубиновая точка. Он увеличивал ее масштаб, пока бумага полностью не покрыла собой стол. Аврор удовлетворенно улыбнулся. – Ну вот, даже номер дома виден. Завтра утром согласую операцию с Кингсли. То, что среди них есть те, кто может колдовать, заставляет нас использовать антиаппарационный барьер, а его без одобрения начальника применить невозможно, иначе пошли бы уже утром, – Дэсмонд хмыкнул. – Или есть иная причина? Ну, думайте. Малфой оторвал, наконец, взгляд от рубашки. - Есть. Мы не знаем уровень подготовки их мага, значит, пойдем несколькими группами. Такую операцию тоже нужно подготовить, к тому же, поскольку речь идет о вампирах, - еще и согласовать с отделом Контроля за магическими существами. Они должны прислать своего представителя. - Верно, Брунгильда, в возне и коррупции ты разбираешься не хуже собственного отца, – в голосе Макдугла звучало неприкрытое раздражение. - Как бы ни была мне не по душе вся эта мышиная возня, но таковы правила. Жду вас завтра в четыре часа, а сейчас рекомендую пойти домой и хоть немного поспать. У вас, кажется, днем еще занятия. Малфой кивнул и потянулся за своей сумкой, но она находилась на одном стуле с рубашкой, которая его очень раздражала. - Вы в порядке? Похоже, он задал вопрос раньше, чем успел его обдумать. Дэсмонд удивился ему не меньше самого Драко, потом его губы сложились в довольно паскудную, на мой взгляд, усмешку. - И не надейся, Малфой. Я же полное дерьмо, не забыл? А оно, как известно, не тонет. Драко ничего не сказал, только, схватив сумку, пошел к дверям и обернулся уже на пороге. - Поттер, ну ты идешь? Я как-то, признаться, даже запамятовал, что мы теперь живем вместе. - Конечно. В темном коридоре Малфой осведомился: - Слушай, а у тебя дома хоть мебель есть? Я кивнул. - Есть. - А еда, посуда, постельное белье? Я признался. - Скорее всего, нет. Но это не проблема - сегодня и так обойдемся, а потом… Малфой выглядел отчего-то чертовски злым. - Зачем так страдать. Я знаю одно место… Считай это платой за проживание. Он протянул мне руку, и я в который раз за сутки сжал его ладонь. *** Это был самый странный шопинг в моей жизни. Я почему-то чувствовал себя флегматичным строгим мужем при слишком активной транжире-жене. Драко аппарировал меня к одному из огромных круглосуточных маггловских магазинов, где можно было купить все - от продуктов до одежды и мебели. Не знал, что он в таких местах бывает, но ориентировался Малфой среди многочисленных проходов и стеллажей очень неплохо. А еще очень быстро двигался, и я едва успевал выкладывать совсем уж экзотические штуки из нашей тележки. - Ну зачем нам сегодня стальные миски для кормления кошки? Драко тут же кидался в спор. - Поттер, заткнись, они просто красивые. К тому же, более вместительные и удобные, чем обычные пепельницы. - А из нас кто-то курит? - Нет, но для общего дизайна… Я убирал миски, он тут же клал какие-то плетеные коврики, лоскутные одеяла, ортопедические подушки и прочую муть. В итоге я устал спорить. Платил он, так что я почти с безразличием взирал на гору посуды, полотенец, разномастные кастрюльки, семь сортов сыра, три вида гелей для душа и прочую фигню. Похоже, Малфой, покупая, как-то успокаивался. Становился радостным, довольным, как ребенок, наслаждаясь огромным выбором разнообразных игрушек. Иногда ему попадались вещи, назначения которых он не знал, и тогда Драко смешно морщил от раздражения нос, читая то, что написано на ценнике. Потом изучал подробное описание на упаковке, злился, если все равно не понимал, но никогда не обращался с вопросом ни ко мне, ни к девушкам в форменной одежде, и, кажется, нарочно брал вызывающую сомнение вещь. - Ваши документы, – попросил продавец винного отдела, когда Драко выбрал вино. - Позвольте… - ох уж мне этот высокомерный тон. Я шепнул ему на ухо: - Малфой, это магглы. У них в семнадцать еще нельзя покупать алкоголь. - Да? – удивился он и незаметно взмахнул рукой в сторону продавца, после чего получил желаемое без всяких вопросов. - Только не говори мне… - Нет, Поттер, это не Империо. Простенькие чары внушения. - Все равно незаконно. - И что ты сделаешь? Нажалуешься властям? Брось, мы же должны отпраздновать твое новоселье. К тому же, мне, если честно, очень нужно выпить. Без этого, боюсь, сегодня не усну. Я сомневался, что мне бы его средство подошло. Слишком много всего случилось. Похоже, бессонница мне была гарантирована. Что ж, может, хоть Малфою повезет больше. *** Посиделки у нас вышли грустными и странными. Готовить у меня не было сил, а Малфой не умел этого делать вообще, поэтому мы с ним съели две упаковки готовых суши, немного сыра и запили все это вином прямо на маленькой кухне. До трапезы, правда, никто из нас не отказался принять душ. Уж слишком удивленно реагировали на наш аромат продавцы в магазине, хотя ни я, ни Малфой его уже не чувствовали. Выглядели мы странно. Я - в растянутой майке и старых домашних джинсах, и Малфой - в пижаме и стеганом бархатном халате. И то, и другое у него, разумеется, было черным, поэтому, со слипшимися сосульками светлых волос и бледными щеками, он, если честно, казался жалким и немного испуганным. - Это ведь может быть опасно, да, Поттер? Я кивнул. - Может. Мы не знаем, сколько там вампиров и многие ли из них умеют колдовать. Он вздохнул. - Но мы должны пойти. Нельзя вот так все бросить. С этим я согласился. - Нельзя. - И когда отправимся? - Завтра, за пару часов до школы. Нужно выспаться и выглядеть потом так, чтобы Макдугл ничего не заподозрил. - Я постараюсь. Интересно, что же с ним произошло. Гадать я смысла не видел. - Найдем - спросим, – была одна вещь, которая меня интересовала. – Слушай, Малфой, а почему ты так переживаешь за Снейпа? Нет, я понимаю, что он тебя спас, но мне кажется… - Что я был не таким уж благодарным? – перебил он меня. – А ты, Поттер, разве успел сказать свое «спасибо»? Я сделал глоток вина. - Нет. - Вот и я не успел. Тогда все время были дела поважнее, я волновался за родителей, за себя, мне казалось, что с ним поговорить я всегда успею. Как видишь, не вышло. Я очень многое ему не сказал. - Я тоже. Малфой улыбнулся. - Врешь. Ты ему не все вопросы задал. Это другое. Я покачал головой. - Знаешь… Я не буду его ни о чем спрашивать. Вот совсем ни о чем. У меня и так есть ответы, которые он никогда бы мне не дал по собственной воле. - Это про твою маму? - Эта тема не обсуждается, Малфой. - Значит, с журналистами можно, а со мной нельзя? - Я не сказал им ничего лишнего. Только то немногое, что было нужно, чтобы в историю он вошел как хороший человек. Он хмыкнул. - Знаешь, мне кажется, он считает иначе. Может, Снейп не вернулся из-за твоих никому не нужных откровений? Я кивнул. - Может быть. Но иначе я поступить не мог. Малфой выглядел озадаченным. - Знаешь, я всегда подозревал, что с ним что-то не так, но никогда не знал, что именно. Странный человек. Казалось, я ему нравился... - И что в этом такого? - Ты не понимаешь. В окружении, в котором я рос, бескорыстная привязанность всегда была скорее исключением, чем правилом. Мама и папа не в счет, они тоже всегда были чуть-чуть другими, к тому же, я их сын, но он-то почему обо мне заботился? Ему не нужны были деньги моих родителей, он не был к ним так уж привязан, но меня всегда опекал и поддерживал. Я все пытался найти умысел в его поступках, а выяснилось, что его не было, и тогда мне стало горько от того, сколько же времени я потратил на глупые подозрения вместо того, чтобы просто ценить хорошее к себе отношение. Я кивнул. - Знаешь, мне тоже стоило ценить. Он ведь уже на первом курсе спас мне жизнь, когда Квиррелл едва не убил меня во время квиддичного матча. И потом, на третьем, в Визжащей Хижине - он ведь считал, что Сириус опасен, что это он выдал тайну моих родителей, а Люпин ему помогает, и примчался туда, чтобы нас защитить. Он все время что-то для меня делал, а я помнил только плохое: то, как он орет на меня на уроках и нападает на моего отца. Я не замечал таких очевидных вещей… - Мы все идем на поводу у каких-то дурацких впечатлений, – кивнул Малфой. – Будь он немного более приятным человеком, ему было бы проще верить. - Наверное, ты прав. - Увы. Знаешь, Поттер, мой отец никогда не хотел присоединяться к Темному Лорду. - Врешь. - Нет. Я сам недавно узнал. Наверное, все было бы иначе, знай я это с самого начала, а мне казалось, что для него это важно. Я хотел на него во всем походить. Мама мне рассказала, что он стал Пожирателем Смерти ради нее. Ты же в курсе, каким семейством были Блэки. Ее бы никогда не отдали за того, кому плевать на чистоту крови. Вот он и присоединился к Волдеморту, а это билет только на вход, выйти потом уже невозможно. - Все равно врешь. Я помню, как он едва не погубил Джинни. Малфой пожал плечами. - Да это случайно вышло. Он хотел продать дневник, вот и взял его с собой. А когда Уизли с ним сцепился… В общем, мой папочка, когда злится - очень импульсивен. Я не говорю, что он никому не делал зла или что он не стремился извлечь выгоду из своих поступков. Просто так сложилась жизнь, он выживал, как мог. Все они выживали. Я покачал головой. - Прости, Малфой. Я этого никогда не пойму. Он кивнул. - Я знаю, и это хорошо, наверное. Мир все же немного выигрывает в красках оттого, что все мы в нем такие разные, – Драко поднялся. – Ладно, Поттер, я спать пойду. - Эй, а посуду помыть? - Я же гость. - И что? Он начал торговаться. - Ну, с меня завтрак, ладно? Я кивнул. - Ладно, - Драко шагнул к двери, а я зачем-то добавил: – Малфой… - Он остановился. – Помнишь, тогда в поезде? Я не пожал твою руку, потому что ты на меня давил. Хотел, чтобы я следовал твоим указаниям, а мне это было меньше всего нужно. Я, наконец-то, впервые в жизни начинал принимать решения сам, и мне очень нравилось это делать. Он кивнул. - Ну, спасибо, что сказал, Поттер. А я-то думал, что все потому, что я вел себя как высокомерный маленький ублюдок, и, ко всему прочему, вас с Уизли насмешило мое имя. Я улыбнулся. - И это тоже. - Все, теперь мне можно умереть счастливым. Ничего, что я предпочту поспать, а не сделать себе харакири? Я улыбнулся. - Меня устраивает такой вариант. *** Бессонница стала моей подругой так давно, что я уже почти к ней привык. Весь прошлый год во время этого бесконечного бега мне казалось, что я вообще не спал. Иногда проваливался от усталости в какую-то пропасть и валялся в этой темной яме всего несколько секунд, после чего вставал и снова куда-то спешил. Мне казалось, что этот дом меня вылечит. Не то чтобы он обещал, но, едва увидев его, я отчего-то сразу в это поверил. Не получилось. Я сидел без сна на старых скрипучих качелях и думал о Снейпе и смерти. О том, во что я так безоговорочно поверил, чтобы теперь терзаться странным раскаяньем. Почему все так происходит? Мне стоило попросить кого-то вернуться в хижину за его телом? Надо было не удовлетвориться словами Кингсли: «Многих не нашли, Гарри, ты же помнишь, сколько там было разных тварей?». Я помнил, но самыми опасными мне отчего-то казались люди. Нет, я любил их тогда. Всех и каждого, все было ради любви, но это, к сожалению, не меняло того, что случилось потом, меня накрыло волной этого странного страха. Я боялся не за них, я боялся их. Рона, Гермиону, Джинни, миссис Уизли, Малфоев, каждого… Того, как изменчивы они. Как на многое они способны. Люди - самые непредсказуемые существа во вселенной, и верить им глупо, потому что они сами себе никогда не доверяют до конца. Человек импульсивен и может причинить самую сильную и острую боль, потому что умеет проникать в сердце. Да, я был напуган, теперь можно было это признать. Из этого страха вырастали все мои ошибки, и я начинал отталкивать тех, кто мне дорог, и приручать тех, от кого ничего не жду, а потому не способен разочароваться. Я делал это нечаянно? Намеренно? Что если да? Таким поведением на напоминал ли я себе кого-то… Да что лгать, я знал, кого. Я походил на Снейпа. Только сейчас я понял, как он был все это время напуган. С каким ужасом отталкивал любую привязанность, потому что знал, каково это - терять. Потому что он знал, что в раковине под названием «безнадежность» никто и никогда не сыщет жемчуг. Я читал в книгах, что вампиры не способны на чувства. Ему сейчас хорошо? Это приятно, когда в груди ничего не болит, и нет опасности потерять контроль над своим страхом? Я, наверное, хотел бы знать ответ. Малфой был прав, а я лгал:
Admin: Часть 2 Глава 3. Новая кровь - Гарри, почему Малфой все время на тебя так странно смотрит? - Рон, мне пойти у него спросить? - Нет, но все равно, согласись, хорек ведет себя странно. - Этот хорек - теперь мой коллега, и вчера мы долго и одинаково воняли. Так что, думаю, у нас есть некоторые темы для общения. - Ты на меня злишься из-за того, что я обозвал Малфоя? - Нет. - Злишься. Куда катится мир? - В ад, - сухо заметила раздраженная и не выспавшаяся Гермиона. – А теперь заткнитесь, я сегодня до двенадцати часов писала отчеты. Никогда не думала, что из-за одного не пойманного вампира нужно заполнить столько бумаг. - Бюрократия. - И не говори. - Ты сегодня идешь с нами? – спросил я. Она покачала головой. - Нет, такой сложный арест мне не доверили, – она зевнула. – Знаешь, мне начинает не нравиться моя начальница. По-моему, она не совсем справедлива. Как ходить по ночам на Дрянналлею - так стажеры. Как громкое дело - так она сама непременно должна все проконтролировать. - Может, у нее и правда хорошие побуждения? - Может быть. Обещаю не торопиться с выводами. Рон кивнул. - Не слишком рискуй на работе. Кстати, Малфой опять пялится. Гарри, признайся, что ты ему сделал? - Я уже сказал, что ничего. Ну, на самом деле это было не совсем так. Когда я поднялся из подвала, Малфой носился по дому, роясь в своих вещах. - Не могу найти учебник по ЗОТС! Поттер, ты ничего не перекладывал? - Ты увеличил столько барахла, что я убрал пару пакетов в кладовую. - Рылся в моих вещах? - Делать мне больше нечего. Он с сомнением на меня взглянул, но молча пошел к помещению под лестницей, которое я категорически отказывался именовать чуланом. Через минуту оттуда донесся его радостный вопль: - Нашел! - Счастлив за тебя. Малфой выбрался с большим бумажным пакетом, полным книг, смахнул с волос паутину, но не удержал ношу, и издания посыпались на пол. Он выругался, я опустился на колени, чтобы ему помочь. Мой взгляд упал на книжицу, оказавшуюся дневником слизеринского принца. Я успел прочесть датированную этой ночью короткую запись, прежде чем понял, что лезу не в свое дело. «…Я думал, что все прошло. Что я пережил это чувство, и оно не оставило ни следа в моей душе, но я ошибался. При одной мысли, что кто-то причинил ему боль, чьи-то клыки коснулись его шеи, мне стало трудно дышать. Это больно признавать, но я должен. Я все еще люблю его. Я клинический идиот». Драко, заметив, на что я смотрю, схватил дневник и поспешно его захлопнул. - Прочел? Как бы я отреагировал на то, что кто-то влез в мои мысли? Нужно было притвориться. - Что именно? – я стал собирать остальные книги. Вряд ли ему хотелось обсуждать со мной свои чувства к Снейпу. - Нет, ничего, – Малфой тоже стал складывать учебники, сверля меня полным подозрений взглядом. - Как думаешь, кто будет вести защиту? – стоило сменить тему. Он пожал плечами. - Да какая разница, найдут кого-то. Ты точно не прочел? - Что не прочел? - Неважно. Практика показывала, что важно и что Малфой был параноиком, ну, или я - не самым удачливым в мире лжецом. Меня не смутила его запись, я просто не знал, как дать ему это понять. Для меня любовь всегда носила характер чего-то всеобъемлющего, способного возникнуть вопреки логике или стремлениям, и пол того, кого любишь, наверное, был не так уж важен, как и то, что это Снейп… Да, было немного странно, что Малфой влюблен именно в Снейпа, но ведь моя мама тоже, наверное, была, значит, у этого человека были качества, способные вызывать сильную к нему привязанность, просто я не знал о них. Или знал? Я вспомнил слова Дамблдора о смелости этого человека и решил, что, может, именно это для Драко важно, или то, что профессор тоже умеет любить. А ведь он, правда, умеет - сильно, как никто, кого я знаю. И Снейп верный, а еще очень преданный, и, может быть, он лучше Пэнси, хотя, что я знаю о Пэнси? Как бы то ни было, я мог только обрадоваться за Малфоя. Наверное, это хорошо - пережив отчаянье, снова обрести надежду. Не всякому так везет. - Ладно, ничего - так ничего, - покладисто согласился Рон. – Кстати, давай поговорим о Джинни. Гарри, она очень переживает. Может, тебе уже стоит извиниться? - Я пробовал, Рон. - Ну так попытайся еще раз. Она тебя простит, я уверен. Мне всегда было сложно говорить с другом о его сестре, он слишком переживал за всех своих родных. От разговора меня спас хлопок дверью. - Всем замолчать, – я обернулся. Малфой застонал, уронив голову на руки. В дверях стоял Дэсмонд Макдугл, не удосужившийся облачиться до конца в наброшенную на плечи мантию. – Вы правильно поняли: на это лето я - ваш преподаватель ЗОТС. Меня зовут Дэсмонд, ни в коем случае не профессор, и упаси вас Мерлин назвать меня Дэс. - Ты его знаешь? – видимо, недостаточно тихо спросил у меня Рон. - Да, Уизли, ваша примадонна меня знает. А теперь рекомендую усвоить: вопросы в этом классе будут задавать тогда, когда я разрешу. Нет, мисс Охотница за волшебными зверушками, поднятая рука не значит, что я готов позволить вам высказаться. Страдающие диареей и прочими расстройствами любители кактусов могут молча встать и сходить в туалет, - Невилл покинул класс. - А теперь начнем, пожалуй. – Макдугл сел за учительский стол, забросив на него свои длинные ноги. – Как мне сказала старушка Минни, вы тут все хорошие практики и дерьмовые теоретики. Проверим? У нас устный опрос. – Он сверился со списком учеников. – Одноликие, любая из вас берет стул и подсаживается к моему столу, остальные пока могут полистать учебники. - Какой хам, - тихо возмутилась Гермиона. Видимо, слух у Макдугла был отличным. - Мисс с недержанием речи - следующая. Должен признаться, что учитель из нашего наставника вышел строгий. Три часа он без устали гонял каждого по материалу с первого по шестой курс, строя вопросы так, что путалась даже Гермиона, которая единственная к концу занятия заслужила баллы. Точнее, балл. Один. Остальные ушли в минус. - Плохо, - констатировал Макдугл в конце урока. – Просто отвратительно. Я понимаю, что вы начнете мне сейчас рассказывать о частой смене учителей, юности на войне и так далее, но это не меняет того, что вы знаете очень мало. Теория в защите не менее важна, чем практика. Вы можете до блеска отточить навыки, но