Форум

Седьмой круг, драма, боевик, макси. NC-17. мультипейринг. новое от 1 августа

http: Название: Седьмой круг Автор: http Бета: Menthol_Blond Пейринг: ЛМ/СС, ДМ/СС, АД/?, МФ/ДМ Рейтинг: R Жанр: драма, боевик Дисклеймер: Ну, вы знаете Саммари: Седьмой канон глазами той стороны. Их война, победа и поражение. приквел к "После Седьмой" ( http://hp-fiction.fastbb.ru/?1-20-1320-00001564-000-10001-0 http://hp-fiction.fastbb.ru/?1-2-0-00000942-000-0-0-1198457638 http://hp-fiction.fastbb.ru/?1-2-0-00000967-000-0-0 ) Начало здесь: http://hp-fiction.fastbb.ru/?1-2-0-00001116-000-10001-0 Дальше: http://hp-fiction.fastbb.ru/?1-2-0-00001122-000-10001-0-1214941152

Ответов - 56, стр: 1 2 All

http: Цикута Снейп еще себя покажет :) Vladislava Спасибо. Ссылки Вам уже дали, а чуть подправленный с учетом сиквела вариант можно прочесть в моем дайри.

http: Долохов Тони сам до конца не знал, почему вдруг так безоговорочно поверил Снейпу. Может быть потому, что ему показалось совершенно невозможным, чтобы вот этот злобный, замкнутый, недружелюбный тип солгал – так. Признался – в таком. Совершенно чужому и враждебно настроенному человеку. Снейп, по его убеждению, принадлежал к тому типу людей, которые скорее умрут мучительной смертью сами, чем признаются в добрых чувствах. В привязанности к кому-либо. Так можно было лишь от отчаяния. Лишь от желания помочь другому, от мучительного беспокойства. А что это, если не любовь? А может быть, потому, что любить Малфоя – что может быть естественнее? Теперь он с легкой смесью брезгливости и протеста наблюдал, как Снейп мстит Люциусу за эту слабость. За эту любовь, за свою тягу к нему. Каждым словом – не просто бестактным, а вот именно что рассчитано-неприятным, чтобы непременно задеть по чему-нибудь больному. Хозяйскими повадками, прикосновениями… необходимыми прикосновениями, ничего сверх, но… такими, о которых следует заранее предупреждать и извиняться, так как-то. И по контрасту хотелось быть почтительно-нежным. Более нежным, чем позволяла взятая на себя роль не то друга, не то какого-то самозваного старшего родственника. Позволить себе чуть больше проявления чувств, ну, то есть... Сочувствия просто. Положить ладонь на лоб. И – может быть, это почудилось – Люциус вдруг чуть заметно закинул голову, подаваясь навстречу этому движению, как будто подпуская, позволяя. И – это уже точно не почудилось – на миг прикоснулся кончиками пальцев к руке. Как будто сказал – да, так. Как будто подтвердил разрешение подойти чуть ближе. И именно поэтому, вместо того, чтобы уйти, как только начались медицинские процедуры – остаться и держать за руку. Потому, что Снейп недопустимо груб, и то, что за этой грубостью стоит явная и давняя близость – расстраивает, оказывается, еще больше. Тони бережно держал тонкую, бессильно расслабленную руку Малфоя в ладонях и думал странное. Совсем неожиданное. Что эти длинные изящные мужские пальцы попросту созданы для того, чтобы их целовать. И что целовать – хочется. Выдающиеся косточки у основания, на сгибе кисти с внешней стороны – по одной… Ладонь – тем до ужаса интимным жестом, которым впервые показываешь, что хочешь доступа к сокровенному, обычно спрятанному за гладкой поверхностью. Когда переворачиваешь руку и прячешь лицо в чужой горсти. Еле прикасаясь губами – подушечки пальцев. И, после вопросительного взгляда, если позволят – запястье, чуть сдвигая рукав, прослеживая губами светло-голубые венки, бегущие от ладони. Замечтавшись, Тони почти не заметил, что сжал малфоевскую хрупкую кисть чуть сильнее – и та уже не лежала расслабленно в его руках, а сжалась в ответ, плотно обхватывая ладонь. И Тони вдруг представилось, что если бы они были одни, дело не ограничилось бы этим молчаливым пожатием. Что – чем черт не шутит – он посмел бы принять это за поощрение, и прикоснуться губами, и подставить голову. И гибкие пальцы могли бы скользнуть в его буйную шевелюру, запутаться там мимолетной лаской… Ну да. Долохов чуть не зажмурился, отгоняя видение. А дальше что? Собраться там в кулак, забирая волосы в горсть, властно подтягивая к себе? А дальше – рефлекторный уход из захвата, извинения, тягостные объяснения? Но как же жаль. Как же жаль, - повторил себе Долохов, - как же чертовски жаль, что хрупкое, гордое и уязвимое существо, так взывающее к нежности и заботе, к медленной, по шагу, с постепенным завоеванием доверия, со взаимным раскрытием, любовной игре – наделено постельными вкусами, напрочь исключающими саму мысль о взаимности. Малфой был удивительно привлекателен, со всеми своими ни на кого больше не похожими противоречиями. С этой его защитной надменностью, немного забавной во взрослом и сильном мужчине, но такой трогательной. И с чарующей манерой вдруг отбрасывать прочь всякую спесь, становиться совсем иным, насмешливым и доверчивым, подходить ближе положенной дистанции, без всякой фамильярности взламывать чужие границы. С умением достойно принимать и непринужденно оказывать поддержку. Не замечать чужих слабостей и не давать замечать свои. С непробиваемой верой в семью, кровь и род, непоколебимо джентльменским отношением к жене – и вместе с тем с непринужденным кокетством, которое, кажется, распространялось едва ли не на весь род человеческий. С золотым ореолом завзятого покорителя сердец – и с очевидным опытному глазу голодом по настоящему теплу. По равенству. По доверию. Как же чертовски жаль. О том, что бы он стал делать, если бы этого «жаль» не существовало, если бы приговор Лорда висел уже не над добрым товарищем, стремительно превращавшимся в друга, а над любимым – Долохов старался не думать. Это ничего не меняло. Пока что у Люциуса было время. Потом… Потом, если Лорд, паче чаяния, не изменит решения сам… Он еще не знал, что будет делать, но уже знал, что непременно будет. В конце концов, это случится уже после окончательной победы, когда он будет вправе намного более, чем сейчас, располагать собой. К тому же, теперь был Снейп, тоже, кажется, готовый ради Люциуса на все. В конце концов, этим ребятам можно будет устроить возможность побега. Снейп, нужно ему отдать должное, вел себя весьма разумно. На следующий же день прислал с совой подробный и четкий отчет о здоровье Люциуса, особо там подчеркнув, что вызван был к больному в самый последний момент – и промедление грозило уже катастрофой. Не заводил скользких разговоров. Появлялся не слишком часто, совмещал визиты в подземелье с другими предлогами – или причинами, кто там разберет? – для появлений в Ставке. Короче, старался не создавать проблем. Малфой поправлялся медленно, тем более, что Повелитель действительно, оказывается, приобрел привычку раз в два-три дня спускаться в темницу. Что там происходило, Тони никак не мог понять. У Малфоя явно не пытались узнать ничего определенного. То, что происходило между ним и Лордом, никак не подходило под определение пытки, даже просто интенсивного допроса. Какие-то, если верить Нарциссе, неопределенные беседы ни о