пока не начнете понимать, что именно делаете и почему, от этих навыков толку будет мало. Думаю, нам придется работать по индивидуальным программам с каждым. На следующем занятии получите списки книг и заданий, мне нужно поговорить с профессором Флитвиком и узнать, как хорошо каждый из вас владеет чарами. - Нам хватило навыков для победы, - буркнул себе под нос Финниган. - Да? А мне кажется, всем здесь присутствующим просто очень повезло. Моя цель - сделать залогом вашего выживания не удачу, а закономерность. Минус пять балов за разговоры без разрешения. Урок окончен. Напоминаю, что у вас перерыв полчаса, а потом у многих работа. И да, Поттер, рекомендую зайти к мадам Помфри за бодрящим зельем. - А он не так плох как учитель, - сказала Гермиона по пути в Большой зал. – Хам, конечно, но подход у него правильный. - Почему для тебя строгость - гарант того, что учитель хороший? – возмутился Рон. - Да ладно тебе, это будет интересно. Я поспрашивала о нем у себя в отделе, говорят, этот Макдугл - очень примечательная личность. - Чем же? - Кингсли его не любит, этот тип слишком самоуверен и трактует правила так, как ему удобно, но он хорош. Самые высокие показатели раскрываемости. Только одно он никогда не делал. - Что? - Не вел дела, связанные с Волдемортом и Пожирателями Смерти. У него это будто пунктик. Каждый раз наотрез отказывается, вплоть до готовности уволиться. Я, кажется, знал причину такого поведения, но не был готов сейчас все объяснять. Было мало времени для такого разговора. Мимо нас прошли Падма и Парвати, весело хихикая. - Ты видела, какие мышцы? - Ага, а как тебе глаза? Почему, спрашивается, нам не достался такой симпатичный наставник? Гермиона весело улыбнулась, когда сестры умчались в Большой зал. - Им ничего не светит. Рон кивнул. - Еще бы, таким болтушкам. Она покачала головой. - Не поэтому. В министерстве все знают, что Дэсмонд Макдугл - гей. Рон сделал вид, что его сейчас стошнит. - Гадость какая. Гермиона пожала плечами. - Да ладно тебе, подумаешь. Я вспомнил разговор с Макгонагалл. - А мне говорили, что он однажды чуть не женился. - Значит, в аврорате тоже сплетничают? – улыбнулась подруга. - Немного, - я не стал вдаваться в подробности. - Ну да, говорят, он был помолвлен много лет назад. С той самой Бернадеттой Войс, что сейчас моя начальница. Мне сказали, это должен был быть не совсем настоящий брак. - Хочешь сказать, фиктивный? - Ну да. Войс могли назначить послом в Германию, она эту должность очень хотела, но министерство предпочитает назначать на такие посты семейных людей, вот она и попросила Макдугла. Он согласился, но в последний момент все отменил. Говорят, он постоянно встречается с мужчинами, сейчас у него, вроде, тоже есть любовник, кажется, он работает в отделе Тайн. Рон обернулся и усмехнулся. - Подслушиваешь, Малфой? Я тоже посмотрел и понял, что да, Драко, который шел следом, действительно прислушивался к разговору. Не то чтобы он как-то себя выдал, но именно из-за того, каким фальшиво незаинтересованным было его лицо, я понял, что Рон не ошибся. Такое любопытство казалось простительным. Речь шла о его родственнике, к тому же, я очень хорошо понимал, какие чувства переживал Малфой, если сам любил мужчину. - Очень нужно слушать, как вы трясете грязное белье разных извращенцев. Я шел за вами, потому что хотел напомнить Поттеру, что ему и правда стоит принять зелье. Теням под его глазами чернила бы позавидовали. - Хорошо, Малфой, я приму. Мне не нужно к мадам Помфри, у меня свое есть. - Чудесно, – Драко заспешил вперед, словно больше ему тут делать было нечего. - С чего такая забота? – огрызнулся Рон. Драко ответил, не оборачиваясь. - Ну, пока от способности Поттера вести себя адекватно зависит моя жизнь, я буду волноваться. Его слова, кажется, смутили Рона. - Слушай, а ты, правда, плохо выглядишь. Из-за Джинни, да? Мне хотелось солгать. Очень. Но Гермиона не позволила. - Он не первый день такой, просто сейчас эта нагрузка с работой и учебой… Гарри, может, тебе действительно стоит сходить к колдомедику? Я покачал головой. - Нет, я думаю, это пройдет. Просто сплю не очень хорошо. Она нахмурилась. - А зелье? - У меня от него потом голова болит. - Ладно, я посмотрю, чем тебе можно помочь. Наверное, есть чары. А пока просто больше времени проводи на воздухе. - Да, конечно. *** - Этого не может быть, черт возьми! – орал Дэсмонд Макдугл. - Может, – пожилой аврор по имени Джек демонстрировал своим стажерам Невиллу и Чоу крысу, к которой была примотана клейкой лентой волшебная палочка. – Полагаю, теперь мы понимаем, почему объект перемещался в доме и никто из нас не заподозрил, что дом пуст. - Блестяще, – констатировала Бернадетта Войс, высокая женщина с привлекательными, но немного грубыми чертами лица. – Согласование, антиаппарационный барьер - и все это вместо того, чтобы ночью произвести стандартный арест. Кого сейчас задержим? Крысу? Поздравляю, Дэсмонд. Если бы это не заняло столько времени, я бы с удовольствием признала, что тебя щелкнули по носу. - Может, они отследили чары на палочке? – робко спросила Чоу. - Да? – Макдугл нехорошо улыбнулся. – Они еще работают. Может, сама попробуешь это сделать, детка? Давай, если тебе это удастся, Джек сразу подпишет твою стажировку. Ну? Чоу, надо отдать ей должное, на самом деле попробовала, пока у нее не отобрала палочку Бернадетта Войс. - Это бессмысленно. Дэсмонд у нас очень талантлив, – она не выглядела человеком, который кого-то хвалит. – Но я бы сказала, что его талант несколько криминален. Он изобретает на досуге чары, которые нельзя отследить уже известными заклинаниями. Милое хобби. Макдугл кивнул. - Лучше, чем вязание. Они отступали в спешке, поэтому я уверен, что забрали не все. Соберите улики. Малфой и Поттер, за мной, - а что нам оставалось делать? Мы оба знали, что виноваты. Но не могли раскаяться в содеянном, как бы нас ни просили. Наш наставник обследовал первый этаж, пока не нашел дверь, ведущую в подвал. – Ну вот. – Он посторонился. – Откройте ее. - Малфой уверенно шагнул вперед. Но стоило ему немного открыть дверь, как нам в ноздри ударил тошнотворный запах смерти и гниения. Макдугл безжалостно втолкнул нас внутрь и сказал: - Люмос. Я пошатнулся. Лицо Драко было бледно до зеленоватого оттенка. В тусклом свете, задыхаясь от смрада, мы смотрели на останки тел. Не одно или два, их было больше сотни. Я увидел раны на теле человека, чьи черты еще не утратили гримасу страха. Как давно он умер? Вчера? Сегодня? - Твою мать, – Малфой зажал рот рукой. - Что, некрасиво? Дурно пахнет? – руки Дэсмонда Макдугла стальным захватом сжимали наши плечи, не позволяя сбежать. – Это вампиры. Это и есть вампиры. Не думаю, что они прожили в этом доме больше года. Слишком мало неприбранного дерьма. Я попытался вырваться. - Зачем? Дэсмонд все еще нас держал. - Точный адрес до последнего момента знали четверо. Наш Кингсли, с которым у меня до этого не случалось проколов, я и вы двое. Мне даже почти плевать, кто из вас их предупредил и почему. Что не меняет того факта, что я все равно узнаю правду. А сейчас смотрите и запоминайте, с чем имеете дело. Хорошо смотрите, потому что я не буду идиотом, позволив снова себя обмануть. Разве что, найдя таким ваш труп, не откажу себе в удовольствии сказать, что вас, кретины, предупреждали. Он нас отпустил, и мы с Малфоем бросились из подвала. Отдышаться смогли только на первом этаже в холле. - Ужас. Драко покачал головой. - Это они, а не он, - его голос был хриплым. – Это все они. Мы замолчали, потому что откровенничать в таком месте было опасно. Но, думаю, в тот момент каждый из нас полностью осознал, что имел в виду Снейп, утверждая, что теперь не такой, как мы. *** После работы мы с Малфоем, не сговариваясь, отправились в маггловский бар. По-моему никто из нас даже не предлагал, а может, мы о чем-то таком и говорили… Я плохо потом помнил. Слишком о многом нам нужно было поговорить. - Надо наложить на дом чары ненахождения. - Опасно. Думаю, Макдугл с нас теперь глаз не спустит. Лучше ограничиться надежными чарами защиты. - Ты прав. Покупка волшебной палочки в таких обстоятельствах тоже не пройдет незамеченной. - Не пройдет. А еще нам нужно его кормить. При воспоминании о подвале нас обоих передернуло. - Насчет этого… - Должен быть другой выход. Можно купить кровь на черном рынке. - Да кто таким торгует? - Спрос рождает предложение, Поттер. Я задумался. - По-твоему, Макдугл не узнает, какие покупки ты делаешь? - Будем осторожны, – Малфой нахмурился. – Жаль, что я втянул тебя в это, Поттер. - Не говори глупости. Я бы поступил так же, с тобой или без тебя - неважно. Меня волнует то, что мы видели. Ты представляешь, кому мы позволили сбежать? Он кивнул. - У любой медали всегда две стороны. Ты знал способ увести Снейпа, не отпустив их? - Нет. - Я тоже. Так что давай не будем говорить об этом. У Малфоя была скверная логика. Для него цель оправдывала средства, а я не хотел думать так же, но… Я думал. Не знаю, как так вышло, но мне не удавалось начать сожалеть о том, какой ценой мы спасли Снейпа. - Сегодня мы вряд ли достанем кровь или волшебную палочку. А кормить его придется. Драко решительно кивнул. - Ну, я мог бы… Если приготовить кроветворное зелье, то к утру я уже буду в норме. Я покачал головой. - Это не выход. Он огрызнулся. - Нет, выход, Поттер. Пусть и всего лишь временный. Мне расхотелось спорить. Я подумал о том, что веду себя как идиот. Малфой ведь любит Снейпа. Он сам признался, что не успел сказать каких-то очень важных слов, и, наверное, для него это был очень необходимый шанс. Тот самый. Один на миллион. Так разве я вправе спорить? Может, я и не буду вести себя как глупый уродливый херувим, но помочь попытаюсь. - Ладно, при должной осторожности, я думаю, мы со всем справимся. Он чокнулся со мной бокалом. - Договорились. Хотелось посидеть еще, но я не желал, чтобы к моей бессоннице добавились проблемы с алкоголем. Так что предложил ограничиться одним бокалом и вернуться в мой маленький дом, в котором поселилась большая проблема. *** Пока я устанавливал чары защиты, Малфой со Снейпом возились в подвале с зельем, позаимствовав у меня котел. Думаю, Драко просто хотел остаться с профессором наедине под любым предлогом. Я чувствовал себя лишним в еще вчера приветливых родных стенах. Это было неприятно. Через пару часов, когда я уже заканчивал с работой, Малфой выглянул в окно кухни. - Давай разогреем ужин? И как работает эта странная печь? - Я сам. Не хватало еще погибнуть от взрыва бытового газа. Он улыбнулся. - Ну, вот и отлично. Что-то подсказывало мне, что он снова меня провел, изобразив такую неосведомленность. - А вы сами уже закончили? - Да, зелью надо пару часов настояться, а потом, я думаю… - Малфою все же не удалось скрыть нерешительность. – Ну, в общем, если ты займешься ужином, я повешу новые занавески. Речь шла о жутковатых на вид черных бархатных шторах. Даже в самых кошмарных снах не представлял такие в своем доме. Но никто не снимал ответственности за принятые решения. Не держать же, в самом деле, Снейпа целыми днями в подвале. - Ну, займись. Драко сел на подоконник. - Поттер… Слушай, я понимаю, что для тебя это все не слишком приятно. Я его перебил: - Не начинай сначала. Малфой долго каяться не мог, а потому, кивнув, скрылся в доме. Интересно, такой эгоистичный характер, как у него, - это благо или все же гарант неприятностей? Ужинать мы сели, когда уже совсем стемнело. Снейп так и не покинул подвал, хотя попросил у Малфоя пергамент, перья и чернила. Не знаю, был ли я этому факту рад. Скорее всего, да. С лазаньей расправились быстро и почти в полной тишине. - Я пойду почитаю, а потом… - Хорошо, - не мне было облегчать ему жизнь. – И насчет Макдугла. - Да? – он изобразил интерес. Или наоборот - попытался скрыть, насколько он значительный. Я, если честно, не понял до конца. - Нам надо будет как-то убедить его в нашей невиновности. - Это мы вряд ли сможем. Думаю, разумнее в дальнейшем не попадаться. - Может быть. И еще палочка. Мы можем попросить кого-то купить ее за нас. - У тебя есть на примете идиот, который не станет задавать вопросов? Я покачал головой. - Нет, а у тебя? Драко задумался, а потом улыбнулся. - Китаянка. Я не понял. - Прости? - Поттер, совсем запутался в своих поклонницах? Я говорю о Чанг. Она явно к тебе неровно дышит. Поговори с ней, намекни, что поссорился с подружкой, попроси оказать тебе любезность и хранить все в тайне. Девчонки любят всякие интриги. - Это низко. Я не буду… Малфой явно собирался сказать гадость, но промолчал. - Хорошо, поищем другую кандидатуру. Пока я иду к себе. - А Снейп? Малфой смутился. - Ну, думаю, если он захочет есть… Никогда не подозревал, что из него выйдет такой нерешительный влюбленный. Может, ему стоило что-то делать, как-то вмешиваться в ситуацию, пытаться сблизиться с профессором, пока у него есть такая возможность? При таких обстоятельствах стоит ли переживать о потере какого-то количества крови и разменивать время на чтение? Хотя кто я, чтобы лезть с советами? Неудачник, поссорившийся с подружкой, - тут не совсем авторитет. Когда я закончил с уборкой на кухне и вымыл оставленный Малфоем в раковине котел, негодуя на безалаберность хорька, слизеринская сволочь уже спала, обложившись книгами по вампирологии, и мой праведный гнев не нашел своего выхода. Я уже выходил из гостевой комнаты, когда наткнулся на еще один томик, сиротливо пристроившийся в кресле. Похоже, Драко забросил его туда, убедившись в полной несостоятельности книги. «Сказания о вампирах» больше напоминали художественную литературу, чем серьезные исследования. Я прихватил его с собой в качестве платы за проживание и в надежде, что если книга окажется скучной, я, может быть, смогу победить с ее помощью бессонницу. *** Качели скрипели, июньская ночь казалась прохладной, но за пледом мне идти было лень. Люмос светил как-то слишком слабо, не соперничая с весело подмигивающими звездами. Уже снова хотелось есть, но никак не спать. Книжка была интересная, но, увы, не очень захватывающая. Я ждал рассвета в робкой надежде, что, может, хоть он прогонит из головы многообразие мыслей, позволив забыться на пару часов. - Я читал «Сказания» в детстве. Вы не выросли из возраста сказок? - Снейп обнаружил свое присутствие слишком неожиданно. Я чертыхнулся, выронив книгу, он поднял ее с земли и повертел в руках. – В основе две противоречащие друг другу легенды: согласно одной, влюбляясь, вампир снова становится человеком, согласно другой - осыпается наземь горсткой пепла. Вам какая больше нравится? - Не знаю. Я, если честно, прочел пока только первую главу. Он вернул мне книгу. Я сдвинул ноги так, чтобы освободить ему место. Он, как ни странно, сел и посмотрел на небо, чуть раскачивая качели. - Скрипят. Я кивнул. - Знаю. Нужно смазать. - Не нужно. Так лучше. Мне оставалось только признать, что, наверное, он прав. Мне самому нравилась эта песня ржавых болтов и гостеприимное поскрипывание рассыхающихся досок. - Я всегда хотел такие старые качели. Не новомодные из пластика и канатов, как тетя поставила на газоне перед домом, когда мой кузен был маленьким, а вот такие, деревянные, для двоих. Он кивнул. - Понятно, - ну, правда, не ждал же я, что он начнет рассказывать в ответ, почему ему нравится, как скрипят мои качели. Снейп молчал, я его разглядывал, снова с удивлением отмечая, что это лицо кажется мне необыкновенным. Наверное, виною всему был вампиризм, но ведь не он начертил эти брови, резко обозначил нос и отметил профессора родинкой на виске. Никогда раньше ее не видел. Точнее, не хотел видеть. Я вообще редко присматривался к людям достаточно, чтобы заметить такие детали. Он почувствовал мой взгляд. – Я даже этого теперь не могу. Посмотреть на себя. Меня больше не отражают зеркала. Может, оно и к лучшему. Он пошутил над собой, впервые за все то время, что я его знал. Было странно, но приятно. Мне тоже не хотелось ни о чем его расспрашивать, ну, разве что о качелях. Остальные ответы у меня были. О чем говорить? О том, почему он присоединился к Волдеморту? Что такого было в моей маме, что он так ее любил? А зачем мне эти знания? Иногда хорошо вовремя промолчать и оставить прошлое прошлому. Тогда, может, все еще наладится. - Вы спрашивали, какая легенда мне больше нравится. Думаю, первая. Он ухмыльнулся. - Вы же ее так и не дочитали. - А чем там все кончилось? - Это сказка о ведьме, которая полюбила вампира. Он был загадочен, таинственен и привлекал ее. Она помогала ему, делилась своей кровью, они вместе много путешествовали, и однажды вампир понял, что полюбил ее, и стал человеком. Таким, каким был раньше - скучным, не слишком красивым магглом, лишенным какой бы то ни было тайны. Ведьма была разочарована. Она вскоре разлюбила и прогнала своего незадачливого любовника. Он прожил еще несколько лет и умер от какой-то болезни. Я удивился, но, наверное, не тому, чему он ожидал. - Я думал, такими сказками увлекаются девочки. Он кивнул. - Книга принадлежала моей матери. В нашем доме было мало историй о магии, выбирать не приходилось. - А вторая легенда? - Практически то же самое, но с иным финалом. - Он кажется вам лучше? - Да. Тот вампир испытал сильное чувство и умер, так и не познав разочарования. Я покачал головой. - Мог же быть и хороший конец? Он хмыкнул. - Не уверен. Надежды редко оправдываются. Не знаю, почему я так упрямился. Может, из-за Малфоя и его неправильных чувств, которые значили, должно быть, много, раз он с ними столько прожил. - Иногда это случается. Но даже если нет, в жизни человека есть масса преимуществ - не надо никого убивать, чтобы… Я осекся. Он смотрел на меня пристально, не мигая, улыбка на его губах не казалась мне зловещей, скорее, разочарованной. - Это не так. Кто-то всегда умирает, чтобы другие жили так, как им привычно, так, как им нравится. Я почувствовал озноб. - Это другое. Он не спорил. - Другое. Хуже. Люди убивают не для того, чтобы выжить. Они делают это в силу борьбы за свои идеи и взгляды, за право доминировать над себе подобными. Самые жестокие и бездарные хищники - это мы, Поттер, – Снейп нахмурился. - Вернее, теперь уже только вы. Это не вызывает у меня разочарования. Только недоумение. - Но жизнь, она же важна! - Это смотря как ее прожить. Иногда мне кажется, что ее ценность сильно преувеличивают. - Но ведь вы хотите существовать. Ведь хотите? Он почти с сожалением кивнул. - Я слаб. Всегда был и, наверное, теперь уже всегда буду. - Неправда. Дамблдор говорил, что вы смелый. Он говорил… - Альбус вообще много чего говорил. Единственное, что он не отнял у меня - это права ему не верить. Я, наверное, рад, что он ошибался. Мне приятно, что вы живы. А вам приятно? Я признался. - Не знаю. Иногда мне кажется, что теперь я ничего уже не знаю. - Что ж, наши чувства в чем-то схожи, – Снейп встал. – Мне надо поесть. Думаю, самое время разбудить мистера Малфоя. - Можно не будить, - я удивился своей горячности. Руки сами оттянули ворот майки. – Если хотите… Он провел пальцами по моей шее очень медленно, это напоминало ласку. Ощущения были странными, я чувствовал исходящий от него ток. Не злой, не жалящий, он словно слегка подогревал меня изнутри, хотя пальцы, касавшиеся кожи, казались холодными. Его тело наклонилось ближе, я чувствовал его присутствие, ощущал слишком отчетливо, так, как если бы он заслонил меня от мира или вмиг заполнил его собой. Голова кружилась, сердце лихорадочно билось, пойманное в ловушку странной фантазии. Я почти ощущал, как его губы коснутся моей шеи, пройдутся рваной неровной цепочкой поцелуев до ключиц. Именно там, наконец, будет больно, но это хорошо, я почувствую себя в плену, лишенный всякого желания освободиться. - Нет, не хочу, – Снейп резко оттолкнул меня, так, что качели жалобно скрипнули. – Ваша кровь, ее кровь... Это не то, что мне нужно, Поттер. Никогда больше мне этого не предлагайте. У маятника есть закон. Его стрелка, как бы сильно ты ее ни отринул, всегда возвращается на заданную позицию. Качели совершили обратное движение. Я сошел с ума окончательно и бесповоротно. Раньше, чем я успел проанализировать свои действия, мои руки обняли талию Снейпа, я уткнулся лицом в его мантию и заплакал. С самой смерти Волдеморта не плакал, а вот сейчас захотелось. Не помню, о чем я сбивчиво говорил… Кажется, о том, как мне страшно. Как мне нужен был этот дом, как я не умею объяснять так, чтобы меня поняли, а иногда вообще не хочу ни о чем говорить. Что аврорат - не то, чем я теперь мечтаю заниматься, что моя душа не лежит сейчас вообще ни к чему, кроме одиночества в этом маленьком саду. А может, и не одиночества… Что я запутался даже в том, сколько человек должно сидеть на этих качелях. Он стоял, не вырываясь, но не предпринял ни одной попытки меня утешить. Только освободился, когда мои дурацкие слезы, наконец, кончились, и сказал то, что должен был сказать. - Поттер, вы идиот. Я кивнул. - Знаю. Он взял мою руку, спокойно ее рассмотрел, остановив выбор на голубоватой вене на предплечье, и укусил. Было больно без всякого трепета и дрожи, но я улыбался, как дурак, потому что мне казалось, что произошло что-то очень важное, что он чем-то пожертвовал, признавая, что я - это всего лишь я: идиот Гарри Поттер. И моя кровь - не какая-то важная или особенная, она просто пригодна в пищу. Глупый повод веселиться? Наверное. Но, сделав это, он отказал себе в праве меня ненавидеть. *** Спина болела из-за того, что я провел ночь на качелях, но, господи, когда я в последний раз так хорошо высыпался? Вставая, я выругался, едва не наступив ногой на чашку с остатками зелья, которое Снейп заставил меня выпить, прежде чем я провалился в сон. Мне нужно было ощутить стыд за свое вчерашнее поведение? Его не было. Может, он появится потом, когда мне придется смотреть профессору в глаза, но на данный момент я ощущал только здоровый аппетит и то, что солнце немного неприятно слепит глаза. Малфой нашелся на кухне, как, впрочем, и горячий кофе и порядком остывшая яичница. - Привет, Поттер, - я кивнул, накладывая себе еду. Малфой закатил глаза. – И тебе доброе утро, Драко, спасибо за завтрак. - Угу, - я снова кивнул, демонстрируя, что готов подписаться под каждым его словом. Он внимательно посмотрел на мою руку со следами укуса. - Не забудь надеть на работу футболку с длинным рукавом. - Угу. - И вообще, мог бы меня разбудить. Мне казалось лишним выслушивать его предложения с таким опозданием. - Да какая разница, собственно? Выполнишь свой долг этой ночью. Малфой нахмурился. - Долг? Кстати, о долгах и прочих неприятностях. Я тут кое-то почитал с утра, пока ты дрых, и, переговорив со Снейпом, понял, что мои выводы не так уж неправильны. - Выводы о чем? Драко помолчал, подбирая слова. - В нескольких источниках, что я просмотрел, упоминается о повышенной сексуальности вампиров. Это как один из их способов завлечь жертву, практически безотказный, - я вспомнил о странных фантазиях с поцелуями и, наверное, покраснел. Малфой нахмурился. – Поттер! Я кивнул. А что оставалось? - Ну, я почувствовал что-то такое перед укусом. Но, наверное, это не такая проблема. Снейп может с ней справиться самостоятельно? Малфой фыркнул. - Мне пойти предложить ему подрочить перед тем, как пить нашу кровь? Я представил эту сцену. Выглядело бы, наверное, действительно смешно - об этом с ним говорить. А потом мое воображение нарисовало мне несколько иную картину. Легкий румянец на бледных щеках, чуть закушенная от напряжения нижняя губа, рука, скользящая по… Вот тут я заставил себя остановиться. И, опять-таки, не почувствовал стыда за направление своих мыслей. Это ведь все магия, так какого черта переживать? - Думаю, не стоит. Может, он сам догадается? - Даже если так, ты кое-что не понимаешь, Поттер. Это феромоны, они действуют не только на Снейпа или на кого-то в момент укуса. Они вообще сказываются на окружающих, если долго подвергаться их воздействию. - Хочешь сказать, что мы будем вести себя как озабоченные? Малфой закатил глаза. - Ну, ты, скорее, - как придурок. Ладно, решай сам, а я собираюсь как можно быстрее помириться с Пэнси и зачастить к ней с добрачными визитами. Вот теперь я действительно смутился. У нас с Джинни еще не было секса. В доме ее родителей уединиться было чрезвычайно трудно, да мы как-то и не торопились… Я понимал, что когда тебе почти восемнадцать, несколько странно оставаться девственником, но просто заняться сексом для галочки - тоже было не по мне. Казалось, что мы придем к этому как-то естественно. Я, конечно, хотел с ней помириться, но поспешить с этим, чтобы избавиться от проблем с повышенной сексуальностью Снейпа? Это даже звучало мерзко. - Ну, знаешь ли… Ты вообще уважаешь свою девушку? Мой вопрос Малфоя озадачил. - Мне ее еще всю жизнь уважать, - как-то невесело сказал он. – Ничего, что я пока не буду с этим торопиться? Наверное, я сказал глупость. Не стоило забывать, что на самом деле он влюблен в Снейпа, и, может быть, Малфоя не так пугает то, что между ними может возникнуть какое-то влечение, как он переживает из-за того, что в радиусе действия этих чар могу оказаться я. Мне стоит сказать спасибо за такую заботу и как-то показать, что я ни в коей мере не собираюсь ему мешать или осуждать его действия? Но как такое показать? - Я в любом случае собирался мириться с Джинни, – пусть думает что хочет. Драко кивнул. - Ну, вот и хорошо. Если тебе вдруг в какой-то момент покажется, что я симпатичный, можешь сразу вешаться. Я улыбнулся. - Знаешь, Малфой, тебе ничего не грозит. Останься даже в мире только ты, я и тараканы, я выберу тараканов. - А при чем тут жуки? – полюбопытствовал он. Я просветил его на предмет маггловских теорий насчет ядерного взрыва, потом пришлось рассказывать, что это вообще такое. К концу дискуссии нам было уже пора собираться в школу. - А где Снейп? – спросил я, пока Малфой мыл посуду. Сбежать и на этот раз я ему не позволил. - В подвале. Я отнес ему туда кресло и несколько книг. Он сказал, что там ему нравится больше, чем в гостиной. Профессор, кстати, заметил, что ты не защитил чарами камин. Ну, забыл. С таким количеством дел это не мудрено. - Сейчас исправлю. Пока он заканчивал с уборкой, я вошел в гостиную и сразу почувствовал нарастающую тревогу. Летом очаг никто не зажигал, хозяева вычистили камин, но в углах еще оставалось немного сажи, я хорошо это помнил. А сейчас там все было совсем чисто. Может, Снейп убрал? Но как? Руками? Не помню, чтобы я или Малфой покупали подходящие средства. Драко постарался? Что-то подсказывало, что нет, и ответы можно найти не у него. Я спустился в подвал. Снейп сидел в темноте при свете единственной свечи и что-то читал. Мне было странно приятно его снова видеть. - Поттер? – профессор поднял голову, хотя я, кажется, очень тихо вошел. – Что-то случилось? Он выглядел встревоженным. Я заставил себя вспомнить, что есть дела важнее смущения. - Камин. Почему вы говорили Малфою о незащищенном камине? Снейп внимательно на меня посмотрел. - Скажите честно, какие проблемы вам может доставить мое пребывание в вашем доме? Я поразмышлял над ответом. - Меня, максимум, уволят, а ваша тайна откроется. - Для вас, как я понял, работа имеет небольшое значение. Для Драко она так же не важна? - Мне кажется, для него она много значит. Снейп кивнул. - Тогда я должен уйти отсюда как можно скорее. Сегодня ночью в вашем доме был посторонний. Я почувствовал запах дымолетного порошка и чужого человека, когда пошел вам за зельем. - Кто? Он покачал головой. - Боюсь, я еще не настолько опытный вампир. От него пахло зельем против колик, чернилами, пыльцой какого-то растения и, кажется, табаком. Не маггловским а тем, что выращивают волшебники. Исчерпывающий портрет? Я кивнул. - Как ни странно, более чем, – Снейп выглядел удивленным и я пояснил: – Вы перечислили запахи, которые могут подходить одному моему знакомому. - Кому? - Невиллу. У него проблемы с желудком. Прошедший год был для него нервным, он нажил себе язву, которую сейчас усиленно лечит. Еще он постоянно возится с какими-то растениями и в последнее время довольно часто курит табак, который сам выращивает. А еще он хороший друг и никогда не предпримет ничего, что может создать мне проблемы, сначала это со мной не обсудив. Снейп кивнул. - И, тем не менее, это опасно. - Я сейчас наложу на дом чары ненахождения и сделаю Малфоя Хранителем тайны, так что никто, кроме нас двоих, сюда больше не попадет. Снейп внимательно на меня посмотрел. - Напомните мне: вы это делаете, потому что вам все это… - Нужно. Очень. Я не знаю, зачем. Он взглянул на след на моей руке. - Болит? Я провел по нему пальцами. - Немного. - Жаль. - Что немного? - Что болит. Он отвернулся, показыв
Admin: Часть 3 Глава 1. Наш новый дом Как со мной все это случилось? Я искренне недоумевал. Иногда судьба тасует карты в колоде слишком быстро, и ты не замечаешь, как она мошенничает. Всего сутки назад мне казалось, что я никогда больше не увижу ни Поттера, ни Малфоя, и вот я уже сижу, прислушиваясь, как они закрывают дверь, прежде чем уйти на занятия. Непостижимо? Нет, стоило предугадать. Разве в моей жизни хоть что-то шло по плану? Так почему меня после фактической смерти должны оставить в покое? Был ли я благодарен им за избавление от куда больших неприятностей? Не был. Возможно, потому что они так со мной и не случились. Оставалось дождаться вручения волшебной палочки и бежать. Я надеялся, что за пару недель они наиграются в благородство и предоставят мне удобный шанс. Сначала надоест Малфою, потом - Поттеру, и я буду свободен. Впрочем, зла я этим юным кретинам не желал, так что даже искренне надеялся, что они не попадутся на своих глупостях. Такое отношение к Малфою у меня и раньше иногда бывало, а вот с Поттером вести себя как добрый дядюшка мне было внове. Наверное, тому причиной была его странная истерика этой ночью. Я слушал его сбивчивые слова и силился понять: что, собственно, происходит? Не с ним. Со мной. Это я все воспринимал как-то неправильно. Его страх перед миром, его неуверенность в собственных чувствах и решениях, желание иметь свои четыре стены, чтобы в них спрятаться… Работа, которую уже не хочешь, но на которую идешь, как овца на закланье, потому что все уже привыкли, что ты ее жаждешь, и не поймут, не примут растерянности, сочтут не таким, как все, непригодным для нормальной жизни. Впервые он напоминал мне не Джеймса и не Лили. Он походил на меня в его возрасте. Такого же глупого и невероятно напуганного. Я хотел видеть его другим - сильным, как родители, далеким от нерешительности и сомнений, но все вышло иначе. Может, я все эти годы не замечал, насколько все пошло не так с самого начала? Что я почувствовал к нему, глядя на незнакомое мне существо? Уже не пугающее и не отталкивающее свой обреченностью? Жалость? Стыд? Не знаю. Мне не хотелось повернуть время вспять и протянуть ему руку раньше. Просто я отчетливо понял, каким мелочным и злым был все эти годы. У меня ведь никогда не было стоящих причин, чтобы его ненавидеть, и я что-то выдумывал, копил нестоящие. Меня пугала перспектива его понять. Может, зря? Странно, что судьба выдала ему в соучастники Малфоя. Этот мальчишка - просто ходячая неприятность, и всегда ею был. Не скажу, что сын Люциуса глуп, скорее, импульсивен, как и его отец, и очень часто приносил других в жертву своим желаниям. Плохая компания для Поттера, определенно. Драко - аврор? Ну-ну… Что-то подсказывало, что ради репутации семьи Малфой скорее занялся бы благотворительностью. У его поступков была иная причина, и, к несчастью этого юноши, я был не единственным, кто о ней знал. По его собственным словам, Драко влюбился, когда ему едва исполнилось девять. Конечно, сначала его чувства были лишь восторженной мальчишеской привязанностью, но по мере того, как он взрослел, она принимала несколько странный характер. Он хвостом ходил за объектом своих чувств, непрестанно старался прикоснуться к этому человеку и вовлечь его в свои игры, а когда взрослые, шутя, спрашивали, о чем он мечтает, отвечал: «Получить самую лучшую метлу и жениться на дяде Дэсмонде». Это забавляло всех до поры до времени, пока родители Драко не поняли, что их не по годам смышленый малыш прекрасно отдает себе отчет в том, что входит в понятие женитьбы, и действительно хочет всего этого от своего родственника. Примерно тогда же разразилась ссора между Люциусом и его незаконнорожденным братом. Макдугл покинул поместье Малфоев, громко хлопнув дверью. Драко не понимал причин вражды, он только видел, что отношения в семье изменились, был уже достаточно взрослым, чтобы понять, что союзы между мужчинами, да еще и родственниками, обществом осуждаемы. Заставило ли это его отказаться от своих намерений? Увы, мальчик отличался некоторым романтизмом и склонностью к дешевым драмам. Он хорошо притворился, что перерос свои глупости, на самом деле возведя свою привязанность в ранг интригующих тайн. Вопреки запрету отца, Малфой переписывался с дядей, иногда они даже встречались. Не думаю, что Макдугл понимал истинную природу стремлений своего племянника. Драко мог быть очень терпеливым, лживым и изобретательным, когда речь шла о достижении его цели. Он успокоил родителей, заведя отношения с девушкой, он постоянно говорил дяде, что по нему скучает, и всеми силами пытался выведать, что же рассорило того с отцом. Потом события завертелись слишком хаотично. После смерти Дамблдора мы с Нарциссой решили, что разумнее будет спрятать Драко, пока не уляжется скандал, а я не смогу убедить Темного Лорда простить мальчику его нерешительность. Тогда министерство еще проявляло повышенную активность, у друзей и знакомых семьи скрываться было опасно, и Драко сам предложил отправить его к дяде. Нарцисса не могла посоветоваться с арестованным Люциусом, но помнила, как помогал их семье Макдугл во время первого ареста ее мужа, и решилась ему написать. В конце концов, ссоры - дело прошлое, ее больше интересовала судьба сына. Дэсмонд согласился спрятать Драко, думаю, он на самом деле был к нему привязан, и это чувство оказалось сильнее разногласий с Люциусом. Малфой прожил в доме дяди месяц, потом освободили его отца, Темный Лорд сменил гнев на подобие милости, и Драко вернули в поместье. Он очень изменился. Не знаю, заметил ли это кто-то, кроме меня и его родителей, но мальчика теперь постоянно мучил страх. Ему было отвратительно все, что происходит вокруг. Казалось, в стенах родного дома он задыхается. Только иногда, когда Драко думал, что на него никто не смотрит, он вспоминал о чем-то хорошем, его взгляд становился мечтательным и немного грустным. Мальчик тайно с кем-то переписывался, и это тоже не могло остаться незамеченным. Люциус, понимая, что сын ведет себя подозрительно не в самых благоприятных обстоятельствах, перехватил одно из посланий и вызвал его на откровенный разговор. Драко любил отца и мать, и ему никогда не нравилось лгать им. Он честно рассказал, что никогда не переставал любить собственного дядю. Поведал об их тайных встречах, о том, что между ними никогда ничего не было до этого лета, но, оставшись под одной крышей, они оба поняли, что должно быть. Нет, он сам знал это всегда, но, не выдержав напряжения тех дней, что предшествовали их встрече, наконец, во всем признался дяде. Убедил, что это все не подростковое увлечение, а единственное чувство, которое было и будет настоящим. Дэсмонд Макдугл поверил ему не сразу, но Драко был убедителен, доказал, что может быть не просто своенравным и обременительным, но и нежным и верным. Их влечение всегда было обоюдным, просто дядя никогда не позволял себе рассматривать его как партнера. Однако Драко убедил его своей искренностью и был счастлив, что они, наконец, стали любовниками. Когда родители потребовали, чтобы он вернулся, Дэсмонд пытался его отговорить. Он готов был увезти Драко из Англии, куда-нибудь очень далеко, где они могли бы начать жить без всех этих проблем и войн, но Малфой не смог принять его предложение: он очень боялся, что его побег плохо скажется на родителях и их судьбе. Но и отказываться от своего счастья он не хотел, писал своему любовнику длинные письма, умоляя немного подождать, пока ситуация хоть как-то не изменится. Каждую свою строчку он пытался пропитать надеждой, что у них все будет хорошо. Дэсмонд волновался за него, уговаривал передумать. Родители выслушали рассказ Драко спокойно, без особых скандалов и истерик. Мать даже готова была позволить ему уехать. Собственная судьба волновала ее меньше благополучия сына или каких-то моральных норм. Люциус сказал, что решение Драко может принять сам, но лучше, если он сделает это, опираясь на факты, а не на собственные эмоции. Он рассказал сыну о смерти его бабушки, о том, что та была убита собственным мужем, потому что устала от его постоянных измен. Она грозилась развестись со скандалом, обвинив супруга в неверности и отсудив у него часть состояния. Она совещалась со знатоками магического законодательства и знала, что развод не лишит прав ее сына. Абраксас Малфой испугался потери средств и репутации, испугался достаточно, чтобы убить жену импульсивно и глупо, не используя магию, когда узнал, что та встречалась с его любовницей и уговорила ее выступить в суде. Он был уверен, что на него не падет подозрение, но Хмури был