чем, с легилеменцией, но без веритасерума – вот только после каждой Люциусу непременно становилось хуже. Обращаться к себе по этому вопросу Лорд недвусмысленно запретил; на сделанное мимоходом, к слову, уже сильно задним числом, сообщение, что Малфою становилось совсем дурно, и пришлось позвать Снейпа с зельями, кивнул, как не услышал – мол, да, до возвращения Драко Люциус нужен живым. Тони заканчивал приготовления к штурму, отпаивался успокоительными зельями и огневиски после многочасовых отработок взаимодействия с дементорами, и лошадиными порциями трезвящего – после совещаний в логове Фернира. А к Люциусу тоже старался заходить пореже – так, чтобы не привлекать ничьего внимания к своему необычному интересу к темницам. Обычно просто приводил туда Снейпа и уходил, с четверть часа последив за ходом лечения. Снейпу он верил, да, но не доверял все равно ни на грош. Люциус, кажется, и правда записал его с того дня в какие-то названые дядюшки, что ли. Улыбался. Если отлеживался после разговоров с Лордом, то подзывал, протягивал руку. Мог непринужденно прижаться щекой к ладони – видите, Антонин, у меня снова жар. Наполовину шутливо напоминал про аваду. Один раз попросил не уходить – сокрушительная легилеменция Лорда все же нарушила в мозгу какие-то связи, и, пока Снейп, напряженно вглядываясь в глаза Малфоя, то бормотал заклинания, то просто что-то считывал и передавал, то подносил зелья, Люциус судорожно цеплялся за руку Тони и время от времени шептал: «Не уходите, Антонин. Вы моя связь с прошлым»; один раз оговорился и вместо «с прошлым» сказал «с собой». А когда все закончилось, рассмеялся и проговорил, отирая тыльной стороной кисти пот со лба: - Знаете, Антонин, пока Северус копался в моей памяти, он мимоходом вытащил на свет божий кое-что интересное. Вы помните высадку в Нормандии? Конечно, Тони не помнил. И, конечно, теперь сразу вспомнил. Ленивое летнее гостевание в Малфой-мэноре, охота, скачки, полеты, купания, волокитство за какими-то полузнакомыми гостьями. Эйби, слишком занятый делами поместья и семейными финансами, чтобы с утра до вечера развлекать гостей. Девятилетний Люци, увлеченно по реальным штабным картам планирующий магический десант в Нормандию – отвоевывать малфоевские родовые замки. Сверяющий планы по увесистому фолианту с историей рода, гоняющий эльфов в библиотеку за новыми и новыми томами. И сам Тони, молодой еще совсем, снисходительно подсказывает ходы, даже выкапывает откуда-то маггловскую штабную линейку и помогает рисовать значки. Первая колонна марширует. Элитное звено гиппогрифов под командованием Малфоя-Норманна заходит с востока противнику во фланг. Ковры-самолеты отрабатывают бомбардами по позициям. Стая союзных дементоров прорывает магический щит над замком. Драконы ломятся следом, дыша огнем. Солнце жарит, темно-рыжий донской гиппогриф – подарок батюшки Абракаса к тридцатилетию, так и живущий у них в поместье – пасется в сторонке, у мальчишки отчаянным светом сияют глаза, да и сам Тони, хоть и корчит из себя ветерана, еще не начал всерьез ненавидеть войну. Игорь должен сорваться в Мэнор через неделю – у него конгресс в Эдинбурге – озерная вода отсвечивает золотым, все еще живы, ветер шуршит листами газеты, Том улыбается с первой полосы – «магия без границ», их лозунг - и до ухода в подполье еще почти целых два года. - Это вы еще вторую половину истории не знаете, мистер Малфой, - ухмыляясь, сообщил Долохов, - Мы ведь тогда еще на легальном были. И через несколько дней случается, значит, какой-то аврал. Я все рабочие пергаменты без разбору хватаю, и в Ставку. То есть, в штаб организации Вальпургиевых рыцарей – совершенно легальный, выборы вот-вот на носу. Разобрались с авралом. Потом я немного расслабился. Дальше картинка. Милорд – лично, представьте себе, - водит по нашему штабу какую-то министерскую шишку. Вот, такие мы мирные, такие мы хорошие. Здесь у нас наглядная агитация, здесь дискуссионный клуб. А здесь, изволите видеть, военно-спортивная секция для юношества. Трудных подростков из чистокровных семей берем под патронаж и учим здоровому образу жизни, ну, и патриотизму по ходу немножко. Открывает дверь. А там на столе сидит слегка бухой Долохов в маггловском камуфляже. Меланхолически прихлебывает из фляжки огневиски и методично ступефаит мишень с наколдованной мордой Скримжера. А на столе перед ним – штабная карта в масштабе десять миль на дюйм с планом вторжения на территорию дружественного государства. Люциус рассмеялся. Тихо и устало. - Отец вам завидовал, Антонин, - проговорил он, - Вашей свободе. Вы знали? Тони покачал головой. - Под конец он… Он очень осуждал меня, короче говоря, за то, что я не пошел по его стопам. Не дал продолжения роду и все такое. - Вам ведь не поздно, - Люциус прикрыл глаза. Он явно устал. - Будет не поздно, - Долохов поднялся под ненавидящим взглядом Снейпа, - Когда победим. Окончательно. Вот-вот уже. - И вот тогда мне понадобится ваша авада, - Малфой смотрит из-под ресниц. - Я вас на крайняк лучше к себе под Орел заберу, - шутит Тони, - хотели грифов разводить на пару? Донцов не желаете ли? Люциус насмешливо морщится. - Рыжие. Буйные. Сильные, впрочем, и преданные. Селекционной случке сопротивляются. Под седлом строптивы, для охотника в корпусе широковаты, к гонкам равнодушны. Зато летают очень высоко и быстро, и крайне привязаны к постоянному седоку. Хороши или под бойцом – но тогда под одним, как личная собственность – или под разведчиком. По-моему, для мирного времени это кошмар, а не порода. Кому их продавать, Антонин – аврорату? Так тамошним грязнокровкам с подобной мощью не совладать. - А если, как вы, на крыло по-карпатски ставить? – щурится Тони, - Никто еще вроде не пробовал. Прикиньте, такая силища, темперамент, прирожденный защитник, а послушный будет как ваши беляночки. - Вынужден прервать вашу профессиональную беседу, - неожиданно вмешивается Снейп, - Люци, изволь выпить сонное зелье. Мистер Долохов, вы здесь сейчас совершенно лишний. Чем быстрее он заснет, тем лучше. Тони ретируется. Он всегда послушно ретируется по первому требованию. Но смешной бесенок, с некоторых пор поселившийся внутри, каждый раз заставляет дождаться, пока Снейп попросит. Пока не выдержит этого их интимного – напрочь лишенного сексуального оттенка, впрочем – тона, и скажет, что пора уступить место.

Светлана_Ст: Кстати говоря, гиппогрифоводство в Британии обречено на упадок, кто бы ни победил. Победят Светлые - начнется быстрая капитализация экономики, аристократы разорятся, а упромышленников в эпоху развивающегося капитализма на всякие игрушки не останется ни времени, ни сил, а в целом гиппогрифы бесполезны. Победят Темные - лмбо тоже начнется капитализация экономики, только другими людьми, но с теми же последствиями, либо рано или поздно не устроивших реформы Темных свергнут и опять же начнется капитализация экономики... Так что гиппогрифы, увы и ах, в любом случае разделят участь магловских лошадей.