слишком настойчив, чтобы удовлетвориться самой удобной версией. Люциус, узнав о смерти матери, впал в бешенство. Он не поверил ни одному слову отца, но не мог допустить скандала, который не вернул бы мать, только уничтожил бы репутацию семьи. Отец Драко всегда умел манипулировать людьми, это качество он унаследовал по материнской линии. Люциус знал, что Карисса, после того как много лет назад ее отношения с мужем окончательно расстроились и она поняла, что он станет ей изменять, опоила Абраксаса зельем, вызывающим у мужчин бесплодие, чтобы застраховать себя и своего сына от всяких бастардов, претендующих на наследство. Естественно, сам ее муж ничего об этом не знал. Карисса была откровенная только с сыном, в котором души не чаяла и который отвечал ей в этом полной взаимностью. Люциус понимал, что сын Айрин не может быть его братом, о чем и сообщил ей во время их единственной встречи в тюрьме. Эта женщина была из благородного, хотя и обнищавшего рода. Она припомнила, что действительно однажды, во время ссоры с любовником, изменила Абраксасу с симпатичным магглом, который был на него очень похож внешне. Всего один раз. Айрин и предположить не могла, что ее ребенок - последствие одной случайной ночи, а не постоянной связи. Что ждало ее сына теперь? Он был бастардом, полукровкой, нищим. Малфой прекрасно сыграл на растерянности этой женщины, ее переживаниях за сына и некоторой гордыне. Он сказал, что не будет рассказывать никому то, что узнал. Да, ее ребенок останется незаконнорожденным, но Малфоем. Он получит средства к существованию, безбедную устроенную жизнь и заботу, если Айрин сознается в убийстве его матери. Она пошла на это ради сына, а Люциус, надо отдать ему должное, сдержал слово. Отцу он отомстил позднее, когда у того уже не было причин ожидать мести. О мальчике он больше практически не вспоминал, пока тот не начал осаждать его письмами. После школы, когда Дэсмонду удалось организовать их встречу, Люциус, разглядывая красивого решительного подростка, подумал, что такой человек может ему еще пригодиться, и разыграл просто блестящий спектакль. Он сказал, что избегал Макдугла все это время, потому что тот - сын женщины, которая убила его мать. Что он не бросил его, потому что, как бы ни сложилось, они все же братья. Пусть он не может любить Дэсмонда, но не желает ему зла. Он разыграл свою карту правильно, юноша ушел подавленным и смущенным, он начал возвращать потраченные средства, больше не надоедал попытками объясниться, а когда Люциус попал в Азкабан, из кожи вон лез, чтобы его освободить. Брат-аврор тогда стал особенно выгоден, и Малфой сменил показную отчужденность на робкие попытки примирения. Дэсмонд был счастлив. Он восхищался Люциусом, радовался тому, что как братья они оставили прошлое прошлому и начали смотреть в будущее, которое могло их подружить и подружило со временем. Макдугл стал частью семьи Малфоев, подолгу жил в поместье, восхищаясь Нарциссой и обожая маленького племянника. Все могло бы так и продолжаться, если бы Айрин, которая постоянно твердила, что во всем виновата, перед смертью не открыла сыну правду. Дэсмонд понял, что человек, душевной щедростью которого он так восхищался, - всего лишь расчетливый лжец, оплативший жизнью той, что его родила, свое собственное благополучие и право на месть. Что Малфой использовал его, хотя на самом деле ему было просто наплевать на чужого ребенка. Да, Дэсмонд хотел убить Люциуса, но не смог: в доме, куда он пришел за местью, его приветливо встретили жена и ребенок теперь уже не брата. Тогда он просто сказал Малфою, что отомстит, что тот будет жить, зная, что у него есть враг, который уничтожит его, когда ему представится возможность нанести удар. И Люциус ему поверил. Все, чего он хотел добиться от сына, - это понимания того, что Дэсмонд Макдугл не самый искренний человек в мире, и Драко стоит подумать, какова причина того, что его любовник так жаждет забрать его из семьи. Малфой-младший после разговора с отцом был очень несчастен. Его единственная настоящая мечта разбилась, захрустев осколками под ногами. Не только его отец, но и любимый Дэсмонд скрывал от него правду. Люциуса он ненавидеть не мог, и вся его ярость выплеснулась на Макдугла. Они виделись еще один раз, и Драко много чего наговорил своему уже не дяде. Дэсмонд и слова не сказал в свое оправдание, просто, выслушав все обвинения, ударил Драко по лицу и молча выставил за дверь. Все было кончено. Я стал невольным участником этой драмы, наткнувшись ночью в доме Малфоев, куда явился с очередным отчетом, на заплаканного пьяного мальчика, который до рассвета рыдал у меня на груди и исповедовался в грехах, которые, в общем-то, даже не сам совершил. Я его выслушал и пообещал молчать, когда Драко, немного успокоившись к утру, попросил никому ничего не рассказывать, заявив, что все уже в прошлом. Однако, слушая, что он образумился и больше никогда не позволит себе кого бы то ни было любить, я позволил себе ему не поверить. Слишком знаком мне был его взгляд, слишком понятен. Такая любовь, к сожалению, не отпускает. Ее яд быстро проникает в тело, а как его нейтрализовать - еще, увы, никто не придумал. Я сказал Драко об этом. Он со свойственной юности горячностью заявил, что тогда он станет первым, кто от нее избавится. Между нами установились доверительные отношения, которых раньше не было. Мне было приятно, потому что младший Малфой нравился мне некоторой на меня самого похожестью. Пусть в такой скверной штуке, как неразделенные обездоленные чувства. Увидев его, я отчего-то сразу захотел задать ему вопрос: «Ну как, получилось?». Но мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что нет. Что Драко влюблен так же как и раньше, если не сильнее. Наверное, это понимали и его родители, а потому так торопили с браком, из-за чего он, по его словам, вынужден был жить с Поттером. Аврорат? Малфоя, как наркомана, тянуло к очередной дозе - ради минутного, ничем не замутненного удовольствия видеть Дэсмонда… Пусть потом будет плохо и наступит ломка. Как хорошо я его понимал. Поттер не мог знать всего этого. Определенно, не мог, и все же его отношение к Малфою было слишком уважительным. Я пытался понять, в чем причина. Что общего могло у них быть? Ссоры с подругами? Не уверен, что Малфой так уж переживал по этому поводу, тогда чем же он заслужил тот полный сочувствия взгляд, что бросил на него Гарри, когда мы втроем оказались в этом подвале. В чем причина? Почему, черт возьми, думая о нем, я стал называть его Гарри!? Вот это уже действительно нелепо, как, впрочем, и мое острое влечение, что так удивило меня самого этой ночью. Я понимал, что это магия вампиров. Я не понимал другого. Почему Поттер? Почему жажду обладать, спровоцированную изменениями моего тела, не вызвала во мне красивая Мария, распущенный Найси или даже яркий Людовик? Вампиров больше тянет к смертным, чем друг к другу? Возможно, но все равно, почему именно Поттер? Из-за того, что Малфой влюблен? Мне самому было смешно от таких рассуждений: мальчик в эмоциональном состоянии Драко был куда более доступен, чем Поттер, к тому же, нас с ним не связывали годы взаимного отвращения. Так, собственно, почему? Какого черта именно Гарри, с его подслеповатыми глазами, неровным загаром, растянутой майкой и резко выступающими ключицами? Худой, с синяками под глазами и слишком суетливыми движениями, которыми он предлагал мне… Всего лишь кровь, но на секунду мне показалось, что нечто большее, и я захотел это взять. Все - и пульсирующую вену на шее, и само это беззащитное горло. Положить на него ладони, но не сжать, а медленно ласкать пальцами, впитывая тепло кожи. Гладить, успокаивать, снискать доверие, чтобы его обветренные, а оттого, наверно, сухие, но все равно мягкие губы чуть приоткрылись, маня, приглашая… Это потому, что он сын Лили, потому что у него ее глаза? Глупость. В тот момент я совсем не думал о Лили, только потом, взяв себя в руки, отгородился ею, как щитом, чтобы убедить его и себя в том, насколько это мгновение отвратительно. Но мы перешагнули через нее, потому что то, что он говорил, уткнувшись лицом в мой живот, было только о том, что он - это на самом деле всего лишь он. Потому что я ему впервые по-настоящему поверил, может, потому, что не было того застарелого понимания, что я не могу ему улыбаться. Что все слишком безнадежно, чтобы улыбаться. Как все глупо. Я проиграл очень глупо, я взял его кровь, взял потому, что мне тогда было нужно. Не из-за голода - не таким уж сильным он в тот момент был. Мне хотелось оставить что-то на память об этом мгновении, даже если это всего лишь сытость. Из меня даже вампир вышел какой-то неправильный. Неужели мне суждено всегда быть таким - вне рамок спокойных общепринятых норм? Я хотел крови? Да. Любой? Я больше не был в этом уверен. *** - Невилл, – Лонгботтом, которого я поймал в перерыве между занятиями трансфигурацией, несчастно на меня посмотрел, держась за живот. - Да, Гарри, я знаю, о чем ты хочешь поговорить. Но, может, в туалете? Эти зелья меня с ума сведут. Я взял его за руку и потащил к заведению для девочек, которым правила Плакса Миртл. Он несколько смущенно на меня взглянул, но спорить не стал, заняв одну из кабинок. Моя призрачная подружка была на месте. Своего возмущения вторжением она не выказала. - Привет, Гарри. Я так рада, что ты снова в школе. Я улыбнулся. - Привет, Миртл, я тоже рад тебя видеть. У нас тут важный разговор. Посторожишь? Она кивнула. - Конечно. Я постарался, чтобы голос звучал ласково. - Снаружи, если можно. Она кокетливо накрутила на пальчик косичку. - Ох уж эти мальчишеские секреты. - Точно, - она зафыркала и выплыла через стену. Я наложил чары против подслушивания и сразу приступил к делу: – Невилл, ты вчера был в моем доме? - Да, - отозвался Лонгботтом из кабинки. - Я кучу сажи нанес на ковер, но потом честно все за собой убрал. Хотя, думаю, что ты расстроился не из-за этого. У тебя должно быть два вопроса: зачем я приходил и что видел. С его логикой было трудно спорить. - Именно, – я прислонился к стене. - Что ж, тогда, пожалуй, начну сначала. Когда вы вчера ушли с работы, вашего наставника вызвал Кингсли. Прежде чем уйти к нему в кабинет, он попросил нашего наставника Джона об одолжении. Я не слышал, о каком именно, но он сразу послал Чоу в отдел регистрации волшебников за двумя адресами. Она сказала мне, что ему нужны были ваши: твой и Малфоя. Я, признаться, не понял, зачем, но решил это выяснить и записал их. После работы Джон некоторое время следил за поместьем Малфоев, а я следил за ним, потом мы оба переместились к твоему коттеджу и наблюдали, как ты ставишь защитные чары. Как только ты их активировал, Джон ушел, а я отправился домой. Думал, зачем Макдуглу понадобилось за вами следить? Неужели он подозревает тебя и Малфоя в провале операции по поимке вампиров? Потом со мной связалась Джинни, она спрашивала, как у тебя дела на работе. Похоже, ее волнует долгое отсутствие от тебя известий, Гарри, – словно поняв мой невысказанный вопрос, Лонгботтом добавил: – Я, конечно же, не стал ее волновать, но начал переживать сам, а потому решил, что тебя надо предупредить. Хотел написать письмо, но потом решил проверить, вдруг ты не заблокировал камин. Мне повезло. Я вошел к тебе в дом, хотел тебя позвать, но в этот момент через окно увидел тебя в саду. На качелях, не в одиночестве. – Он некоторое время помолчал. – Сначала я был удивлен и впал в ступор, а потом вы вели себя так, что мне было неловко заявить о своем вторжении. - Как "так"? – я сам удивился тому, как заинтересовал меня ответ на этот вопрос. - Как очень близкие люди, Гарри. Я не слышал, о чем вы говорили, но видел, что ты обнимал его, а потом он пил твою кровь, и у тебя было такое лицо, словно происходит то, чего ты сейчас больше всего на свете хочешь. Я снова готов был вмешаться, но он отстранился, ты был жив и даже улыбался. Снейп пошел к дому, и я сбежал. Не знал, как при таких обстоятельствах встретиться с ним лицом к лицу. Это все. Я кивнул. Это действительно было все. Что тут добавить. - Мне нужно просить тебя никому ничего не говорить? - Нет, не нужно. Я даже не стану спрашивать, как возможно все увиденное мною. Если захочешь - сам расскажешь. Но, Гарри… - Да? - Джинни очень переживает. Наверное, то, что происходит, для тебя важно. Я только надеюсь, что не менее важно, чем она. Я смутился. Невилл говорил что-то не совсем то, чего я от него ожидал. - Она не должна знать. Невилл некоторое время молчал. - Почему, Гарри? Думаешь, она не поймет или выдаст тебя? Брось. Джинни замечательная, она никогда так не поступит. - Я думаю, что мы поговорим и… - О чем? – Невилл открыл дверь кабинки и пошел мыть руки. – О том, почему она не может попасть в твой дом? Почему у тебя на теле следы укусов вампира? Я, кажется, подобрал нужные слова. - Невилл, все это не только моя тайна. Профессор не хочет, чтобы кто-то узнал о его состоянии. - А кто узнает? Девушка, которая умеет хранить тайны? - Послушай, давай не будем об этом. Он кивнул, вытирая руки полотенцем. - Хорошо, тогда давай о другом факте, – Невилл посмотрел мне в глаза. - Я люблю ее, люблю твою девушку, но никогда не сказал бы об этом тебе, а тем более - ей, если бы не видел, что ты творишь что-то несусветное, Гарри. То, чего я не могу тебе простить при всем желании. Ты делаешь Джинни несчастной, а я не могу видеть, как она плачет. Для меня нет ничего больнее, чем видеть ее слезы. Если бы их не было, я никогда не полез бы со своим нелепым признанием в вашу жизнь, потому что она любит тебя, Гарри, и никто другой ей не нужен. Я не предал бы нашу дружбу, и надеюсь, что не предам. Что все у вас наладится, и она снова будет смеяться - так, как одна она умеет. Прошу, не обижай ее, потому что если ты продолжишь это делать, я клянусь, что потрачу жизнь на попытки ее у тебя отбить. Нет, твои секреты я выдавать не стану, но я не дам ей плакать. И не позволю тебе ее обижать. Я стоял молча, осознавая, что схожу с ума. Невилл любит Джинни? Что ж, он умело скрывал свои чувства до сих пор. А я… Что я сейчас чувствую? Боль или ревность? Ничего. Самое ужасное - что действительно ничего, для меня не важны его слова так, как должны бы, потому что я не чувствую ни горечи, ни разочарования, ни любви. - О боже… - я подошел к раковине и умылся холодной водой, но мысли не пришли в порядок, ничего не вернулось на круги своя. Меня даже затошнило от тяжести свалившегося на меня понимания. – Я ее не люблю. Я, в самом деле, ее не люблю. Это было ужасно, то, что я не помнил ни времени, ни места, когда я утратил терзавшие меня раньше страсть, робость и нежность. Ничего не осталось от того прекрасного, одновременно сковывающего и бодрящего чувства. Совсем ничего. Ни стремлений, ни порывов. На что я променял все это? На страх? Меня долго и мучительно выворачивало от огромного презрения к себе. Рвало остатками утреннего кофе с яичницей и кислым, обжигающим горло желудочным соком. Невилл придерживал меня за плечи, его лицо было решительным и в то же время виноватым. Когда спазмы позволили мне вздохнуть, он протянул платок, чтобы я вытер лицо. - Может, все не так плохо? У тебя просто сложный период. Наверное, мне не нужно было так на тебя давить. Прости. Я покачал головой. - Не извиняйся. Я бы сам все это понял, и скорее рано, чем поздно. - Не пори горячку. Это просто нервы. У вас все наладится. Я хотел с ним согласиться, очень хотел, но было одно обстоятельство, которое мне не позволило. Я вспомнил, когда именно меня оставили чувства к Джинни. Теперь у меня было понимание того мгновения, воспоминания о нем, его острое осознание. Я переживал его снова и снова без тени стыда. - Не наладится, Невилл. Там, на качелях, рядом со Снейпом я понял, что одинок, и плакал из-за этого понимания. От того, как на самом деле я пуст. Без особой причины, но с тяжелыми последствиями. - Поговори с ней. Я кивнул. - Мне надо. Я попробую. Все когда-то учатся жечь мосты, но никто не хочет этого умения, помня, как долго и старательно их наводили. *** - Мы должны поговорить. Гермиона и Рон шли рядом со мной к воротам, переглядываясь, как два заговорщика. Я все еще пребывал в странном оцепенении после разговора с Невиллом. - О чем? - О том, как ты выглядишь и насколько странно себя ведешь. Сегодня на занятиях ты нам едва пару слов сказал. Ты заболел? – спросил Рон. Я нахмурился. - С чего ты взял? Вместо него ответила Гермиона, дернув за лямку своего топика. - Вообще-то, если ты не заметил, сегодня довольно жарко. Я, правда, не заметил, мне было как-то не до погоды. - И что? - На тебе майка с длинным рукавом, ты бледен, тебя трясет. Если это от бессонницы… Я ее перебил: - Нет, я нормально сплю. Наверное, подхватил простуду. Схожу к колдомедику министерства после работы, а сейчас мне пора, – я не пошел, признаюсь, я просто побежал, не в силах сегодня говорить с ними. Ведь утром все было так хорошо, я был почти счастлив. Почти… Но сейчас Рон взволнованно кричал мне вслед: «Гарри!», а я не мог остановиться. Просто не мог. *** Малфой не задавал вопросов о моем состоянии, в этом плане он был идеален. - Все нормально? - Вполне. Вот и весь набор фраз, после которых он благоразумно от меня отстал. Похоже, Макдугл вовсе не собирался прощать нам преступление, которое даже не было им доказано. Он до конца рабочего дня загнал нас в хранилище улик с описью законченных дел и постановлениями о возвращении того, что считалось уликами, законным владельцам. Я находил нужные вещи, а Малфой составлял отчеты и писал письма с извещениями, что вещи можно забирать. Работали мы молча и слаженно, а потому закончили, наверное, немногим раньше, чем ожидал наш наставник. Дэсмонд Макдугл сверил списки предметов и отправленных писем с количеством запросов и посмотрел на часы. - Ладно, до конца работы полчаса. Разберите материалы по Дежсквилю и можете быть свободны. Мы кивнули и принялись просматривать отчеты, пока наш наставник что-то писал в своем блокноте и тихо ругался через камин с пожилой ведьмой, чье дело о пропаже кота он вел. Старушка извинялась, доказывая, что думала, что ее животное отравила соседка. Макдугл из последних сил сдерживался, чтобы не послать ее подальше вместе с ее гулящим котом и извинениями. - Повторяю, миссис Гален: еще одно такое же сто пятое заявление - и я лично придушу этого вашего Пуффи, чтобы, наконец, заняться поимкой воров и убийц. Леди влажно блестела глазками и умеренно сетовала на черствость представителя властей. Малфой посмеивался себе под нос, я тоже невольно начинал улыбаться. Меня страшил предстоящий разговор с Джинни, но напряжение медленно отпускало. Как