Маринка: с тем с непринужденным кокетством, которое, кажется, распространялось едва ли не на весь род человеческий Люциус Пандемос. Все его хочут Так вот он как на выборах победил! Дуры бабы проголосовали...

http: Светлана_Ст Как средство передвижения грифы уже в эпоху Гарри непохоже, чтобы были особо популярны. Но Люц же породистых разводит. Знаете, как сейчас процветает элитное коневодство? Именно потому, что это не массовое средство передвижения, а бизнес дорогих игрушек для богатых - оно сверхприбыльно. То-то Люциус и перестраивает отцовские грифятни: у деда и отца было массовое производство ездовых грифов, а Люц выводит красивую породу и занимается такой выездкой, чтобы любой необученный лопух мог с первого раза сесть в седло. Маринка Ото ж! Лучшая агитация за Люца - его портрет. :)

Светлана_Ст: http, УРРАААА! А то мне было так жалко несчастных птичек! Интересно, почему у всех "экономистов" (я, напр., о существовании Ракуган и ее фиков узнала, уже когда своего Лютика придумала) Малфои - непременно дельцы? Я, напр., считаю, что для настоящих аристократов они слишком выпендриваются. А почему Вы именно так Лютика видите?

http: Светлана_Ст Имхо, Люц единственный персонаж эпопеи, который систематически демонстрирует деловые качества. Он умело общается с прессой, непрерывно чего-то там лоббирует в министерстве, крутит попечительским советом. Там много ключей, на самом деле. Ну, вот к примеру. Про него говорят, что он лоббирует законы в своих интересах. Нужно очень крупный бизнес, чтобы имело смысл лоббирование специальных законов, а не подкуп отдельных чиновников.

http: Снейп Мое появление в Ставке с известием, что Поттер явился в Хогвартс, на удивление никого не застало врасплох. Я появился в разгаре большого совещания, и Лорд даже не позволил мне удалиться с ним в кабинет. Он выглядел втрое бледнее обычного – почти синеватая кожа, горящие глаза. Но голос его был таким же сдержанным, как обычно.читать дальше - Говори при всех, - холодно и спокойно потребовал он, и я в двух словах обрисовал картину. Поттер в Школе, я вынужден был бежать, потому, что возможности задержать его у меня не было - его защищали четверо. Возможно, я смог бы его убить, но это запрещено. - Поттер в Хогвартсе. Прекрасно. Мы тоже готовы, - Темный Лорд поднялся, но почти сразу сел обратно в кресло. Мне показалось, что он стоит с трудом, - Антонин, поднимай людей, мы выступаем утром. Никто, - Лорд обвел соратников взглядом, - Никто, кроме тех, кому я разрешу это сейчас, не выйдет из Ставки и не отправит ни одной совы до самого начала штурма. Яксли. Мне нужны все, кто сейчас находится в Лондоне. Все, кто способен носить оружие, вплоть до министра. Включая тех, кто разбирается сейчас со вчерашним погромом в Грингготсе. Расследование мне больше не нужно, я и так знаю, что произошло. Итак, все боеспособные должны быть к семи утра на сборном пункте, который ты знаешь. Белла, теперь ты. Группы, которые сейчас в поле, вне зависимости от важности задач должны оказаться в Ставке к вечеру. Яксли и Белла поклонились и вышли. Остальные молчали, ожидая дальнейших приказаний. По моей спине полз холодный пот. Я знал, что мальчишка должен сразиться с Темным Лордом, но об этой части плана Альбус мне ничего не сказал. Штурм. Школа. Война лоб в лоб – там, где находятся мои ученики. Все дети. - Тимоти, - продолжил Темный Лорд, - как ты думаешь, как быстро верхушка Ордена Феникса узнает о наших планах, когда Яксли начнет поднимать верных людей в аврорате? - Через три часа, - не задумываясь бухнул Эйвери, - Министерство течет, мой Лорд. - А вести из Хогвартса они, полагаю, уже получили, - продолжил Лорд, - ты так и не смог навести там порядок, Северус, - его глаза сверкнули угрозой, но тон остался прежним. Он как будто боялся позволить себе любые эмоции сейчас, - Ничего, когда Замок падет, я займусь этим сам. Что ж… надеюсь, они сумеют сложить два и два. Надеюсь, хотя бы главные из них успеют добраться до Школы – не хотелось бы выковыривать их потом из нор по частям. - Всех не отмобилизуют, - вмешался Долохов, - Но и Кингсли и Люпина мы там, думаю, повстречаем, мой Лорд. - Люпин. Оборотень, породнившийся с Блэками, - Волдеморт едва заметно улыбнулся, - О его смерти я буду особенно рад узнать. - Дадим ориентировку, - кивнул тот. - Нет. Ты не понял, Тони, - Лорд не пошевельнулся, лишь глаза блеснули, - Я подарил тебе одну жизнь недавно. Я хотел бы получить взамен эту. От тебя. - Вы ее получите, мой Лорд, - не задумываясь, коротко ответил Долохов. Смехотворный балаган. Темная магия, чистая кровь, вассальная верность. Я купился на сомнительную красоту этих игр, когда мне было семнадцать, и горько пожалел уже через год. Люди, сидевшие за этим столом, посвятили этой игре жизнь. Свою собственную – и многие из них по доброй сотне чужих. Завтра им предстояло в лучшем случае умереть, и я не испытывал ничего, кроме мрачного удовлетворения, что их игры подходят к концу. Цена уже не казалась мне чрезмерной. - Караулы в Ставке утром снять, - продолжает отдавать приказы Лорд, - мне нужны все силы. Всех, кто сейчас в подвалах, уничтожить, их некому будет охранять. Разве что…, - мое лицо каменеет, я ничего не вижу вокруг и не слышу, кроме лихорадочного стука крови в ушах, я всеми силами держу ментальный экран, впрочем, Лорд смотрит не на меня, - Пожалуй, я все-таки подарю Люциусу такой же шанс, какой дал его сыну и Белле. Он может попробовать добыть себе палочку. Антонин, распорядись, чтобы их выпустили обоих. И эльфов тоже. Малфоевские эльфы нам пригодятся сегодня ночью, здесь будет многолюдно как никогда. - Мой Лорд, - Долохов, не стесняясь публики, поднимается, подходит и преклоняет колено; хоть по моей спине и ползут снова капельки липкого пота, я все равно не могу сдержать усмешки – этот старый осел действительно взволнован, - Я не знаю, как благодарить вас. - Я делаю это не для тебя, с чего ты взял, Тони, - Лорд улыбается почти по-человечески, - И думаешь, сам Люциус Малфой будет благодарен мне за эту возможность так же, как ты? Долохов молчит, наклонив голову. Лорд поднимается, так и оставляя его стоять на коленях. - Надеюсь, каждый знает, чем ему надлежит заняться сейчас. Антонин, принимай командование. Я буду у себя. Он ровной походкой направляется к своим покоям. Тимоти Эйвери уже раскладывает по столу какие-то карты и бумаги. Мальсибер, Трэверс, Гойл и прочие невоенные расходятся. Я тоже направляюсь к выходу. - Северус, - Долохов догоняет меня у входа; это первый раз, что он ни с того, ни с сего обратился ко мне по имени; он говорит очень тихо, - Пароль от подземелий «Хвосторога», и я вас ни в чем больше до утра не задействую. Он поворачивается прочь раньше, чем я успеваю ответить, хотя бы кивнуть, и три лохматых головы – Долохов, Розье, Эйвери – склоняются над картами. Они чем-то неуловимо похожи. Может быть, тем, что завтра они умрут. В лучшем случае. Я спускаюсь в подземелья. Трем экс-аврорам, запертым сейчас в главной темнице – очередная добыча охотников – я ничем не могу помочь. Да если бы и мог – вряд ли я потратил бы на это хоть минуту. Дверь камеры покорно открывается передо мной, и я сообщаю: - Все, вы свободны. Можете выходить. Эльфы будут расстреножены, я думаю, в ближайший час или два. Цисс сжимает руки под подбородком. Люциус поднимает голову – он опять валяется. Больше от вялости из-за снотворных, и от отчаяния – но он почти не встает сейчас. - Север, а почему, собственно, ты…, - он осекается, - что случилось? Он медленно поднимается, поправляет волосы, выпрямляется. - Случилось то, - гораздо более желчно, чем хотел бы, говорю я, - что на завтра назначен штурм Хогвартса. Да, вот прямо так со всеми детьми внутри. И мистер Долохов сейчас слишком занят планированием этой операции, чтобы лично приветствовать твое освобождение. Так что тебе придется удовлетвориться мной в качестве вестника свободы, Люци. - Значит штурм Хогвартса, - медленно произносит Люциус. Он сомнамбулой выходит из камеры и, пошатываясь, начинает подниматься по ступеням; Нарцисса молча идет следом, а я последний, готовый подхватить, - И зачем же я понадобился Лорду? - Я думаю, он полагает, что твоему сыну гораздо лучше будет иметь отца, павшего смертью храбрых в бою за своего повелителя, чем отца, заморенного в темнице по приказу этого повелителя. И для самого мальчика лучше, и для общего дела тоже. Я безжалостен, но не до конца; я хотя бы не сказал ему, что в бой он так и пойдет без палочки. Эта новость подождет до утра. Я вызываю двух эльфов – пока еще не малфоевских, из новых – и спускаюсь в лабораторию. Мне нужны два таких зелья, которых я из осторожности не хотел носить с собой заранее. Зелья занимают меньше часа. Достаточно, надеюсь, чтобы с помощью эльфов привести себя в порядок. Еще полчаса занимает отделаться от расспросов Нарциссы. Последний раз, когда я видел ее драгоценного сыночка, он был в Хогвартсе – прибыл пару недель назад, не иначе, как с заданием шпионить за мной же – в добром здравии и в обычном своем истерически-заносчивом настроении. Обучал шестикурсников каким-то полузаконным боевым приемам из арсенала Первой Базы, а на мое замечание ответил, что Повелитель нуждается в чистокровных кадрах, а командир Боевой группы одобряет, когда старшие патронируют младших. Палочка у него при этом была все еще маменькина – хоть и с парой зарубок на рукоятке. Я оставляю несколько зелий на столике – все, что могу сейчас для нее сделать – и откланиваюсь. И еще топчусь перед знакомой дверью люцевых личных покоев, как какой-то школьник, пока дверь не открывается сама. - Входи, Север, - спокойно предлагает Люц; он поднялся, чтобы открыть дверь, а теперь снова опускается в глубокое кресло, - Ты забыл, я в своем доме. Как только ты оказался у двери, эльф доложил мне, что кто-то идет. Он щелкает пальцами, отпуская ушастое создание. - Надеюсь, у тебя хватило ума ничего не есть и не пить вина? – желчно интересуюсь я. - Не ел и не пил, господин целитель, - отвечает он чуть иронически, - Только принял ванну и немного привел волосы в порядок. На нем легкие домашние брюки и кремово-белая шелковая рубашка, расстегнутая на груди чуть ли не на целую треть. В комнате жарко натоплено и он, кажется, наслаждается теплом. Огнем камина. Его волосы распущены, над ними только что потрудился эльф. Глаза полуприкрыты – устал. Я ставлю на стол пузырьки с зельями. - Я держал тебя под седативными и снотворными, Люци, - признаюсь я, - Мне показалось, что в таком состоянии ты меньше провоцируешь нашего повелителя на… что бы то ни было, что он чувствует в твой адрес. - А теперь говоришь…, - тихо констатирует он, - Значит, ты полагаешь, что ни тебе, ни мне завтрашнего дня не пережить? - Ты в этом не виноват – ты даже не знал, - спокойно отвечаю я, - Что до меня…, - то я не переживу, конечно; вот только знать об этом тебе не положено, Люци; а главное – не переживет наш Лорд, я надеюсь, - Что до меня, то я слишком полезен ему сейчас, чтобы выбросить меня на помойку за попытку чуть облегчить жизнь старому другу. Тем более, что был приказ сохранить тебя живым, а теперь, как видишь, его гнев прошел. - Не думаю, - задумчиво произносит Люциус, - твоя первая версия кажется мне более вероятной. Впрочем… неважно. Ты пришел дать мне зелий? Я выставляю на стол флаконы. - Это каждые четыре часа, когда не спишь. Лошадиные дозы укрепляющего, ничего больше. Это сегодня на ночь – снимет эффекты подавляющих зелий и даст тебе выспаться. Это утром сразу, как только проснешься. Уберет все снотворное и прочую дрянь из твоей крови, как не было. Может быть, ты и не в лучшей своей форме, Люци, но далеко