только Макдугл закончил разговор, в отдел вошел парень в мантии с фирменной нашивкой, которая свидетельствовала о том, что он сотрудник отдела Тайн. Это был симпатичный невысокий молодой человек с приятным лицом и собранными в хвост светлыми волосами. - Всем здравствуйте, – вежливо поздоровался он с сотрудниками аврората. Несколько человек ответили ему улыбками, помахали или вообще встали, чтобы пожать руку. - Привет, Мэл. Этот парень явно всем нравился. Ответив на приветствия, он подошел к нашему столу. - Здравствуй, Дэсмонд. Макдугл только кивнул. - Ты по делу? - Да. Кингсли позвал проконсультировать по одному вопросу. Уже заканчиваешь работу? - На сегодня заканчиваю. Этот Мэл немного покраснел. - Ну, тогда, может быть, зайдешь ко мне выпить? У тебя в последнее время столько дел, что мы редко куда-то выбираемся. Это его парень, понял я. Тот самый, о котором говорила Гермиона. Я заметил, что Макдугл уже хотел ответить отказом, но, подумав о чем-то, кивнул. - Конечно. Бесхитростный Мэл обрадованно улыбнулся и кинулся к кабинету начальника аврората с такой скоростью, словно за ним гнались черти. - Я очень быстро вернусь. В этот момент часы показали, что наш рабочий день кончился. Малфой встал и схватил свою сумку. - Вы закончили с делом Дежсквиля? Драко покачал головой. - Нет, но мой рабочий день закончен, а за переработку мне никто не доплачивает. Он вышел, даже не пригласив меня присоединиться. Наш наставник задумчиво смотрел ему вслед. - Вы тоже очень спешите, Поттер? - Нет, не слишком. Мне закончить с делом? Макдугл пожал плечами. - Да кому это нужно. Я хочу с вами поговорить. - Я вас слушаю, сэр. Он покачал головой. - Не здесь. Следуйте за мной. Когда мы выходили из помещения аврората, он остановился у стола одного из авроров - молодой девушки, у которой стажировались Пэнси и Миллисента. - Слушай, Келли, передай Мэлу, что у меня появились дела. В коридоре он протянул мне руку для совместной аппарации. Меня терзали не самые радужные предчувствия. *** Мне все же пришлось покинуть подвал, когда в доме что-то упало. Я осторожно приоткрыл дверь и поднялся в темный коридор, оттуда прошел в гостиную. Малфой был прав: выбранные им шторы отлично защищали от света. Вот только слово «отлично» в данный момент нельзя было применить к самому Драко. Он был пьян. До того состояния, когда ноги человека еще держат, но его самого это искренне удивляет. Малфой стоял, вцепившись в спинку дивана, с сочувствием глядя на опрокинутый журнальный столик. - Вы в таком виде аппарировали? Он осторожно оторвал от опоры одну руку и ощупал себя, глупо хихикнув. - Ну, вроде, цел, – Драко направил палочку на столик, видимо, желая вернуть его в прежнее положение, но слова заклинания путались у него на языке. Он смирился: – Ладно, Поттер потом поправит. - Поправит, - согласился я, разглядывая его бледное лицо и исцарапанные шею и руки. – Могу я узнать причину вашего плачевного состояния? Драко кивнул. - Можете. Меня бросила Пэнси, – он взглянул на свои руки. – Или это я ее бросил? Неважно. Я научен горьким опытом, мне удалось спасти свое лицо. Я поддержал его за талию и помог сесть на диван. Поставил столик на место. - Вам кофе сделать? Он покачал головой. - Не надо. На кухне нет штор, а стемнело еще недостаточно. Обойдусь. Драко выглядел так же, как и тогда - раздавленным, потерянным и очень несчастным. Я сел рядом, понимая, что молчать он не будет. Малфой не умел все держать в себе, а еще был патологически недоверчив. Может, поэтому он с таким рвением бросился меня спасать? Чтобы было с кем поговорить. - Это потому, что вы явились к ней пьяным, как свинья? Или ваше состояние - последствие разговора? - Я пришел уже пьяным. Честно сказал ей, что пока не готов к свадьбе, но что это не значит, что она не нужна мне. Нужна. Я хочу, чтобы меня любили. А она ответила, что я ее достал, и при таких обстоятельствах она не намерена тратить на меня свое время, потому что я вечно буду в чем-то сомневаться из-за того, что попросту сам не люблю ее. Ну, она, кажется, сказала это грубее - со слезами и очередной попыткой испортить мне лицо. Я вел себя как джентльмен: извинился за все доставленные хлопоты и ушел. Теперь она меня точно никогда не простит. Пэнси ненавидит людей, равнодушных к ее истерикам. - Ну а напились-то вы почему? - О, причина извечна - мой дорогой «дядюшка». Он же козел, урод и похотливый ублюдок. Ну как я мог сомневаться? Есть вещи, которые не отпускают. Я бы, наверное, тоже до сих пор чувствовал иначе, если бы не стал вампиром. Мне бы все еще было очень больно. Или нет? Может, все ушло раньше, просто я этого не заметил? Не хотел замечать, цепляясь за иллюзию, чтобы хоть как-то оправдать царившую в моей жизни пустоту? Неважно. Сейчас речь шла не обо мне. - Вы узнали, что у него кто-то есть? Малфой пожал плечами. - Это не новость. У него всегда кто-то был и до меня, и я не сомневался, что кто-то будет и после. Но видели бы вы его последнего… – Драко нахмурился. – Он просто более взрослая копия меня. Вынужден признать, улучшенная версия. Такой улыбчивый тип, от его жизнерадостности даже тошнит, а я… Я повел себя как жалкий идиот. Меня даже глупость собственного поступка не смущает, только то, насколько я, в самом деле, жалкий. Он уткнулся лицом мне в плечо. Я погладил его мягкие волосы. Ну почему меня потянуло именно к Поттеру? Драко ведь всегда нравился мне больше. Со всеми своими истериками, сомнениями, мстительностью, он был более понятен. Я не любил людей без изъянов. Может, потому, что когда-то верил им слишком сильно. Все познается в сравнении. - Зачем вы пошли на эту работу? Разве с самого начала было непонятно, что это будет мучительно? Он покачал головой. - Я поверил, что все прошло. - Правда? - Ну, почти. Просто я не видел его слишком долго. Мне хотелось убедиться, что он сволочь. Что я не ошибся тогда в своих словах и подозрениях. Вот это больше, на мой взгляд, походило на правду. Драко заставлял себя верить, что предан, но у него не получалось не надеяться, что он ошибся в Дэсмонде. Понимание этого было бы чудовищно, и, возможно, он понял бы, что, оскорбив этого человека, незаслуженно потерял его навсегда, но Малфой хотел знать, чем на самом деле были те его счастливые мгновения. Игрой? Обманом? Или он из-за собственной паранойи потерял что-то настоящее? - Вы сомневаетесь? Драко покачал головой. - Нет, он ведь лгал мне. Зачем ему было все скрывать, если не из желания сделать гадость отцу? Я задумался. - Может, он не хотел терять вас? Малфой нахмурился. - Вы сами в это верите? Я бы все понял, я бы… - А что в вашем поведении заставило его в это поверить? Вы боготворили родителей, даже если иногда позволяли себе кое-что от них скрывать. Между отцом и любовником - кого бы вы выбрали? Драко закрыл лицо руками. - Я ведь и выбрал. - Именно. Даже зная, как ваш отец поступил с этим человеком, вы все равно обвинили во всем не Люциуса, а Дэсмонда - только за то, что он не был с вами откровенен. Он вас обидел чем-то? Предал? Плохо с вами обошелся? - Он хотел увезти меня, в тайне ото всех. Я задумался. - А как бы вы поступили на его месте? Представьте, что любите человека, одно слово родственников которого может разрушить ваши отношения. Человека, которому угрожает опасность. Вы хотели бы все оставить как есть и ждать, пока произойдет что-то плохое, способное сломать все, что вы построили? Драко поднял голову и взглянул на меня зло и упрямо. - Он лгал. - А ему было просто сказать правду? Думаю, даже его привязанность к вам шла вразрез с логикой. Он ведь видел, как вы росли, сначала он любил вас как племянника, потом не смог возненавидеть как сына врага. Я не говорю, что именно так все случилось. Но ведь могло быть. В конце концов, ни разу, будучи аврором, он не вел дел, способных как-то навредить вашей семье. Простите, но это не портрет мстителя. Он нахмурился. - Почему вы не сказали мне все это раньше? Только утешали и обещали сохранить все в тайне? Почему? Я ответил честно: - Мне так было удобнее. - Лжете. Я покачал головой. - Нет. Мною двигал эгоизм. У меня была работа и необходимость ее выполнить. Я не хотел, чтобы что-то мешалось на пути к осуществлению цели. Вы, ваши чувства, побег с любовником, любое другое недоразумение могли спутать мне карты. Я волновался слишком о многом, чтобы переживать еще и за вас, а потому решил, что под защитой родителей вам будет спокойнее. Волдеморт никогда не прощал предателей. Он мог отыскать вас до того, как был повержен. Драко ударил меня кулаком в плечо. - Какая же вы… Я невольно улыбнулся. - Сволочь? Ну же, не
Admin: *** Это была огромная квартира, казавшаяся одной комнатой. Нет, стены в ней были, но они скорее несколько хаотично делили пространство на какие-то укромные уголки, чем создавали полноценные комнаты. Единственная дверь, которую я увидел, кроме входной, вела, скорее всего, в ванную. Иных мною замечено не было. Любителем мебели обитатель этих комнат тоже не казался. Ее было мало, в основном маггловская, она создавала какую-то сложную для взгляда композицию из хрома, красного, черного и белого, но то, что последний цвет преобладал - делало ее приемлемой… Для полета, но не для жилья. Нет, я ничего не мог с собой поделать, было ясно, что все, что меня окружает, стоит бешеных денег, но квартира мне не нравилась. Она была лишена уюта. - У вас тут мило, - сказал я, чтобы хоть что-то сказать. – Наверное, в аврорате хорошие зарплаты. - Не очень, – Дэсмонд Макдугл швырнул мантию на вешалку, похожую на украшенное лампочками стальное дерево, и прошел к бару. – Что будете пить? У меня большой выбор спиртосодержащих жидкостей, принцесса. Виски? Джин? Водка? Не стесняйтесь. Я и не стеснялся, просто этот человек меня настораживал. Он был такой же странный, как его красивое, но бездушное жилье. - Вам тут комфортно? Не знаю, зачем я спросил, но Макдугл ответил: - Нет, не очень. Я полгода снимаю эту квартиру. Пока не найду что-то более подходящее. - А что, по-вашему, подходящее? - Дом на пять спален и непременно с бассейном. Люблю воду, знаете ли. У меня такой уже был, но он мне надоел и я его сжег. Теперь вот опять скучаю. Я хмыкнул. - Значит, зарплаты все же хорошие. - Не совсем, – аврор что-то плеснул в два бокала из нескольких бутылок. – Если вас интересует мой источник доходов, то он не имеет к моей основной работе никакого отношения. Как вам уже сказали, я создаю заклинания, а в мире полно идиотов, которые хотят прославиться. Они дают мне деньги, я им - права на свои изобретения, и как итог - у меня на счету полно средств, а их фотографии красуются на карточках в шоколадных лягушках и на обложках книг. Все довольны. Я сел на красный неудобный диван. - А почему вы сами не хотите запатентовать свои изобретения? Он пожал плечами. - Я ценю свой комфорт при жизни больше, чем уважение потомков, – Макдугл подошел ко мне и протянул бокал. – Но кое-что я оставляю для личного пользования. Угощайтесь. Чтобы не обидеть его, я сделал несколько глотков. Коктейль был довольно крепкий, но не плохой. - Вкусно. - Рад, что вам нравится. Мой фирменный рецепт: белый ром, мартини, сок лайма, немного тоника и три капли Веритасерума. Думаю, особую пикантность придает именно последний. А как этот напиток разнообразит скучные вечеринки… Я отставил стакан в сторону. - Как вы могли! Это незаконно. Дэсмонд сел со мной рядом. - А законность - очень утомительная вещь, когда играешь против лжецов. А вы лжец, мистер Поттер, и можете не отнекиваться. - Я ухожу! Он удержал меня за руку. - Прежде чем вы это сделаете, позвольте разъяснить вам последствия вашего поступка. Я знаю, что вы сделали, и знаю, зачем. У меня есть доказательства, и завтра Малфой вылетит из аврората. Нет, вас, конечно, не прогонят, скорее всего, просто пожурят, но в газетах появятся интересные статьи об одном человеке, судьба которого вам, похоже, небезразлична. Или не о человеке? Я замер. Не могло у него быть никаких доказательств, это бред, но слова Макдугла меня очень напугали. - О чем вы говорите? Он протянул руку и взял с журнального столика красную бархатную папку. - Я уже упоминал, что кое-какие заклинания я приберегаю для собственного пользования. На эти следящие чары у меня ушло около года, но оно того стоило, смею вас уверить. Они пока не доработаны, но дают неплохой результат. Самое интересное, что от них не отгородиться чарами защиты или ненахождения. Они просто созданы так, чтобы не входить в конфликт с уже известными заклинаниями, а следовательно, не стираться ими. - Значит, с их помощью можно найти мой дом? - Нет, на это они не рассчитаны. Я покажу вам их эффект, – он открыл папку, внутри было что-то напоминавшее магическую фотографию, только люди на ней двигались, не реагируя на того, кто смотрел, а сами по себе, занятые своими делами. Я увидел себя в баре, в котором был вчера с Малфоем. Но не со стороны, а как будто глазами того, кто смотрел то на меня, то на стойку, то на свою руку, сжимающую стакан. - Это как будто глазами Драко? Макдугл кивнул. - Именно. Я незаметно наложил это заклинание на мистера Малфоя, когда вы уходили с работы. Чары сохранили все, что он видел. Вас мне было сложно заподозрить в правонарушениях, но я, как видно, ошибся. Он взмахнул палочкой, картинка изменилась. Теперь я смотрел, как Малфой и Снейп варили в подвале зелья, о чем-то переговариваясь, потом - как Малфой наблюдал за моей работой в саду, как мы поужинали, как он поднялся к себе. Я разглядел страницы книг, которые быстро листали его пальцы, был свидетелем небольшого пробела в том, что он видел, когда Драко уснул. Я с жадностью наблюдал, как ночью он открыл глаза. Встал, подошел к окну и, отдернув штору, заметил, как Снейп сел рядом со мной на качели в саду. «Не смотри дальше!» - взмолился я, сам не зная, почему, и мои молитвы, казалось, были услышаны. Драко вернулся в постель и долго сидел, просто разглядывая свои ладони. Потом был наш завтрак и отметины зубов на моей руке, которые разглядывал Малфой. Макдугл захлопнул папку. - Интересное зрелище, правда? Но дальше все скучнее - я не хочу повторять курс трансфигурации и со стыдом признаю, что пока не придумал, как заставить чары действовать дольше суток. - Это незаконно, – ну что еще я мог сказать? Аврор ухмыльнулся. - Вы повторяетесь. Я не спорю, наше темнокожее божество непременно пожурит меня, когда я приду к нему с этими доказательствами, но Кингсли ведь не сможет их игнорировать. А еще у меня есть добрая приятельница Рита, которая не упустит даже завалящей сенсации, а тут такой скандал! Подумать только: Северус Снейп - вампир, а Гарри Поттер и Драко Малфой наверняка нарушили закон, подвергнув опасности жизнь добропорядочных волшебников, чтобы спасти его. Скажете, это не так? Зелье во мне признало: - Так. Да, мы это сделали. Он кивнул. - Ваши причины мне понятны, - уже мягче заговорил Макдугл. – Признаться, я даже считаю их благородными. Если верить вашим же словам в прессе, вы много задолжали этому человеку, но почему так, Поттер? Почему было не рассказать все мне? Он наверняка посвящен против воли. Все, что ждало его, - это регистрация. Предупреди вы нас с Кингсли, Северус Снейп при задержании вампиров не пострадал бы. Вот так поступают хорошие мальчики. Я покачал головой. - Вы не знаете его. Снейп бы скорее умер, чем подверг себя очередному унижению и стал причиной скандала в прессе. Он правильно сказал: вопросов нет только до той поры, пока задать их некому. Что его ждет в нашем мире? Разбирательство из-за смерти Дамблдора? Сколько человек на самом деле поверило мне? Скажете, многие? Но это неправда. Им просто все равно, потому что Северус Снейп мертв. А если нет? Что потребует от меня толпа? Доказательств? Тех самых воспоминаний? Мне бросить его душу им на растерзание? Кем я буду после этого? Еще более неблагодарной сволочью? Нет. Я так не могу. Самое меньшее, что я должен ему - это дать возможность самому выбрать. Он хочет уехать? Пусть уезжает. Я не позволю ни вам, ни кому бы то ни было еще ему помешать. Макдугл задумчиво на меня смотрел. - Хорошо, допустим, ваши мотивы мне понятны, но, принцесса, это все лирика, а есть еще и пара неприятных фактов. Он вампир. Вы один не сможете его прокормить. Допустим, подключите Малфоя, но что потом? Уехав от вас, он все равно будет убивать - такова его природа. Я кивнул. Веритасерум - скверная штука. - Я мог бы сказать «пусть так», но я не скажу, потому что это было бы ложью. Мне не все равно, что с ним станет, но… Вы верите в сказки? Мой наставник покачал головой. - Нет, не очень. - А я верю, - наверное, это было правдой, раз я такое говорил. - Минерва Макгонагалл мне кое-что рассказала о вас. Я понимаю, почему вы ненавидите Люциуса Малфоя, но чем вашу ненависть заслужил Драко? Он на самом деле не такой уж плохой. Нет, я не говорю, что он отличный парень, просто не поступайте так с ним. - При чем здесь младший Малфой? Чертово мерзкое зелье. - Он любит Северуса Снейпа. Каково это - потерять любимого человека, обрести надежду, что, возможно, еще не все в прошлом, и снова потерять? Если я что-то делал ради долга, то он поступил так из-за любви. И, может быть, у него все получится. Просто нужно время и тогда… - я не знал, что тогда. Не верить же в самом деле, что Снейп еще может снова стать человеком. Или верить? В последнее время я постоянно путался в чувствах и уже не мог понять, где именно моя правда. Макдугл выглядел задумчивым. - Каково это - потерять любимого человека, обрести надежду, что, возможно, еще не все в прошлом, и снова потерять? – зачем-то процитировал он мои слова. – Вы хороший парень, Гарри, даже слишком, но из вас никогда не получится аврор: вы не умеете не сопереживать. Ладно, на этот раз я вас прощу и позволю себе остаться в дураках. У вас есть две недели, чтобы раздобыть Снейпу волшебную палочку и фальшивые документы. Я не буду за вами следить и как-то препятствовать, даже постараюсь помочь, но по истечении этого срока Северуса Снейпа не должно быть в магической Британии. Если Драко Малфой так сильно его любит, как вы говорите, - пусть уезжает с ним. Но взамен вы поклянетесь мне, что больше не станете саботировать ни одно мое расследование. Появится такое желание - вы обсуждаете его со мной и только потом что-то предпринимаете. Я кивнул, не зная, как выразить свою благодарность. - Клянусь. Он задумался. - И еще. Драко Малфой не должен ничего знать об этом нашем разговоре. Я удивился. - Но почему? Возможно, для него будет важно знать, как вы нам помогли. Макдугл мне улыбнулся. - Я повторюсь: Гарри, вы очень хороший парень. Я - не слишком, и никогда не пытался ввести кого-то в заблуждение, доказывая