не та спящая красавица, какой чувствуешь себя сейчас. Если у тебя есть дела, которые ты хочешь сделать до выступления – переписать на меня завещание, или, скажем, написать письмо сыну – то можешь принять заранее, но тогда спокойного сна у тебя может и не быть. Новую дозу снотворного не дам. Да, еще. Стимулятор. Просто возьми с собой на всякий случай, вдруг пригодится. Заживляющее. Яд. Мгновенного действия. И антидот. Почти универсальный. Люциус задумчиво крутит в пальцах утренний флакон – тот, что должен пробудить его к жизни. Внимательно читает этикетку, свинчивает крышечку и делает глоток. Потом второй. Закидывает голову и закрывает глаза. Сейчас он должен очень быстро почувствовать себя совсем по-новому. Он сглатывает – кадык перекатывается под полупрозрачной кожей, и у меня все переворачивается внутри. Улыбается, как будто может видеть меня через пергаментно-тонкие веки. Слегка перебирает пальцами – привыкает к ощущениям. Это длится минут пять, или больше – время, когда он сидит молча, прислушиваясь к самому себе, а я – я могу смотреть. Потом он открывает глаза и тоже смотрит. - Значит, в эту апатию, - он вдыхает сквозь зубы и резко выдыхает, - значит, в это состояние безвольной куклы загнал меня не он, а ты. А я, признаться, думал, что он меня сломал все же. Довел до состояния когда какой-то…, - он осекается, не закончив фразу, и я не понимаю, что он хотел сказать, - До состояния, когда мне в лицо бросают оскорбления, а я не в силах ощутить ни гнева, ни стыда, ни боли. - В какое состояние вгонял тебя он, я видел, - холодно отвечаю я. Претензия мне непонятна, - Ты не выжил бы, Люци. Он впадал в неистовство при виде твоего унижения. Прости, но – при виде твоего страха. Кому, как тебе не понять? Он вспыхивает, но почти сразу гнев улетучивается. Мгновенное – без перехода – спокойствие. Не ледяное, самое обычное. Раньше он так не умел. - Я знаю, что ты хотел как лучше, Север, - примирительно произносит он, - не твоя вина, что ты вырос у магглов. Что ж… благодарю за зелья. Должны ли мы обсудить что-то еще? Я поднимаюсь. В какую-то секунду почти уже делаю шаг к двери. И вместо этого шагаю к нему. Сегодня последний день. Чем бы ни закончился завтрашний – другого уже не будет. - Да, - говорю я, мгновенно задыхаясь от подкатившего желания. А потом просто опускаюсь на колени. У меня кружится голова, потому, что он расставляет ноги, подпуская меня ближе, и я подаюсь вперед, оказываюсь между его ног, одну за другой расстегиваю пуговицы ширинки. Привычки не изменились – под домашнее, да и вообще при всяком удобном случае, белья Люци не носит. Я раньше думал, что это такой особый эротический шик, воплощение соблазна. На самом деле, конечно, просто чересчур деликатная кожа, тело, чувствительное к каждому лишнему сдавливанию, к лишнему слою ткани. Он совсем не возбужден, нисколько, и я даже рад этому, потому, что это дает мне возможность поцеловать, даже несколько раз поцеловать нежнейшее и тайное, прежде чем начать вылизывать, заводить, добиваться эрекции. Люц сидит в кресле, до предела расставив ноги, почти неподвижно, только чуть сполз вперед, давая мне лучший доступ, и одобрительно постанывает, когда мои ласки достигают цели. Его руки так и покоятся на подлокотниках кресла, пальцы свисают – бессознательно изящно, как все у него – и ко мне он не прикасается. Не надо – мне вполне достаточно того, что я раз за разом вбираю в себя его плоть, что могу целовать и вылизывать там вокруг, куда только позволяет дотянуться несказанно мешающая мне сейчас ткань, или через нее – внутреннюю сторону бедер, и, чуть задрав рубашку – живот, языком в пупок, и снова и снова ртом вдоль вставшего члена, а потом впускать его внутрь и ласкать внутри… Я задыхаюсь все сильнее, и почти упускаю момент, когда он стонет чуть громче и его рука все же оказывается в моих волосах, проводит по шее сзади. Лишь для того, чтобы рвануть меня кверху. Он и сам поднимается, на миг отстраняется, лишая меня своего тепла, широкие серые брюки скользят вниз, а еще через секунду я оказываюсь в жестком захвате – его пальцы сгребли мои волосы и он, заставив меня принять удобную ему позу, стоя ебет мой рот. По-другому не назовешь – он дает мне двигаться ровно настолько, насколько ему этого хочется, только подчиняясь его руке, а сам… вбивается глубоко, в самую глотку с каждым движением, и я, вместо того, чтобы попытаться освободиться, глотнуть воздуха, избавиться от боли, только обхватываю его бедра и помогаю, и с силой глажу ягодицы, и как животное жмусь к его ногам. Мой собственный член напряжен так, что это почти больно, и я с ужасом думаю, что через несколько секунд все закончится, и он так и не даст мне разрядки. Я трусь о его колени и дергаюсь, у меня вырываются стоны, вибрируя вокруг его члена, который раз за разом яростно врывается в мое горло. Он останавливается неожиданно и почти отбрасывает меня прочь. Подходит, склоняется, и спрашивает на ухо, тихо: - Так чего же ты хочешь? Я хочу… Мерлин, Мерлин, Мерлин. Я хочу просыпаться рядом с ним в постели. Не день, не два, всегда. Я хочу раздеть его целиком, и раздеться сам, и вылизать, поцеловать, заласкать губами каждую клеточку его тела, каждую. Я хочу носить его ошейник, магический, невидимый, или такой, какой я видел однажды в его дурацкой коллекции – маггловский, из жесткой кожи, с именем хозяина на желтой бляшке. Вот просто носить, под высоким воротником моего сюртука – всегда. Я хочу совершенно несбыточного – лечь с ним в постель, по-настоящему, под одеяло, и быть с ним всю ночь, и целоваться между приступами страсти, и шептаться, и просить прощения, и говорить о своей любви. Да, и прощения я безумно хочу попросить тоже. За весь последний нелепый год и за всю дурацкую жизнь. - Трахни меня, - вырывается само, мимо всего этого вихря эмоций и мыслей. Он шепчет дивестио, обнажая меня целиком – это у него прекрасно выходит и без палочки, мы давно научились этим маленьким трюкам – пригибает мою голову к полу и делает то, о чем я попросил. Я тянусь за палочкой, чтобы наложить заглушающие, это последнее, что я еще помню, прежде, чем закричать, как зверь, не сдерживаясь, во весь голос. - Ты этого хотел? – спрашивает он в самом разгаре, сам задыхаясь, - и это вместо его того, обычного «ты мой». Нет, нет, не этого, другого, нет, или да – потому, что я умираю и возрождаюсь, движение за движением, или нет, потому, что я хотел большего, неизмеримо большего, или да, да, да, потому, что я умру, если он остановится, а он непременно остановится и отшвырнет меня, если я посмею сказать нет. Он кончает в меня, и безжалостно сжимает мой член у основания, так и не давая получить разрядку. - Что? – повторяет он, переводя дыхание; голос чуть хриплый, тихий, с неуловимой долей угрозы, - ты этого хотел? Этого? Весь этот год – этого? Нет, Люци, не весь. Несколько месяцев назад я так же хотел твоего сына. И получал от него то, что хотел. Если я скажу ему это, он меня убьет. Просто убьет. А может быть, не сразу … может быть, я смогу получить еще хоть крошку того, что мне так от него нужно. Его гнева, его страсти, его эмоций. Я задыхаюсь и молчу. Люци, пожалуйста. Я не могу сейчас молить вслух, я недостоин. - Ты маленький предатель, полукровка, - он почти мурлыкает мне в ухо, и, наконец-то, его пальцы сжимаются вокруг моего члена иначе – поглаживая, дразня. Слишком легко поглаживая для моего возбуждения. Я откидываю голову ему на плечо, и пытаюсь двигаться навстречу, кладу руку поверх его пальцев, - Не трогать, - произносит он строго, и я послушно убираю руку. Он продолжает жестокую и нежную игру, теперь одними подушечками, вдоль вздувшихся до предела вен, кончиком перепачканного смазкой пальца по головке, - Ты не испугался постигшей меня опалы, нет, - голос так и вибрирует у моего уха, - ты не из трусливых. Ты просто поверил, что меня можно сломать. Отвернулся, чтобы не видеть. Ты просто решил, что меня больше нет. Меня – такого, каким я нужен тебе. А я нужен тебе, Север. Тебе всегда нужно кому-то служить. Быть чьим-то. Какая жалость, что сам ты, такой как есть, никому не нужен. Он, наконец-то, сжимает мой член как следует, и другой рукой прижимает меня к своей груди всего, целиком, лаская, целуя в шею, помогая кончить. Я хотел бы сказать, что мой последний оргазм был ослепительным, ошарашивающим… но он просто был сладким. Сладким и невыносимо нежным – у него в руках, почти что у него на руках. Меня трясет, я подношу к губам его ладонь, и он не мешает, дает мне время. Я тяну эти секунды, сколько могу, и все-таки, я должен ответить и на слова тоже. Я просто хочу сказать – Люци, прости. Но не успеваю. Я поворачиваюсь и заглядываю ему в глаза. Там нет гнева. Нет той великолепной ярости, что снова и снова швыряла меня к его ногам. Но нет и любви. Там разочарование и презрение. - Одевайся, Север, - без всякой злости говорит он. Он наблюдает за мной, снова глубоко откинувшись в кресле, поверх переплетенных пальцев. Я смотрю, пытаясь запомнить навсегда. На те часы, что мне остались. Вольготно вытянутые и скрещенные в лодыжках ноги, расслабленная поза, невыносимо белые пальцы рук сплетены перед подбородком, и внимательный взгляд его глаз – в упор. - Если бы ты разлюбил меня, я бы тебя простил, Север, - холодно произносит он, когда я уже совершенно одет, - Я, может быть, даже ревновал бы. Но ты ведь не разлюбил. У меня нет палочки, а у тебя есть, но ты… Я делаю единственное, что могу сейчас сделать, чтобы не уходить. Достаю свою палочку и протягиваю ему – рукояткой вперед. В какой-то момент у меня ощущение, что он просто сейчас сломает ее через колено. Но Малфой усмехается и встает. - И что мне делать с этой деревяшкой, Северус? – спрашивает он своим прежним ледяным тоном, - Выпороть тебя ею? Хочешь? – он возвращает мне палочку и приближается, совсем вплотную, глаза к глазам, - Вижу, что хочешь. Но у меня есть для тебя идея получше, - он сокращает дистанцию до нуля и долго, медленно целует меня в губы. А потом легонько подталкивает к двери, - Убирайся.