обратное. Мне не дано прощать обиды, контролировать свою злость и ничего не предпринимать, чтобы как-то ее выплеснуть. Я способен, но увольте меня от проявления благих намерений. Я не делаю это ради Драко Малфоя. Я помогаю вам, потому что ваши мотивы заслуживают понимания, и вы мне нравитесь, – он взял мой стакан и допил его содержимое. Подождал пару секунд. – Я сделаю то, что говорю. Думаю, теперь наше сотрудничество можно счесть завершенным. Я улыбнулся. - Если вы не изобрели какого-то противоядия от Веритасерума. Он хмыкнул. - Я просто солгал, что его добавил. - Но как же так? - Вам нужно было выговориться. С людьми такое случается. Искренним быть проще, когда считаешь, что у тебя нет иного выбора. Тем не менее, условия я озвучил. У вас две недели, Поттер. Не справитесь - я не ручаюсь за последствия. А теперь идите. Я встал и хотел поблагодарить, но он махнул рукой, показывая, что ни в каких моих уверениях попросту не нуждается. Что поделать, я ушел, осознавая, что мне тоже нравится Дэсмонд Макдугл, и я, кажется, начал что-то понимать в дизайне его не такой уж плохой квартиры. Просто слишком сложной для меня самого - вот, собственно, и все ее минусы. *** - Здравствуйте. Я все еще чувствовал себя скованно. Молли улыбалась мне так, словно я вообще не покидал этот дом. - Здравствуй, дорогой. Оладий хочешь? Еще горячие. Я посмотрел на целую стопку румяных кружочков теста и почувствовал, что волнение отбило всякий аппетит. - Может быть, позже. А Джинни дома? - Да, она в саду, я попросила ее развесить белье. Сегодня такая чудная погода. Я кивнул. Гермиона что-то такое, кажется, говорила. - Да, хорошая. Я хотел бы с ней поговорить. Извините. Молли кивнула, продолжая выпекать оладьи. - Конечно. Я вышел в такой знакомый неухоженный сад в Норе, по-прежнему украшенный жилищами садовых гномов. Как давно мы с Роном и близнецами их изгоняли? Кажется, вечность назад. Тогда я еще никого не любил, так же как и сейчас. Ничего не чувствовал, глядя на длинную шею, которую ласкал выбившийся из общего пучка огненно-красный локон. Мне не было дела до всех ее веснушек. Совсем как теперь. Разница была лишь в том, что тогда я об этом не сожалел. - Джинни. Она вздрогнула, но не обернулась, пока взмахом палочки не водрузила на веревки очередную простыню. - Привет, Гарри, - она говорила что-то не то. – Не понимаю маму. Всю эту кипу белья можно высушить одним взмахом палочки, но она каждый раз заставляет меня с ним возиться, утверждая, что любит, когда простыни пахнут нашим садом. А ведь для этого тоже есть специальные чары. Джинни смотрела на меня очень тепло, словно мы и не ссорились вовсе, но чем-то ее взгляд меня раздражал. В нем было с переизбытком искусственного смирения. - Ты на меня не злишься? Она улыбнулась. - Уже нет. Да, ты сказал то, что мне неприятно было слышать, но я не должна была так на тебя кричать. Мне никак не удавалось понять, что происходит, но притворяться, что не замечаю то, как фальшиво она себя ведет, я был не в силах. - Джинни, по-моему, ты сейчас лжешь. Он кивнула. - Да, Гарри, лгу. Я все еще злюсь только уже не на тебя, – она села на корзину с бельем и обхватила себя руками. – Я собой очень, знаешь ли, недовольна. Мне стоило раньше... Не понять, нет, я на самом деле все понимала. Мне просто не хватало сил признать правду. Я не мог ее понять. Я и в себе-то с трудом разбирался. - Какую? Она улыбнулась. - Что ты не любишь меня, а я слишком глупа, чтобы вовремя расстаться с детскими мечтами. - Джинни! – мне захотелось ее обнять и солгать что-то, лишь бы ее улыбка вернула свои краски. Я шагнул к ней, она выставила вперед руку, словно защищаясь. Я остановился. Не смог нарушить запрет. - Я все понимала, Гарри. Наверное, с самого начала, но мне не нравилось разбираться в собственных сомнениях. Я знаю, что ты во мне тогда вдруг так неожиданно разглядел. Нет, не любимую девушку. Ты увидел возможное неодиночество. - Это неправда. - Правда. Ты, Гарри, как все мы, взрослел и начинал понимать, что друзья - это не семья, не будущее, а оно тебе было нужно - что-то, чтобы верить, что будет завтра и в нем все сложится хорошо. Я понимала, что ты просто шагаешь самой легкой дорогой. Туда, где тебя ждут, где, как ты знал, всегда ждали. - Я не знал. Я ревновал тебя к Дину... Я… - Ты знал, Гарри, - перебила она. – Я никогда не умела прятать свои мечты. Как, впрочем, и расставаться с ними. Я шагнула тогда тебе навстречу, потому что иначе не могла. Это был мой выбор. А потом, когда ты оставил меня и ушел искать хоркруксы, я поняла, что мы очень разные. Мы чувствуем по-разному. Почему ты не взял меня с собой? Я бы никогда не оставила тебя без единой вести. Рисковала бы, злилась, искала способы, но не смогла бы не видеть вовсе, знать, что ты где-то там умираешь от волнения, думая обо мне. А ты смог. Наверное, мне тогда стоило все понять, но я упрямо цеплялась за мечту. Ты не представляешь, что я пережила, думая, что ты мертв. Нет, не представляешь, потому что тогда поступил правильно, не выдал себя ни жестом, ни вздохом. А я… Гарри, не приведи Мерлин, чтобы ты хоть на секунду поверил, что видишь труп любимого тобою человека. Это больно. Это слишком больно. Она заплакала, а я стоял, как истукан, не в силах подобрать слов. Ну что мне ей было сказать? Что все это неправда и только ее домыслы? Я бы, наверное, хотел, но у меня не выходило. - Джинни... Она подняла на меня свои блестящие от слез глаза. - Все правильно, Гарри… Все нормально. Я вела себя как эгоистка, стремясь запереть тебя в этом доме, чтобы ты был только мой, и не поняла, что простое неодиночество - это для тебя слишком мало. Ты не хочешь быть со мною, а я больше не питаю иллюзий. - Почему? Это был глупый вопрос, но она мне ответила. - Я сегодня говорила с Невиллом. Он сказал, что у тебя сейчас сложный период, и умолял меня просто тебя поддержать, не давить, не расспрашивать. Просил быть тебе союзником, и я поняла, что он прав. То, что ты не оправдал моих ожиданий, Гарри, не делает тебя плохим, у нас просто очень разные стремления. - Невилл тебя любит, - зачем-то сказал я. Джинни кивнула. - Я догадывалась. - Он нравится тебе? Ну почему я все еще искал во всем подвох? Не могло быть с ней все так честно и просто, но ведь происходило. - Нравится то, что мы с ним во многом похожи. Он ведет себя так, как я мечтала, чтобы вел себя по отношению ко мне ты. Как я не смогла вести себя по отношению к тебе. Он очень честный и заботливый, Гарри, он ни на секунду не забывал обо мне и моих переживаниях, всегда делал это искренне, ничего не пытаясь добиться взамен. Но я не люблю его. Я люблю тебя. Пока люблю, но я хочу это изменить, потому что тебе мое чувство совершенно не нужно. И я тоже не хочу остаться фантазеркой, которая хоронит свое будущее из-за каких-то там иллюзий. Я шагнул к ней. - Джин… Он снова повелительно подняла руку. - Не надо, Гарри. Я вообще думаю, что нам некоторое время не стоит видеться. Чтобы все улеглось. - Но… Она вымученно улыбнулась. - Уходи. Потому что в глубине души я зла на тебя, хотя мне не нравится это чувство. Давай расстанемся нормально. Что я сделал? Ушел. Как дурак, кретин, идиот, понимая, что она хочет, чтобы я ее переубедил. Чтобы остался. Но у меня не было права это сделать, потому что все оказалось бы огромной ложью. Пусть она на меня и в самом деле разозлится. Злость лучше слез. Возможно, со временем Джинни поймет, как ей повезло, что она не связалась с таким растерянным и напуганным человеком, как я. *** Дверь открылась легко, хотя секунду спустя я пожалел, что она не скрипнула. Преодолев короткий коридор, подошел к гостиной и замер на пороге. Малфой и Снейп целовались, сидя на диване. Руки Драко все еще обнимали шею профессора, когда тот отстранился. - Ну, разве плохо? Малфой спросил это с улыбкой, без тени смущения, словно не опасался ответа на этот вопрос и ситуация его совсем не смущала. - Нет. Снейп выглядел совершенно спокойным, словно для него тоже в происходящем не было ничего ненормального. Меня это задело? Да, немного. Человек, чьи чувства я считал непоколебимыми, чья верность им вынесла все испытания временем, с легкостью принимал ласки своего бывшего студента. Было ли для него это в порядке вещей из-за того, что он вампир, или я просто переоценил Снейпа? - Извините, что помешал. Было глупо, по-детски, и, наверное, это прозвучало даже как-то обиженно. Почему я просто не ушел, оставив их в покое? Хотел, чтобы всем этим вечером было так же плохо, как мне? Малфой буркнул себе под нос, не глядя мне в глаза: - Да что уж там, не стесняйся, – я понял, что он пьян и, наверное, потому так беззаботен. Ну вот. Теперь меня терзала еще и зависть. - И правда, – Снейп как раз пристально на меня смотрел и выглядел раздраженным. Из-за того, что я их застал? Или потому что помешал? Неважно, я злился, хотя мне, как и Джинни, не нравилось это чувство. На себя за бестактность, на них - за то, что у этих двоих, похоже, все было даже слишком хорошо. – Это же мой дом! Не отвлекайтесь на меня. Мне нужно поесть и, наверное, выпить. Я ворвался на кухню и открыл окно, впуская свежий воздух. Ощущение было такое, словно от хаоса, царящего в моей голове, я попросту задыхаюсь. Бывают дни, когда все, за что ты берешься, просто валится из рук. Я хотел, чтобы этот день кончился, я боялся этого, не зная, что принесет мне завтра. *** - Да уж… - Малфой зевнул. – Утром мне будет стыдно смотреть Поттеру в глаза. Что-то подсказывало мне, что он не лжет. Впрочем, моя проблема была хуже: ужасно раздражало то, что мне было стыдно уже сегодня. - Скажете, что это недоразумение. Что вы были пьяны. Драко хихикнул. - Недоразумение - это когда, поскользнувшись, сядешь в лужу. Целоваться с мужчиной - это уже странность, – он вздохнул. – Знали бы вы, как я не люблю быть странным. – Малфой, пошатываясь, встал. – Я буду у себя в комнате. Захотите есть - не стесняйтесь, может, хоть так вам перепадет изрядное количество Огденского. Он ушел, а я все силился понять, раздражает меня его поведение или забавляет. Драко все воспринимал исключительно через призму собственных проблем. Он же потерял любовь всей своей жизни, так разве по сравнению с этим имеет значение, что Поттер застал его в неловкой ситуации? Это же такая мелочь. Плохая логика. Со временем в ней окончательно терялся стыд и здравомыслие. Нельзя жить по принципу "худшее со мной уже случилось". Хотя о чем я говорю? Я сам жил именно так долгие годы. Я сидел один в гостиной, пока на улице окончательно не стемнело. С кухни пахло ароматами, которые я больше не мог находить вкусными, хоть и хотел. Поттер звенел тарелками, иногда тихо ругался, потом я мог слышать только звуки, которые никогда бы не различил раньше. Как он дышит, запускает пальцы в волосы и, задумавшись о чем-то, забывает убрать руку. Слышал стук его сердца, то ровный и размеренный, то ускоряющийся, в зависимости от того, заставляли ли размышления его нервничать. Запах, звук Поттера... Все дело в том, что именно его вокруг меня было слишком много. Явный ощутимый переизбыток. Я пробовал перенастроить свои чувства на Драко, но ничего не произошло. Была ли тут разница в метрах, что нас разделяли, но Малфой не вторгался в мои мысли так навязчиво и неотвратимо. Хотелось есть, на самом деле хотелось, но не до уже знакомой одури. Я даже испытал странное искушение отказаться от трапезы вовсе, хотя бы на сутки, и почувствовать вялость, бессилие и боль, но передумал. Меня остановило то, что я не знал, сколько возьму с него завтра за муку, на которую обреку себя сегодня. Поттер не должен был платить по счетам моего дискомфорта. Когда я вышел на кухню, он улыбнулся мне немного робко, но все же уже довольно искренне. - Это ничего что я пью? – он показал на полупустую бутылку. – Я только потом подумал, что, наверное, это неправильно. Малфой же уже набрался. Вдруг вам нельзя. Я пожал плечами, садясь за стол напротив Поттера. - Думаю, это меня не убьет. Угостите? Он выглядел озадаченным и снова спросил: - А можно? - Да. Хочу выяснить, действует ли еще на меня спиртное, – господи, какую глупость я нес из-за простого раздражающего смущения. Ему, наверное, так не казалось, потому что Поттер встал и достал из шкафчика еще один стакан. По крайней мере, жадным он не был, щедро поделившись со мной своей выпивкой. Я пригубил глоток. Он наблюдал за мной, словно свидетель странного эксперимента, и явно ожидал услышать озвученный результат. Пришлось покачать головой. – Уже хуже, чем в последний раз. Я почти не чувствую вкуса. Он расстроенно кивнул. - Жаль. Я разделял его мнение, но не желал это демонстрировать. - Такова моя новая природа, и с этим ничего не поделаешь, – как ни странно, этот бессмысленный разговор добавил мне уверенности. – Послушайте, насчет поцелуя, свидетелем которого вы стали. Это недоразумение. Не делайте никаких выводов и не слишком терзайте завтра вопросами мистера Малфоя. Все произошедшее - не более чем нелепая случайность. Поттер как-то странно на меня посмотрел. - Вы думаете, что он вас поцеловал из-за магии вампиров, да? – мальчишка предложил мне отличную ложь и порадовал, что по поводу этой стороны моей натуры больше не нужно объясняться. – Скорее всего. Он наклонился вперед и зачем-то накрыл мою сжимающую стакан руку своей ладонью. Его щеки были розоватыми от смущения. - Я так не думаю. Мне кажется, вы ему действительно нравитесь, – Поттер опомнился, с кем, а главное - о чем говорит, и отпрянул. – Простите, это не мое дело. И снова он предложил мне выход. Как бы ни терзало меня любопытство, с чего вдруг он решил, что Малфой испытывает ко мне симпатию, прекратить этот разговор до того, как он перейдет на слишком личные темы, можно было одной простой фразой. - А вот тут вы совершенно правы. Совсем не ваше. Он кивнул, делая еще глоток виски. Мне казалось, что это уже лишнее - он и так был порядком пьян, но я не стал об этом говорить. «Не лезь не в свои дела» - обоюдное правило. Стоит хоть одной стороне его нарушить - и все пойдет к черту. - А меня сегодня бросила Джинни, – зачем-то сказал он. Что ответить? Мне это не интересно? Ложь. Я был не прочь послушать историю про хоть одного Поттера, брошенного девушкой. Или меня на сей раз интересовал именно этот? - Вас это печалит? Он кивнул. - Очень, хотя я это заслужил. Все делал неправильно, понимал не так, как нужно, и обманывал себя, а значит, и ее. - Вы не влюблены? Он покачал головой. - Увы. Очень скверное чувство, - вот тут я не мог с ним согласиться. Быть свободным - это прекрасно. Может, только для меня, а он чувствует иначе? Я всегда придавал так называемой любви слишком много значения и никогда не умел строить отношения вне ее рамок. Может, поэтому для меня ее отсутствие означало свободу. Если Поттер все переносил проще, возможно, ему действительно сейчас тяжело. Непривычно быть одному, без своей девушки. Я промолчал, мой лимит глупостей был исчерпан на много лет вперед. Не развивать же, на самом деле, эту тему. Заметив, что пауза затянулась, Поттер задал вопрос: – А что значит - любить всем сердцем, долгие годы и никогда не изменять своему чувству? Он смотрел на меня так, словно верил, что я знаю ответ. Глупец. - Понятия не имею. Мальчишка счел своим долгом растеряться и не поверить мне. - Но как же так? Вы ведь всю жизнь любили маму. Он действительно так думал? Он, правда, так считал, разглядывая мои воспоминания? Видел в них именно это? Какая странная, однако, фантазия. - Поттер, - я не понимал, почему говорю с ним мягко, как с душевнобольным. – Любить мертвых невозможно. Об их потере можно только бесконечно сожалеть, называть это сожаление любовью, но не любить. Упрямец. - Вы лжете. - Зачем мне это? Он улыбнулся. - Чтобы казаться хуже, чем вы есть? Глупцам всегда приходится говорить одно и то же. Я повторил: - Зачем мне это? Поттер покачал головой, ища взглядом ответы у стакана. - Я не знаю. Я ведь вообще знаю о вас разные вещи - их либо слишком много, либо недостаточно. - Недостаточно для чего? - Чтобы понять, кто вы на самом деле, и не задавать глупые вопросы. - Вы не перестанете, даже узнав. Такова природа вашей извечной упрямой тупости, – это прозвучало слишком резко и я поправился, не желая ссоры с человеком, в чьем доме живу. Рациональный поступок. – Наивности. Он отчего-то разозлился и вскочил на ноги. - Какая, к чертовой матери, может быть наивность, когда я столько пережил? Меня это позабавило. Он еще, по сути, был ребенком с приставкой «слишком». - Та, которая растет не из пережитого, а зиждется в недостатке прожитого. Вы можете сколько угодно утверждать обратное, Поттер, но это не одно и то же. Юность может быть насыщена переживаниями и болью, но это не меняет того факта, что смирение ей совершенно не свойственно. Он улыбнулся, почти трезво глядя мне в глаза. - Тогда вы, должно быть, очень молоды и наивны, – я смотрел на него с недоумением, а он, продолжая скалиться, как идиот, добавил: – Никогда не встречал никого менее смиренного, чем вы. Мне захотелось его уязвить, ударить в ответ насмешкой, но, наверное, это означало бы, что он прав, что мы вернулись к старым сценариям противостояния мальчишки и… Я только сейчас понял, что и другого мальчишки. Поттер был в чем-то прав. Ему всегда удавалось вывести меня из себя достаточно, чтобы я начал совершать поступки, не свойственные взрослому здравомыслящему человеку. Я оправдывал себя тем, что он это может, потому что он - сын Лили и Джеймса, ребенок, сам факт существования которого был поводом для боли и злости. Но я лгал себе. Дело было именно в нем. В Гарри, а не в Поттере. Какой-то из его личных, а не унаследованный набор душевных качеств привносил в мою жизнь столько дисгармонии. Понимание могло подтолкнуть меня лишь к одному: перестать проявлять собственное мальчишество и по возможности не поддаваться на провокацию, даже если это и не она вовсе, и никто, кроме меня, ее бы здесь не усмотрел. - Вы ошибаетесь, Поттер. Вы просто в плену своих заблуждений. Он отрицательно покачал головой. - Нет. Как взрослый рациональный и даже не человек - я напомнил себе, подавляя очередное желание вспылить. - Наш разговор не имеет смысла. Вам пора спать, – я встал, намереваясь покинуть кухню, но он одним движением сорвался с места, преграждая мне проход. - А вам - есть. Я смотрел на его пальцы, вцепившиеся в ворот майки, на щеки, теперь уже побледневшие. Это не значило, что он не смущен, нет, для Поттера такой отток крови от лица выражал крайнюю степень нервного напряжения. Как давно я знаю об этой его особенности? Как странно, что и в этом мы похожи. Можем ввести в заблуждение окружающих, но отчего-то не друг друга. Мне нужно было уйти. Я чувствовал, как меня снова переполняет им. Запахом, движениями, никому более не слышными звуками. - Ничего страшного. Сегодня я разбужу мистера Малфоя. Он вцепился в мою руку и попытался подобрать слова. - Вы не должны. Я прекрасно чувствую себя после вчерашнего, а он, наверное, уже спит, так что не стоит его беспокоить и... – беспомощно копаясь в своей голове в поисках каких-то доводов, он повторил: – И… Я должен был уйти. Я помню намеренье, с которым шагнул к двери. Или к нему? Магия вампиров? Да не чувствовал я никакой чертовой магии! Нечем было оправдываться, когда он положил руки мне на плечи в попытке удержать. Я был тем, кто поцеловал его. Пусть эти губы сами приоткрылись навстречу, пусть его язык встретил меня яростной попыткой проникнуть в мой собственный рот, но именно я был тем, кто это начал! Твою мать… Сомнений было слишком мало, а желания продлить эту ужасно ненормальную ситуацию - много. Мы целовались яростно, с чувством, но без особого таланта, то и дело сталкиваясь зубами. Всего было слишком много - хаотичного, иногда неловкого движения рук, тискающих, гладящих, старавшихся приноровиться друг к другу. У него совсем не было такого опыта, у меня его не было почти, и все же получалось у нас как-то очень слаженно. Не без огрехов, но хорошо. Конечно, он ойкнул, ударившись копчиком, когда я, слишком резко приподняв его, опустил задницей на стол, но он обхватил меня ногами. Я погасил неловкость ситуации мыслью о том, что помнил, кто, не прекращая поцелуй, меня к этому чертовому столу увлек. Это было странно, но очень ярко. Никогда раньше я так не сходил с ума от чьих-то прикосновений. Мне было уже на все плевать. Не имело значения, что мы одного пола, а разница в возрасте у нас такая, что только его совершеннолетие может уберечь меня от срока в Азкабане, но никак не от осуждения и предрассудков. Кожа Гарри под майкой была теплой, я согревал об нее свои ладони, пока он сжимал руками мое лицо, притягивая все ближе. Наверное, оттого, что, как и я сам, понимал: стоит нам разорвать этот замок - и кто-то непременно одумается. Это должен был быть я. По праву того, кто еще помнит, что такое ответственность. Но мне не хватало желания разрушить это мгновение совершенного в своей форме сумасшествия. - Кровь, - напомнил он, стоило нам хоть на секунду прерваться. - Конечно. Ему нужны были объяснения или мотивация? Мне - нет. Я искренне не понимал, зачем его укусил, повинуясь словам, способным все облечь в одежки бреда. Мне в рот полилась солоноватая, вязкая субстанция, от которой не было никакого удовольствия, что я испытывал раньше. В прошлой жизни. Потому что теперь я понял, что именно произошло, и меня затошнило от страха и паники. Я шагнул назад, он смотрел на меня со странным недоумением. Что ж, я бы тоже так смотрел. Наверное. Если бы мой взгляд не сбежал от его покрасневших губ к его шее. - Залечите рану и идите спать, – не две отметины от клыков. Рваный след, словно кто-то терзал зубами его кожу. Было чертовски мерзко, что я и есть этот кто-то. - Но… Я вышел из кухни и почти бегом бросился в маленькую ванную на первом этаже. Меня рвало его кровью. Долго, с мучительными спазмами в желудке и мелькающими перед глазами яркими световыми мошками. Вцепившиеся в раковину пальцы казались последним, что удерживало меня не только на ногах, но и в этом мире. Зеркало на стене беспристрастно и злонамеренно демонстрировало мне бледного, некрасивого, но очень живого человека, который хотел сбежать из этого прекрасного, нравившегося ему дома. А еще он желал яичницу с беконом, допить остаток виски из бутылки на кухне и, может быть, понять, как давно он до одури влюблен в Гарри Поттера. В чьи именно глаза он с такой жадностью смотрел, умирая? *** Я не помню, как поднялся в свою комнату. Не помню, как сел на постель и прижал руки к щекам. Ладони были слишком горячими, чтобы отрезвить своей прохладой, напомнить, какая я мерзкая, слабая, дерьмовая сволочь. Снейп… Весь этот вечер... Это была моя вина. Я был виноват в том, что сидел в одиночестве на кухне и тянул время, потому что хотел, чтобы он пришел ко мне, а не к Драко. Чтобы смотрел на меня своим терпким, встряхивающим вязкую тину со дна души взглядом. И он пришел, а во мне проснулась эта странная жадность. Я хотел говорить с ним, мне даже немного нравилось понимать, что я отвоевываю его время и внимание у Малфоя. Да, это были пакостные мысли. Да, я не имел права, но как же мне этого хотелось! Губы, брови, руки… Непередаваемая мимика, глянец волос и то, что он, наверное, тоже много и долго боялся. Мы были похожи. Теперь он этого почти не отрицал, а мне от этого было хорошо. До странности… До поцелуя. Я не очень понимал, что явилось причиной, а что стало следствием. Кто кого поцеловал? Я Снейпа? Снейп меня? Какая, к черту, разница, если мы оба были одержимы новым вкусом взаимности. Впервые делали что-то не назло, не потому, что это кому-то надо, а просто вместе. По собственной воле! Я закрыл лицо руками. Что за странный день. Да, я хотел, чтобы он кончился, но не так. Мне было понятно, почему Снейп сбежал: еще секунда - и я бы, наверное, сам точно так же удрал без оглядки, потому что не требовалось больше времени на понимание того, чего нам обоим очень хотелось… Мои фантазии выбрали неподходящий момент, чтобы снова проявить смелость. Взялись напоминать о гладких ладонях, которые были бы совершенны, если бы не продолговатый след от ожога на указательном пальце левой руки. О родинке на виске, которую я успел рассмотреть и решил, что по форме она напоминает мне ромб. О его неровных ресницах, которые как-то совершенно неправильно росли в разных направлениях, из-за чего глаза казались неумело подведенными. Ну и, конечно, о его члене, упирающемся в мою собственную эрекцию. Знал ли я столько всего хоть об одном человеке? Могу ли надеяться, что все это можно забыть? Лучше бы как-то сразу. Лучше вычеркнуть из памяти все. Лучше. Но кто сказал, что возможно? - Это магия, – я сказал это вслух в попытке заставить себя поверить. Ну конечно, магия. Иначе, почему я, тот, кто не мог заставить себя испытывать сильные чувства к самой замечательной из девушек, так жадно потянулся к нему? Наша странная, почти болезненная схожесть? Бред. Очень невразумительная причина, очень… Правильная. Рядом с ним я уставал бояться в одиночестве. Он мог меня понять. Нет, наверное, не пытался, но так само собой выходило. Он мог меня понять, а я… Что я мог? Любить его за это? Глупость. Не могу я полюбить Снейпа, безумие никогда настолько не пустит во мне свои корни. Это все бред и моя собственная неуверенность в своих желаниях. За понимание не любят, за него обычно благодарят, и я должен был сейчас испытывать эту самую благодарность. Может быть, бегать по городу, разыскивая для него волшебную палочку, и надеяться, что у Снейпа все получится с Малфоем. Потому что Драко любит его. Потому что Малфо
Admin: Часть 3 Глава 2. Наш новый мир Память - странная вещь. Она избирательна, иногда хранит в себе каждую мелочь, а порою полна каких-то обрывков, из которых не воссоздать целую картину. Моя раньше всегда служила мне верой и правдой, а этой ночью подвела, и в итоге я стал обладателем самого невнятного воспоминания в своей жизни. Счастливого? Нет. Но расстраиваться мне тоже не хотелось. Приходилось? Немного. Но ведь не хотелось же! Мы много целовались. Поцелуи я помню отчетливо. Снейп все время пытался что-то сказать, а я использовал свой язык в качестве кляпа, боялся, что он сбежит, и, наверное, оттого с излишней поспешностью срывал с него одежду. В какой момент он тоже поддался этому сумасшествию, я не знаю, потому что пропустил эту перемену и осознал ее только тогда, когда на пол полетела моя собственная майка, а мы все целовались… Катались по постели, выражая свое сумасшествие как-то слишком яростно, и я то жадно на него смотрел, то закрывал глаза, потому что мне казалось, что они видят, запоминают слишком много мгновений, с которыми я потом не смогу расстаться. В какой-то момент я оказался под ним, лежа на спине, Снейп наклонился надо мной, его волосы касались моего лица. - Поттер… Это моя фамилия? Какая ненужная сейчас штука. Я затряс головой, убеждая его сказать что-то другое, Снейп все понял неправильно и попытался поспешно отстраниться… Я хотел его остановить, но нужных слов в багаже моих скромных знаний не было, и вместо них я закинул ноги на его пытающиеся ускользнуть от меня плечи. Наверное, этот жест Гермиона назвала бы инстинктивным. Боже, как бы она удивилась, узнав, какие странные у меня инстинкты. Снейп, продолжая смотреть мне в глаза, облизал свои пальцы. Вышло у него это действо как-то удивительно порочно. Впрочем, я не уверен, что такими вещами вообще можно заниматься с каким-то другим выражением лица. Потом его скользкий от слюны палец сначала нерешительно, словно в последний раз уговаривая одуматься, начал гладить, а потом более резко надавил на мой анус и довольно быстро, преодолев сопротивление мышц, ворвался внутрь. Ощущения были не самые приятные, и я впервые задумался, что, наверное, мне будет больно, но гнал подобные сомнения. Во мне было слишком много темного, обжигающего огня, не желавшего гаснуть, я слишком хорошо понимал, что, остановившись хоть на секунду, позволив себе толику сомнений, я никогда больше в такой ситуации не окажусь. А мне хотелось вот так лежать с ним, под ним, очень хотелось. Второй палец, третий - я только плотнее сжимал веки, стараясь все время улыбаться. Я гладил его бедра, выражая свое желание все это продолжать, чтобы он не смел усомниться в нем так, как я сам в себе сомневался. Чтобы у него и в мыслях не было прекратить делать это со мной и сделать с кем-то другим. Магия? Ну и черт с ней, мне уже было все равно, как это называется, только бы длилось подольше. Неприятные ощущения медленно отступали, я улыбался, думая о том, что мой первый раз происходит именно так, как мне всегда хотелось - спонтанно. Без долгих размышлений, с кем, когда и как, просто потому, что не выходит иначе. Снейп, видимо, трактовал мою улыбку как какой-то одному ему понятный тайный знак. Его пальцы выскользнули из моей задницы и легли на лодыжки, потянули их вверх, разводя в стороны, приподнимая мой зад выше. Я протянул руку и нащупал его член. Он был довольно большим, гладким и очень теплым. Мне нравилось его трогать. Чуть поглаживать, ласкать покрытые жесткими волосками яички. Раньше так откровенно я прикасался только к собственному телу, мне всегда казалось, что чужое должно вызывать смущение, но его не было. Только удовольствие и странное чувство власти над другим живым существом, с губ которого мои пальцы сорвали тихий протяжный стон. Я хотел продлить эти ощущения, но у Снейпа, похоже, были несколько иные планы. - Убери руку. Я поспешно, как застигнутый за какой-то проказой школьник, отдернул ладонь. Головка его члена тут же прижалась к моему анусу и начала медленно пробираться внутрь. В первое мгновение вторжение показалось мне адской пыткой. Я зажал рот ладонью, чтобы не кричать, но все равно с губ при каждом его толчке срывались стоны, а Снейп неумолимо входил все глубже, тяжело дыша, и только мысль о том, как ему, должно быть, сейчас хорошо со мной, мешала умолять его остановиться. Когда член вошел в меня полностью, Снейп замер, явно сдерживаясь вопреки своему желанию, и прижался щекой к моей лодыжке. Осторожно я качнулся назад и снова ему навстречу, потому что все это имело смысл, только если хоть кому-то из нас хорошо. Снейп начал двигаться. Вытаскивая свой член на треть, а потом снова толкаясь внутрь, затем наполовину, пока во мне перед обратным толчком не оставалась только его головка. Его движения были очень быстрыми, с губ срывались стоны, и я понял, что мое горло начинает исторгать какие-то звуки в ответ уже не потому, что мне больно. Чем глубже и сильнее он врывался в меня, тем больше пьянило и завораживало происходящее. Было хорошо… Необыкновенно… Совершенно… Словно весь тот азарт, что меня сжигал, сконцентрировался в паху в горячий огненный шар, и даже дискомфорт уже не мог помешать мне кричать во все горло, забыв, что мы в доме не одни. Я сжал свой член и стал двигать рукой в такт толчкам Снейпа. Хватило меня совсем ненадолго, со стоном брызгая спермой себе на живот, я почувствовал, как он вошел до самого конца и кончил, без сил опускаясь на меня сверху. Я не мог его не обнять. Мне очень хотелось этого. Согреть, согреться, самому продлить это мгновение, но он не позволил, отстраняясь и натягивая себе на голову одеяло. - Что? – спросил я. Он встал и направился к выходу из комнаты, лишь на секунду обернувшись в дверях. - Светает. Почувствовал ли я себя брошенным? Нечастным? Наверное. Немного. Всего лишь магия? Я говорил «пусть так»? Дурак, я не знал тогда, сколько в этих идиотских словах прячется боли. Мне хотелось с кем-то поговорить об этом. Нет, не с кем-то. С ним. Хотелось поверить, что все было правильно и нужно. Что я теперь, наверное, смогу сделать для него больше, чем Малфой. Я в него, наверное, даже влюблюсь, и все станет либо хорошо, либо совсем плохо. Потому что во мне все еще трепыхались сомнения: «А что если нет? Что если я не смогу и сделаю ему только хуже?». Как же я не хочу причинять ему боль. Как же сильно я этого не хочу. Со мной все гораздо проще. Растерянного и трусливого себя мне совсем, ни капельки не жалко. *** Никогда раньше я не чувствовал такой пустоты. Услышав, как наверху хлопнула входная дверь, я поднялся и вышел в коридор. Свет слепил неприятно, но мне не было от него больно. Я вообще, если честно сомневался, что после того, что произошло, смогу снова чувствовать боль. Ее и так было в избытке. Какого черта судьба ко мне так безжалостна? Сколько бы еще лет, столетий, мгновений я мог бы спокойно лгать себе, что ничего не происходит, если бы она так щедро не снабдила меня доказательствами? О, это заняло бы как раз отрезок до конца жизни. Я никогда не признал бы своих чувств к Поттеру, я ведь, как никто, умел притворяться. Да откуда они вообще взялись, эти чертовы чувства? Почему их так много? Я вспомнил растрепанные волосы и вспотевший лоб. Мне совершенно не хотелось думать о минувшей ночи. Я был жаден. Я был лжецом. Я снова украл что-то жизненно важное, как вор, но не смог признать, как мне нужно это похищенное сокровище. Почему рассвет так испугал меня? Я боялся утратить способы защиты? Страшился, что он разглядит, что мое тело возвращает себе прежнюю несовершенную форму? Почему я разбил зеркало? Отчего я все всегда ломаю? Хотелось есть и покончить с собой. Голод преобладал. Я зашел на кухню и наложил на тарелку понемногу разных продуктов, так, чтобы их отсутствие не сразу бросилось хозяину дома в глаза. Было странно есть маринованный огурец с отрубной булкой и арахисовым маслом, но в моей жизни случились вещи действительно ужасные. На их фоне перспектива расстройства желудка как-то теряла всякую значимость. Я должен был бежать. Из этого дома, от этого чувства, скрыться очень далеко и со временем придумать себе подходящую ложь, которая бы все объяснила. С этим я бы точно справился, вопрос в том, как бежать? То, что я не ограничен теперь ночным временем суток, несомненно, приятно, несмотря на уплаченную мною по этому счету цену, но все еще нужна волшебная палочка и хоть какие-то средства. Открыться Малфою? Никогда не любил объясняться. Обманывать его и Поттера, пока они мне не помогут? Это могло занять слишком много времени. Времени, потраченного на зеленые глаза, улыбку, загорелую кожу, и, возможно, вынуждавшего раскрыть свое неравнодушие. Нет, обрекать себя на такую пытку у меня не было ни малейшего желания. Может, я действовал лихорадочно и, конечно, излишне поспешно, но моя логика больше не вызывала того уважения, что раньше. Она проиграла. Она не заметила, как опасен Поттер, пропустила момент, когда он проник в мое чертово сердце. Я ненавидел логику. Она была наказана и не смела даже о чем-то заикаться. Поев, я тщательно помыл тарелку, выпил немного воды и поднялся в комнату Драко Малфоя. К моему счастью, по подоконнику расхаживал его филин. На тумбочке у кровати были небрежно брошены несколько писем. Я никогда не стыдился читать чужую корреспонденцию, поэтому бегло просмотрел послания. Большая часть писем была от Нарциссы. Она негодовала по поводу поведения сына, но в каждой строчке была огромная тоска по его обществу. Люциус прислал всего одно письмо, и в нем был более сдержан. «…Не думай, что я не понимаю, к чему все идет. Не считай, что я тебя не осуждаю. Осуждаю, но недостаточно сильно, чтобы хоть на миг забыть, что ты мой сын. Драко, мы с твоей матерью примем в итоге любое твое решение, если ты, наконец, соизволишь хотя бы себе отдать отчет в том, чего ты на самом деле хочешь. Можешь продолжать и дальше упрекать меня в отсутствии откровенности, но смею напомнить, что никогда не мешал тебе делать глупости. То, что ты совершил их достаточно - не только моя вина. Соберись с мыслями и реши, наконец, кто ты и где твое место. И тогда вернись домой или покинь нас ради собственного будущего. Что бы ты ни решил, а судя по твоему письму, к выбору ты, как никогда, близок, я хочу, чтобы ты помнил. Я твой отец, ты останешься в моем сердце, даже если я лично, следуя традициям, приложу раскаленное клеймо к твоему имени на фамильном древе. Люциус». Я решил, что это, бесспорно, мудрая идея. Нарцисса не казалось мне сейчас достаточно равнодушным помощником. Она умела переживать и сопереживать, а ее муж - нет. Люциус был достаточно рационален, чтобы обратить себе на пользу даже поражения, он всегда оставался эгоистом, озабоченным своей собственной персоной и тылами. Он мог мне помочь и помог бы в рамках уплаты долгов, что наделала его супруга, но это не изменило бы того факта, что ему все равно не было бы до меня никакого дела. Я написал короткую записку: «Встречаемся в полдень на кладбище в Годриковой лощине. В твоих интересах не слишком удивляться и ни с кем это не обсуждать». Вместо подписи я приложил к посланию пару волосков. Он достаточно опытный маг, чтобы разобраться в том, от кого письмо и насколько жив и здоров тот, кто его написал. Всучив послание не слишком довольному работой филину, я поздравил себя с тем, что сделал первый шаг по пути к спасению. К побегу от Гарри Поттера, с которым было слишком хорошо ночью, чтобы не сожалеть об этом днем. Которого я по непонятной причине любил, отчего уже осознанно ненавидел… Себя или его? Скорее, судьбу, которая ткнула меня носом в эту огромную правду, не оставив не единого шанса от нее отвернуться. *** - С твоей