how: Ну чтож для Севера все долги оплачены, все нити оборваны... Он подготовился к развязке и ему больше не на что и не на кого оглядываться...

http: how А Люциус думает, что это он смертник.

Маринка: Какая грусть... http, Люциусу позже Вы возвращаете все утраченное. А Северусу? Только морально-мазохическое? И еще. Люциус уже назвал Лорда "грязнокровкой". После он ждет смерти. После конца он думает, что все самое плохое уже кончилось, и тут Долохов раз за разом повторяет, что надо возвращать Лорда. Зачем Люциусу возвращать зеленого мутанта? И если он политик а Долохов простой рубака, почему Люциус... ну, не объяснит, а как бы внушит, сформирует у Долохова убежденность в том, что зеленый нафиг не нужен? И еще. Там дальше должна быть раздирающая сцена, когда Люциус отправит Северуса на сьедение к Лорду. Трепещу заранее... Тут некстати вспомнила "Тараканище" Маршака. Ржу как дура. Они все по гроб жизни должны быть воробью благодарны, а не...

http: Маринка Вы про "После седьмой"? Так Долохов же его прижал вначале. А потом Люциусу было не до внушений: сначала он в депрессии, и не те у них отношения, чтобы давать Долохову политические советы; а потом, когда Люц оказывается политическим представителем сопротивления, Долохов уже и сам о воскрешении Лорда помалкивает, у него приоритеты сменились. Что видит Люциус в Гойл-тауэре? Что Долохов изо всех сил пытается вырулить на почетный мир с Кингсли, не допустить бесконтрольного террора и вывести своих из подполья. А что сам Тони планирует после этого, скинув с себя ответственность за людей, опять вписаться за Лорда, он не знает - тот с ним не делится своими планами. Один раз сказал про ситуацию со Старшей и т.д. и больше этого вопроса не поднимал. Люциус уверен, что Долохову и самому не до того. Так и уверен до самого последнего эпизода с камнем.

Маринка: А все равно, если Долохов вменяем, если они уже прогибают мир под себя, Лорд ему зачем? В качестве ядреной бомбы о голове и четырех конечностях? Иметь у себя самое страшное и всех напугать? Простите, что о "После седьмой", но там темы закрыты... А сюжет Ваш далеко не закрыт.

http: Маринка Вассальная клятва у Долохова. Он к этому серьезно относится. У него приоритеты уже поменялись там в финале - но мозгами он этого еще не понял. Именно поэтому идет до конца. Но и - именно поэтому выходит к нему вовсе не Лорд. В "После седьмой - десять лет спустя" он уже совсем иначе к Тому относится. Было время расставить мозги на место.