стороны, это было, по меньшей мере, бессовестно, - заявил Малфой, стоило мне переступить порог кухни, и сунул мне в руки чашку чая. Я сел, стараясь не поморщиться от несколько неприятных ощущений. Он сказал это так серьезно, что я испытал огромное чувство стыда. По отношению к нему я действительно повел себя как негодяй. Настолько подло, что не нашел даже подходящих слов для ответа. Он беззаботно улыбнулся мне, обрекая на еще большие мучения. – Если привел вчера ночью свою рыжую подружку, мог хотя бы предупредить. Я час ворочался, пытаясь спать под серенаду ваших охов и вздохов. Я был смущен? Скорее, раздавлен. - Прости. Малфой пожал плечами. - Ладно, с кем не бывает. Думаю, мы должны еще кое-что обсудить, – он положил мне очередную яичницу. Похоже, у Малфоя была фатальная склонность к вредным продуктам. Я уже заметил, что в основном он любит кофе и холестерин во всех его проявлениях. – Насчет меня и Снейпа. - Я мысленно взмолился: «Только не это! Не сейчас. Пожалуйста!», но он остался предсказуемо глух к моим мольбам. – Я про то, что ты вчера стал свидетелем нашего поцелуя, – Малфой, похоже, совсем не умел краснеть. – Знаешь, ученые утверждают, что большинство людей, по большому счету, бисексуальны. Насчет большинства не знаю, но я определенно не испытываю проблем, целуясь с мужчиной. - Это из-за магии вампиров? Мне очень хотелось знать, что он чувствовал, почему решился, но на откровенность Драко сильно рассчитывать не пришлось. Он предпочел отшутиться: - Думаю, это от рождения. Мне на его предпочтения было, собственно, плевать. - Я о Снейпе, а не о поцелуях с мужчинами. Драко пожал плечами. - Не думаю. Он мне, наверное, нравится. Более чем нравится, если верить его дневнику. А что, кроме смятения, чувствую я? Ревность? Да, ревность. Мне неприятно, что для него все так легко и просто. Мне почти физически больно от этого. - Что значит, наверное? Человек может либо нравиться, либо нет. Ответить Малфой не успел. На подоконник села незнакомая мне сова и протянула письмо. Почерк на конверте я узнал сразу. Слишком много написанных им отчетов было прочитано. Драко тоже его узнал, а потому с любопытством разглядывал письмо. Впрочем, его имя на конверте не значилось, так что я счел нужным сначала прочесть письмо сам. «Срочно явитесь с Малфоем в аврорат. Я уже предупредил профессора Флитвика о том, что вы будете отсутствовать на занятиях. У нас серьезные проблемы, Поттер, но сообщать об этом Драко я не рекомендую». Никакой подписи. Письмо вспыхнуло, едва я успел его прочесть. - Нас вызывают на работу. Малфой кивнул, глядя на пепел на столе. - Ну разве он не параноик? Я давал слово не разубеждать его насчет Макдугла и собирался его сдержать. - Параноик. Пойду собираться. В моей комнате на полу все еще лежали разбросанные вещи Снейпа. Я вздохнул, набираясь решимости, а потом аккуратно их собрал и спустился в подвал. Профессор сидел в кресле, закутавшись в одеяло, и при моем появлении сделал вид, что полностью поглощен чтением. Я притворился, что меня это ничуть не обижает. - Ваша одежда. Он все же соизволил встать. На фоне голубого пододеяльника его кожа казалась бледнее, чем обычно, а волосы вообще напоминали размазанное пятно чернил. Почему я вчера думал, что он красивый? Совсем некрасивый. Просто теперь какой-то очень понятный. Я никогда больше не смогу его бояться. Мира, людей - сколько угодно, а его не смогу. Потому что он вовсе не страшный. Странный, да, но ничего ужасного. - Спасибо, – он взял свои вещи и снова отступил к креслу. Ну, кто из нас по-настоящему боялся? Я хотел, чтобы он был счастлив, чтобы для него сбывались сказки, и только моя собственная неуверенность, что я могу одну из них сотворить, удерживала от шага навстречу. Может, у Малфоя больший внутренний ресурс, и он еще справится с созданием чуда на заказ? Ради Снейпа мне очень хотелось в это верить. *** Когда мы с Малфоем вошли в аврорат, там не происходило ничего странного. Никакого лишнего оживления я не заметил. Макдугл совершенно спокойно сидел за своим столом, вписывая что-то в отчет. Мы подошли к нему. - Вызывали? – спросил Малфой. Аврор кивнул. - Вызывал. И, думаю, погорячился, пригласив обоих. Но раз уж пришлось отпрашивать вас с занятий, дело найдется. Малфой, садитесь за стол. В этой папке дело Бернардов, прочтите его внимательно, я собираюсь поручить вам дальнейший сбор информации. Поттер, а вас я приглашаю на ланч. Драко зло посмотрел на дядю. - То есть я буду работать, а Поттер - есть? Дэсмонд Макдугл беззастенчиво кивнул. - Совершенно верно. Я, знаете ли, после ночного дежурства и еще не успел позавтракать. В компании есть всегда приятнее, но поскольку от твоего общества, Брунгильда, я могу заработать не аппетит, а изжогу, то я выбираю Поттера, – он встал, махнув рукой в сторону кабинета Кингсли. – Жаловаться можешь там. Малфой нахмурился и сел за стол. - Приятного аппетита, сэр, - сказано было таким тоном, словно он, по меньшей мере, желал Макдуглу подавиться. - Твоими молитвами, – аврор фамильярно обнял меня за плечи, направляясь к выходу. Стоило нам закрыть за собой дверь, он убрал руку, став собранным и сдержанным. - Аппарируем ко мне. Я, правда, умираю от голода. - Что вообще происходит? Он нахмурился. - Здесь слишком много посторонних ушей. Дома поговорим. Могу сказать только одно: вы в полной заднице, Поттер, и я теперь, похоже, вместе с вами. *** Макдугл на удивление хорошо готовил. Я сидел на его стерильной кухне, глядя, как он ловко управляется со сковородкой, на которой подрумяниваются блинчики, и, приобщенный к процессу, покорно нарезал кубиками слабосоленую жирную семгу. Разговор о делах наш наставник начал не сразу. Некоторое время он обсуждал меню завтрака, выбирал чай и смешивал ингредиенты для теста. Только приступив к приготовлению блинчиков, он решил удовлетворить мое любопытство. - Вчера ночью к дежурному сотруднику отдела по Контролю за магическими существами обратилась девушка - посвященный вампир. Она утверждала, что у нее есть очень серьезная информация, которая может заинтересовать аврорат. Сотрудница отдела вызвала дежурного аврора. По счастливому стечению обстоятельств, им оказался я. - И что рассказала эта девушка? - Мария, - заметил Дэсмонд. – Ее зовут Мария. К сожалению, регламент запрещает допрашивать темных существ без представителя отдела по Контролю. Его, конечно, не все придерживаются слишком строго, и барышня не имела ничего против того, чтобы поговорить со мной наедине, но, увы, вчера дежурила Августа Лейджерс, а более помешанную на соблюдении разного рода формальностей даму представить трудно. Она настояла на протоколах и всей этой возне с бумагами, вследствие чего у нас теперь и начинаются неприятности. - В смысле? Что такого рассказала эта вампирша? Макдугл снял со сковородки готовый блинчик и начал выпекать новый. - Ну, начнем с того, что данную особу я знаю. - Знаете? - Да. Несколько лет назад я вел дело об убийстве одного довольно состоятельного волшебника. У него было трое детей - два сына и дочка-сквиб. Чтобы девочка не чувствовала себя ущербной после смерти матери, отец отдал ее в маггловскую школу, потом в колледж, где она получила профессию и стала жить отдельно от своей колдовской семьи. У нее был жених - какая-то довольно темная личность с проблемами с маггловским законом. Он задолжал большую сумму денег и мог угодить в тюрьму. Девушка просила отца помочь, но он отказал, потому что речь шла об огромной сумме. А через месяц он умер. - Отчего? - От кровопотери. Проглотил кусочек стекла и умер от внутреннего кровотечения. У него оказалась плохая свертываемость крови, вот только вызвана она была искусственно - маггловскими медикаментами. Когда я готов был предъявить обвинение, девушка пропала. Подозревали, что братья совершили над ней самосуд, или же от нее избавился любовник, получив причитающиеся ей по завещанию деньги, но доказательств не было, так как отсутствовало тело. Признаться, я был несколько удивлен, увидев ее в качестве вампира. - Она поделилась с вами, как так вышло? - Нет, но меня, признаться, и не слишком интересовал этот вопрос. Мария рассказала, что готова сдать аврорам банду вампиров, давно охотящихся на магглов, а потом она готова поведать еще более интересную информацию в обмен на амнистию и если мы подыщем ей местечко в каком-нибудь клане. Речь шла об аврорах, способствовавших срыву недавней операции по поимке вампиров, и еще одном господине. Их фамилии она отказалась назвать без каких-либо гарантий. - О, господи, - я обреченно посмотрел на Макдугла. Похоже, наши дела обстояли хуже некуда. – И что вы предприняли? Он пожал плечами. - Мне пришлось связаться с Кингсли. Сами понимаете, при нашем разговоре присутствовал свидетель. Он распорядился срочно проверить данный девушкой адрес. Она просила отпустить ее и задержать потом вместе с остальными. Кингсли согласился, она обещала проконтролировать, чтобы задержали всю банду. Мы собрали группу, на этот раз без стажеров, только проверенные сотрудники. - И как все прошло? Макдугл, наконец, закончил приготовление блинов, сел за стол и отсалютовал мне чашкой с чаем. - Очень неудачная операция для аврората. Шекл рвал и метал. Один из вампиров при жизни был магом, о чем чертова девчонка как-то забыла упомянуть. Он ранил Бекстона и смог аппарировать. Двоих мы поймали. Раненого мальчишку, который напал на меня на Дрянналлее, и немца, который даже имя свое назвать отказался. А вот с девушкой-информатором вышло совсем плохо. Ее в пылу битвы кто-то случайно убил Авадой. Я внимательно на него посмотрел и понял, что этот человек, поедающий блины и приветливо улыбающийся, меня пугает. Я мог понять его цели, но если жизнь меня чему и научила - так это тому, что средства практически никогда ничего не оправдывают. Убийство - всегда убийство, из каких бы побуждений оно ни совершалось. - Это сделали вы? – мне хотелось, чтобы Макдугл сказал "нет", но он кивнул. – Зачем? - Было такое желание с самого начала. Я его не понимал. - Что? Он осуждающе на меня посмотрел. - А что вы, Поттер, не едите? Я подавил желание запустить в него блином со своей тарелки. - Почему вы ее убили? Можно же было иначе… Стереть память или еще что-то? - Это вызвало бы еще больше подозрений, чем случайное проклятие, – Макдугл задумчиво на меня посмотрел. – Я упоминал, что отец этой девицы был моим напарником и, несмотря на нашу разницу в возрасте, близким другом? Хотя нет, наверное, наши отношения носили несколько иной характер. Когда мальчишкой я пришел в аврорат, он научил меня всему, поддерживал меня, покрывал мои мелкие и крупные грехи. Может быть, он мало времени проводил дома и как-то не так воспитал своих детей, но, поверьте, не таким уж плохим отцом он был. Я смею судить, поскольку этот человек любил меня как собственного сына. Он не заслужил, чтобы эта мерзкая дрянь убила его из-за кучи галлеонов, а потом спокойно жила на деньги, которые Дерек и его жена копили всю жизнь, отказывая себе в любой мелочи, лишь бы их дети жили в достатке. И то, что он отказался дать дочери на пустоголового любовника средства, которые заработал с таким трудом, не означало, что она должна была подсыпать лекарства ему в еду, а потом добавлять в хлопья, которыми отец завтракал, битое стекло. Знаете, какая болезненная это была смерть? Не правда ли, Поттер, это был мерзкий поступок? Люди меня пугали. В последнее время - как-то особенно часто. Я согласился: - Мерзкий. Макдугл кивнул. - Вот и я так подумал. И что я был должен тогда сделать? Посадить ее в Азкабан? Насколько вы помните, в те годы оттуда как раз начались побеги. Поэтому я решил немного поиграть в бога и не отказал себе в праве на мщение. Я ее осудил и приговорил, вот только палач из меня вышел неудачный. Я подкараулил ее на улице, оглушил заклинанием и бросил тело в реку. Она должна была утонуть, я не желал этой твари легкой смерти. Она не видела моего лица, я напал сзади. А через несколько лет увидел, как эта женщина кокетливо мне улыбается и снова кого-то предает, чтобы выторговать себе лучшее место в мире. Мне надо было ее пожалеть? Позволить ей нанести очередной ущерб - на этот раз славному парню, вроде вас, или придурку, коим является мой племянник? Увольте меня от такой душевной щедрости, я на нее не способен. Мне стало лень его осуждать. Такая вот странная реакция. - И что теперь? Он пожал плечами. - С завтрашнего дня меня должны были временно отстранить от дел. Это могло бы быть простой формальностью, но Кингсли меня подозревает. - В чем? - В попытке скрыть тот факт, что мой племянник имеет какие-то отношения с незарегистрированными вампирами, и сдал им информацию, а я убил девушку, чтобы он не попался. Меня почему-то все подозревают в неадекватном поведении, когда речь заходит о Малфоях, – он улыбнулся. – Впрочем, совершенно заслуженно. Что-то в его словах меня беспокоило. - Вы сказали, что вас должны были отстранить. Кингсли передумал? Макдугл покачал головой. - Нет, просто я написал заявление об уходе. В таких обстоятельствах меня больше трех дней никто держать не станет. Признаться, мы с Шекли давно расходимся во мнениях по целому ряду вопросов. Терять такого специалиста ему, конечно, жаль, но незаменимых людей, как известно, не бывает. - Вы это из-за нас? - Из-за вас, Поттер? Боже упаси, меня просто давно все достало. Деньги есть, куплю себе дом, займусь исследованиями. Мне как раз предложили весьма симпатичный особняк на юге Франции. Только представьте, Поттер: море, солнце, никаких сопляков-стажеров и истеричных старушек. Заведу себе собаку. Вы любите собак? Я кивнул. - Люблю. Но вам не кажется, что вы быстро заскучаете? - Вряд ли, – Макдугл нахмурился. – Впрочем, мое решение не избавляет нас от проблем. Вы влипли по-крупному, Поттер. То, что вампиры не дают показания сегодня - не значит, что они вообще не станут их давать. С этими двумя в тюрьме надо что-то решать. Я готов был ужаснуться. - Предлагаете и их убить? - Предложил бы, но, во-первых, в камере предварительного заключения сделать это проблематично, а во-вторых, что-то подсказывает, что вы не согласитесь с этим планом. - Не соглашусь. - Можно было бы попробовать устроить им побег, но это временная мера. Их рано или поздно снова поймают. Есть хорошая пословица, Поттер, она гласит, что тайное всегда становится явным. - Это не так важно. Если мы выиграем немного времени… Макдугл покачал головой. - Глупо, но мне, в принципе, уже все равно. У меня есть яхта, и я могу сделать вам одолжение - вывезти вашего вампира во Францию. Там я смогу помочь ему с документами. Только если он решится на отъезд, я предпочитаю отбыть завтра. Мне стало грустно. Так быстро потерять общество Снейпа? Но ведь он будет в большей безопасности… - А как же Драко? – я спросил о подозрениях Кингсли, но, похоже, Макдугл меня как-то не так понял. - А что Малфой? Захочет уехать с этой своей большой любовью - я найду ему место на борту. Но что-то подсказывает мне, Поттер, что никуда он не уедет. Вы переоцениваете его чувства. Я кивнул, соглашаясь не с ним, а с каким-то странным пониманием, что, возможно, очень возможно, я недооцениваю свои. *** - Поразительно, – Люциус Малфой смотрел на меня с интересом. – Ты и тут выкрутился. Я кивнул. Есть вещи, которые не меняются. Оставив проблемы за бортом, Малфой был по-прежнему элегантен и самоуверен. - Да. Он взял меня под руку. - Позволь спросить, как? Поттер слишком животрепещуще расписал твою смерть, я признаться, мучаюсь от любопытства, - закутанные во все черное, мы прогуливались по кладбищу в Годриковой лощине и со стороны, должно быть, выглядели как два скорбящих родственника, изливающих друг другу свое горе. Я рассказал Малфою почти все. О вампирах, о вмешательстве Поттера и его сына. Он слушал меня, не перебивая. Только когда я замолчал, спросил: – И что ты хочешь от меня? - Волшебную палочку, по которой нельзя было бы вычислить мои перемещения, и немного денег. Он кивнул. - Это не сложно. - Сделаешь? Малфой покачал головой. - Нет. Признаться, я был удивлен его реакцией. - Ты не считаешь что ваша семья у меня в долгу? - Считаю. Но Нарцисса поступила так ради сына. Думаю, я сейчас тоже буду действовать в интересах Драко. - Не понимаю тебя. - Я объясню. Видишь ли, меня шантажируют. - Шантажируют? - Да. При всей моей привязанности к своей супруге, наши с ней отношения уже давно союз партнеров, а не любовников. И у нее, и у меня периодически случаются интрижки. Несколько лет назад я связался с поистине очаровательным существом, тот факт, что он был вампиром, смущал меня мало, я далек от условностей. Роман у нас был очень бурный, это даже начинало походить на стойкую влюбленность. Ради меня он пару лет спустя зарегистрировался в министерстве и перешел на легальное положение. Но, ты же знаешь, все эти зелья, они не слишком хорошо сказываются на вампирах. Он утратил всякую привлекательность, да и в моей жизни наступили не самые простые времена. Мы расстались, можно сказать, по обоюдному согласию. Эта история мне кое-что напомнила. - Людовик. Малфой кивнул. - Да, звали его именно так. Сегодня под утро он связался со мной и рассказал часть истории, что я услышал от тебя, упомянув о неосторожности, я бы даже сказал, глупости моего сына. Вот только финал у его рассказа был немного иной. Видишь ли, этой ночью на убежище его группы напали авроры. Одна девушка убита, двое его братьев в плену, а единственный, кто, кроме них, знал, где находится дом, - это ты, Северус. Я нахмурился. Плохое стечение обстоятельств. - Я никого не предавал. Люциус пожал плечами. - А мне, собственно, все равно. Он просил меня помочь тебя отыскать. В противном случае грозился пойти в аврорат и доставить моему сыну массу неприятностей. Что ж, я обещал, и твое письмо пришло весьма кстати, – Малфой с сожалением на меня взглянул. – Так что прощай, Северус. Мне кажется, в планы Людовика отнюдь не входит беседа по душам. То, что он убьет тебя - даже хорошо. Нет человека - нет доказательств. Что тут можно было добавить. Я пошел на риски, которые не просчитал до конца. Малфой всегда думал, прежде всего, о своих интересах. - Прощай. Люциус взглянул на меня. - Ты отлично переносишь дневной свет. Никогда не думал, что кто-то сможет влезть в твое пустое нутро, Снейп. Прощай. Малфой аппарировал. Я обернулся. Людовик стоял у меня за спиной и смотрел с показным равнодушием, щурясь на солнце. - Забавно, – а что тут еще можно было добавить? Какой-то сезон повальной влюбленности у вампиров. Мой юмор он не оценил, подняв палочку. - Ступефай. Я удивился, что не сразу Авада. Но это было последнее, что я помнил. Окончание - тут.
полная версия страницы