http: Долохов Часам к трем ночи нерешенных вопросов накопилась такая прорва, что Долохов понял – придется беспокоить Лорда. В первую очередь, отряд, посланный неделю назад охранять драконятник в окрестностях Глазго, в ответ на приказ явиться прислал одного человека с сообщением – если снять сейчас охрану, огнедышащие птички запросто могут вырваться и отправиться охотиться в маггловский город. Драконологи загорали в кутузке по подозрению в дилетантской попытке спланировать воздушный налет на местный аврорат – с тем же, скорее всего, результатом – и надо было либо выпускать их, рискуя получить в тылу партизанский отряд, состоящий из десятка кретинов, семи венгерских хвосторог и трех норвежских риджбеков, или оставлять там чуть ли не всех своих, кто хоть что-то понимал в кожекрылых. Гарантий, что на стороне противника не окажется ни одного дракона, не было – кто-то из Уизли был по этой части, да и из Гриннготса вчера угнали одного с завидной лихостью. Решение было политическим, и Мальсибер, тем более в отсутствие Яксли, брать на себя ответственность наотрез отказался.читать дальше Далее, из-за того же Гриннготса аж сразу пять бойцов были без палочек – сожгли, пытаясь навести порядок в ячейках, потеряли при прорыве дракона. Конфискат из Лондона доставить не успевали – ответственных за это дело людей молодчики Яксли уже сорвали на мобилизационный пункт, оттуда на сборный, и быстро разыскать их в тамошнем бардаке не представлялось возможным. Долохов с матом распорядился найти где угодно и к утру доставить конфискованные палочки прямо к временной Ставке у визжащей Хижины, но проблему это не решало– ребятам нужно было хотя бы несколько часов, чтобы приручить чужие, незнакомые инструменты к руке. Несколько палочек хранились в сейфе у Лорда. Беллатрикс вбила себе в голову, что ей совершенно необходимо возглавить авангард и «искупить кровью» что-то там, о чем Милорд, по глубокому убеждению Долохова, уже месяца два, как думать забыл. Перекраивать под капризы первой леди магической Британии штатные расписания в последнюю ночь Тони все с тем же матом, лишь чуть более тщательно следя, чтобы между русских идиом не затесалась ненароком английская – как хорошо, когда никто не понимает твои ругательства, Мерлин мой – наотрез отказался. Теперь Белл, обычно хладнокровная и собранная перед боем, вместо помощи путалась под ногами и несла какую-то пургу про фамильные проблемы Блэков и про то, как ее до сих пор не до конца слушается особняк. Отвлечь ее каким-нибудь заданием мог только сам Лорд, а Беллатрикс Лестранж в аффекте – это последнее, что Долохов хотел видеть на поле боя в момент тщательно, по этапам, спланированного штурма. Яксли втихаря, пока повелитель отдыхает, пытался выбить хоть сколько-то сил на охрану правительственных объектов, и был, в сущности, прав – сам Долохов под шумок генерального сражения, зная, что противник стягивает все силы в одну точку, вмазать компактными штурмовыми группами по Министерству и центральному Аврорату на месте Кингсли точно не преминул бы. Это оказалось последней каплей – дело серьезное. Короче, за четыре часа до начала операции, Тони, чертыхнувшись, отправился к Лорду. Он постучал и произнес пароль «для своих», но ему никто не ответил. После гибели Петтигрю Темный Лорд так и не удосужился обзавестись личным адъютантом. Он далеко не все время пребывал в Ставке, иногда выдергивал подежурить кого-то пообразованнее из относительно молодых, или кого-то, к кому хотел приглядеться поближе, иногда пользовался услугами Беллы. Тони очень сильно подозревал, что дело тут было не в беспечности – Том, кажется, просто не хотел больше, чтобы кто-то наблюдал его вблизи день ото дня. Его странное состояние и так с каждым днем становилось все более заметным – прекратились даже вспышки гнева, как будто Темный Лорд берег силы, или опасался не справиться с выбросом магии. Давно ожидаемый приказ о штурме прозвучал облегчением. Скоро все закончится. И для Повелителя тоже. Ответа на стук так и не последовало, и Долохов воспользовался привилегией, о которой не вспоминал так давно, что уже забыл о ее существовании – назвал другой пароль, позволявший попросту разблокировать дверь кабинета. Он на секунду остановился, раздумывая, постучать ли самому в спальню Лорда, рискуя нарваться на злобную со сна Нагини, или послать сигнал через метку – что тоже через одну дверь выглядело несколько глуповато. Однако, дежурный в кабинете был. Просто дрых беззастенчиво, на узком диване у шкафчика с зельями, так, как спят предельно измотанные люди – в той позе, в которой свалился, с беззащитным, почти жалобным выражением на лице; пил этот сон, как воду. Это был его ночной гость – или кто-то под той же обороткой, но почему-то Тони сразу же отбросил эту мысль, какой-то интуицией чувствуя, что тот самый. Вместо того, чтобы поднять охламона, посмевшего задрыхнуть на дежурстве у самого Повелителя, грубым толчком и замечанием, Долохов вдруг присел на корточки у изголовья, и осторожно толкнул того в плечо. Темные глаза мгновенно открылись. - Тони, - без улыбки произнес тот, узнавая, и сразу же обвил шею руками, как будто находился в его собственной постели, а не в кабинете величайшего мага современности накануне решающей битвы. - Значит, ты тоже здесь, - Долохов на секунду прижал его к себе, зарылся носом и губами в мягкие волосы, - Я тебя искать хотел. Но побоялся. Хрен его знает… ты, вон, даже у Лорда в кабинете под обороткой. Правильно, наверное, побоялся, да? - Полежи со мной, - пробормотал тот, притягивая, обнимая, сразу же подставляя лицо. Вот так, без объяснений, без требования извинений, как ни в чем не бывало. Тони не отстранился, но и не подался. - С ума сошел? – хмыкнул он, - Ты соображаешь, где находишься, вообще? Ты чего дрыхнешь на таком дежурстве, жить надоело? Долохов чуть подался назад, не разжимая объятий, заставляя того приподняться, усадил почти силой. - Слушай, - произнес он, - мне надо видеть Лорда. Срочно. Куча дел всяких, которые без него никак. Разбудишь? Он прижал горячую руку любовника к щеке и заглянул в глаза снизу вверх. Поцеловал ладонь. - Ну, давай, просыпайся, дорогой мой, - тихо, но настойчиво произнес Тони. - Лорда… не будет, - темные глаза с расширенными зрачками обвели кабинет, остановились на настенных часах старинной работы, - Еще часа полтора по крайней мере точно, - он откинулся назад, на кожаную подушку, предназначенную вовсе не для сна, и шепнул заклинание, совсем ненамного расширяя ложе; потянул к себе. Долохов вдруг почувствовал, что спорить невозможно. Вытянулся рядом, с ужасом представляя, что будет, если войдет Темный Лорд и увидит его в подобном положении. То есть, авада вряд ли – но презрительная насмешка Тома была бы как бы еще и не больнее. Хорошо. Десять минут. - Тони…, - пробормотал тот, устраиваясь в объятиях. Тони послушно обнял крепче, прижимая к себе. И ладонь на макушку, поглаживая, лаская. И губами вниз от виска, по краю щеки, по шее. Тот не издал ни звука, только впечатался плотнее в чужое, более сильное и крепкое, тело и замер, не разжимая объятий. Долохов почувствовал, что задыхается. Это был, наверное, его тайный фетиш, то, на что он велся всегда и неизменно – чувствовать себя нужным. Чувствовать, как об тебя греются, впитывают твою жизнь и силу. Защищать и оберегать. - Слушай, - хрипло прошептал он, - Только больше не исчезай, ладно? Ты…понимаешь, я не знаю. Я не могу сказать «люблю» человеку, которого видел только под обороткой и в койке. Но я смертельно хочу узнать тебя настоящим. И полюбить. Можно? - Нельзя, Тони, - прошептал в ответ тот, - Невозможно. Да и не нужно. Долохов бросил гадать. Гадать не было времени. Не было времени вообще ни на что. Только медленно гладить всего, от макушки до ягодиц, только блуждать губами по лицу и шее, ловить ответную дрожь, припадать к губам. Даже под обороткой было видно, что тот смертельно устал, что он слаб и, видимо, очень болен. Тони, сам до конца не понимая, что – и, главное, где! – он делает, расстегнул темную легкую мантию, пустил ладони в путешествие по обнаженной спине любовника, губы – по груди и плечам. Тот почти даже не выгибался навстречу, просто бессильно принимал ласку, захлебывался дыханием и легонько поглаживал долоховские волосы и спину. Тони вдруг пронзило бредовое чувство узнавания. Вот так же точно – легко и как бы бессознательно – прикоснулся к его волосам сегодня в зале совещаний – Темный Лорд. Когда он благодарил за Малфоя. Долохов приподнялся и заглянул в глаза любовника. - Мне пофиг, - сказал он коротко. И прильнул к губам, не закрывая глаз, полностью – сам – раскрываясь легилеменции, грея ладонями плечи, укрывая собой целиком. - Глупости думаешь, Тони, - прошептал его любовник, тоже забираясь ладонями под мантию, чуть царапая ногтями спину, - Темному Лорду не нужна ничья любовь. - Я знаю, - Долохов прикоснулся губами к его векам, на секунду прерывая мысленный контакт, - А тебе нужна? - Я фантом, - тот вдруг пробежался кончиками пальцев по его лицу, впервые не заводя, а просто лаская, - глоток зелья и клочок чужой души. Это не просто оборотка, Тони. - Что нужно сделать, чтобы удержать тебя? – Долохов повернулся на спину, давая любовнику возможность распластаться сверху. Он держал сознание до конца открытым, впуская – как впускают чужой язык или член, чтобы ласкать там, внутри. - Сначала ты знаешь, - задумчиво сказал тот, - убрать Поттера. А потом… потом не позволить Темному Лорду убить меня. Вернее… Отсечь меня и заточить. Однажды ему это уже удалось. Давно, очень давно. Впрочем, - тот улыбнулся, - я думаю, он убьет тебя первым. Прямо сейчас. Тони убрал руки за голову. - Валяй, - равнодушно сказал он, - Обливиэйт подойдет тоже. Темные глаза вдруг оказались рядом. Совсем рядом. Вгляделись в самую глубь. - Кто из нас безумен, Тони? – прошептал тот, кого теперь окончательно непонятно было, как называть. - Ты смысл моей жизни, - так же тихо ответил Долохов, - Всегда им был. Если чего-то не хватало, то…, - он не договорил, - Мне все равно, в какой форме ты возьмешь мою жизнь. Если тебе нужнее моя смерть, чем мое служение, Том… И… чем все, что я чувствую к тебе – такому. К той твоей части, которую ты отверг, а теперь вернул, не знаю уж, как такое возможно. Но мне сейчас кажется, что я знал ее всегда. - Ты и знал, - тот поднялся; подошел к окну, отвернулся, вцепившись в подоконник, вглядываясь в буйную майскую зелень малфоевского парка, - Мы были знакомы задолго до того, как я сделал то, что сделал. Это было необходимостью, Антонин. Иначе я не смог бы вернуться три года назад. Все, хватит откровений. Сейчас мне нужны десять минут, Тони. Иди, потом возвращайся, будем говорить о делах. - Нет, - спокойно ответил Долохов, шалея от собственной наглости, - Сход оборотки это чертовски болезненно, и я остаюсь с тобой. Раз в жизни. Сегодня ты точно меня не убьешь, Том, ты еще не сошел с ума, чтобы заавадить командира операции за два часа до штурма. А завтра я весь в твоей власти. Он подошел сзади, и обнял своего любовника за плечи, уткнулся губами ему в шею, покачивая в руках и тоже глядя в ночной, освещенный фонарями, сад, где по дорожке разгуливал важный белый павлин. Тот не пошевельнулся, как будто не заметил. И отошел только тогда, когда тот стал ощутимо меняться в росте, убрал руки, боясь причинить лишнюю боль и отвернулся. Когда он посмел взглянуть, Темный Лорд сидел за своим рабочим столом, прикрыв лицо длиннопалой ладонью и переводя дыхание. - Какая мерзость эти трансформации, Тони, - чуть насмешливо произнес он, - разведчикам Эйвери надо повысить жалование. Долохов подошел и низко склонил голову перед своим повелителем. - Мой Лорд…, - произнес он, дожидаясь приказа. На какой-то миг ему показалось, что ближайшие слова Лорда будут – авада кедавра. Но Тони так и не пошевельнулся и не поднял головы, пока тот молчал. - Садись, Тони, и я тебя слушаю, - произнес Милорд своим обычным четким и ясным голосом, - Только не говори, что для начала мне придется утихомиривать Беллу. - Белла рвется в авангард, и путает мне все карты, - доложил Долохов, - Но самое срочное не это. Яксли полагает, что возможна диверсия у нас в тылу, в Министерстве. На месте Кингсли я определенно поступил бы также. Он понимает, что Хогвартс ему не удержать, и может подстраховаться, устроив нам проблемы в Лондоне, чтобы пришлось отвлекать силы в разгар драки. Ну, а если он надеется все же удержать Замок – тогда ему полный смысл планировать контрнаступление. Захват Министерства – идеальное тому начало. У кого доступ к досье, на стороне того моментально окажутся большинство служащих. - Я поставлю свой личный купол над министерством, - подумав, произнес Лорд, - Антиаппарационный и блокирующий заклятия. Прямо сейчас, как только мы закончим. Но людей отвлекать не разрешаю. Тони кивнул и перешел к драконам.

Светлана_Ст: У меня тут вопрос возник. Как бы сложились отношения Долохова и Тома, если бы Волд победил?

Маринка: А и правда, http, Долохову как честному человеку пришлось бы жениться. В каком платье был бы Лорд? И они правили бы миром вечно и счастливо... И не отрыгнулись бы такие мелочишки, как сожранный в каноне Ракуган живой человеческий город, убитые дети... Возможно, мне кажется, что Вы, Автор, через отрицание утверждаете человеческие ценностИ, но... ломает.

http: Светлана_Ст Маринка Я думаю, Долохов бы погиб, причем очень скоро. Очухавшегося после гибели Гарри Лорда начало бы ломать, что он допустил слабость, и так или иначе он бы от свидетеля избавился. Да Тони и сам об этом догадывается в глубине души, только думать не хочет. Вряд ли Лорд прямо так заавадил бы своего лучшего солдата; но послал бы на какое-нибудь невыполнимое дело - наверняка.

Маринка: http , лучшего солдата Вот я и говорю, какая грусть, лучшие в Вашем изложении люди служат зеленому, который умело воспользовался их идеалами все вывернув на потребу своего нежелания прожить и отправиться дальше...

http: Маринка Понимаете, они не лучшие. Они такие же. Ничем особенным не отличаются от орденцев, на самом деле. Чуть разный психотип, определивший когда-то попадание на разные факультеты. А дальше уже судьба.

http: Драко Вызов Лорда застал Драко врасплох. Он уже сам стал забывать, что он не просто один из парней на Базе у Флинта. Не просто обычный, как они, штурмовик, диверсант, участник облав и штурмов мелких укрытий, где прятались магглокровки или ошметки Ордена Феникса. Не просто смертник, как все они – хорошо обученные, не любящие лишнего риска и полностью уверенные в том, что их жизнь – всего лишь разменная, пусть крупная, монета в большой и не до конца понятной рядовому игре Темного Лорда. Он уже прошел через этап истерик и ночных тихих слез в подушку – когда понял, как и обещал дед, что, уйдя из Мэнора с материнской палочкой, принял материнский выбор, кому жить, а кому умереть. Впрочем, Долохов, где-то раз в неделю наведывающийся на базу с проверками, каждый раз сдержанно передает привет от родителей. Значит, отец жив. Может быть, все еще не так страшно. Расспрашивать невозможно – субординация. Да и страшновато. Драко постарался обо всем забыть. Вообще, о мирной жизни. Только многочасовые тренировки, только выходы в дело, только индивидуальные занятия с Флинтом – он еще далеко не догнал ребят, но уже перестает быть обузой на операциях. Вот только историю с захватом новой палочки Флинт не форсирует – а Долохов не торопит, а сам Драко чувствует, что не готов. И вот вызов. По личной метке, без курьера. По метке, которая, между прочим, из всех ребят есть только у самого Маркуса Флинта – да и то скорее как боевое отличие, не активировалась она на памяти Драко ни разу. Драко неумело прикасается кончиком палочки к пульсирующим линиям на коже – аппарация выходит неаккуратной, он падает, разбивает колено, оглядывается, прежде чем подняться. Дом. Ставка. Чужой эльф принимает разиллюзионную верхнюю мантию – сдернули прямо из дела. - Мистер Малфой, - Милорд сидит в кресле с высокой спинкой и поглаживает Нагини, - У меня к вам будет специальная просьба. Личного характера. Драко молча кланяется и ждет приказаний. - В Хогвартской комнате Необходимости, хорошо вам знакомой, хранится одна вещь, - Лорд чуть поводит кистью, и прямо в воздухе вырисовывается силуэт диадемы. Бесспорно, старинной. Довольно-таки неизящной на современный вкус, - Ваша задача найти ее и охранять. Любой ценой и при любых обстоятельствах. Можете задействовать кого угодно из учеников, преданных нам, но преподавательский состав в известность не ставить. Для всех я просто разрешил вам вернуться в школу. - Да, мой Лорд, - Драко сглатывает. Сейчас Лорд может спросить о палочке. Но он лишь дает приказ удалиться. - Вы можете навестить родителей, Драко, - раздается вслед. Юный Малфой спускается по лестнице в подземелья. Сколько раз представлял это себе, и в воображении всегда – или плелся нога за ногу, боясь встречи, или несся, перескакивая ступеньки в нетерпении. В реальности он проходит медленно и с достоинством. Произносит пароль – часовой вытягивается, это личный допуск Темного Лорда, пропуск куда угодно, кроме комнат Повелителя. Он обнимает маму, целует руку отца, у него появилась надежда и он знает, что отвечает за них обоих. Драко не знает, что именно должно произойти – он просто открывает комнату Необходимости, разыскивает диадему… ребятам говорит лишь самое главное – что есть задание от Лорда охранять ценный артефакт, и есть шанс отличиться. Не всем ребятам – зачем-то он оставляет в неведении Пэнс, лишь намекает, что он в школе не просто так. Ночная тревога все же застает врасплох. Драко пытается быть хладнокровным, но, видимо, школьные стены как-то не слишком хорошо действуют на него – вместо привычной уже собранности штурмовика приходит лихорадка напуганного подростка. Вокруг суета и бестолочь, полуодетая мелюзга покидает слизеринские подземелья под руководством всклокоченного Слагхорна, и не Драко, а, совершенно неожиданно Винс с Пэнси в суматохе собирают вокруг себя боеспособных. И, когда под сводами Большого Зала звучит ультиматум Лорда – требование выдать Поттера, предложение мира – именно Пэнси вскакивает в полной тишине и звенящим голосом дает команду: - Он должен быть где-то здесь. Схватить его. Драко даже не прикасается к палочке. У него есть оправдание – у него своя задача от самого Повелителя. Через секунду он понимает, что поступил правильно – против одной девчонки и еще нескольких, взявшихся за оружие, встают три факультета. Почти в полном составе, и ни директора Снейпа, ни обоих Кэрроу нет, чтобы поддержать. - Спокойно, - сквозь зубы еле слышно бормочет Винс, - не провоцируем, ждем. Очень спокойно. Слизеринцы возвращают палочки в ножны, и молча наблюдают, как любимицу курса выводят из зала под конвоем Филча. Как выражается МакГоннагалл, это эвакуация. Их факультет выводят первым – трудно представить себе, чтобы на том конце не готовилась встреча. Драко тихо трогает Грега и Винса за плечи. Они чуть отстают от толпы, ныряют в боковой коридор, дверь комнаты Необходимости отворяется как по заказу. - Все, ждем, - холодно распоряжается Малфой, он уже пришел в себя. - Что мы охраняем? – требовательно спрашивает Винсент. - Не твое дело, - цедит Драко. Все-таки, школьные стены действительно действуют на него не лучшим образом. И все-таки, это его невесту сейчас вывел из зала поганый сквиб, по-маггловски заломив ей правую руку за спину. - Ты это брось, Малфой, - Винс, высокий и плечистый, распрямляется и смотрит на Драко сверху вниз, - я хочу понимать задачу. Я хочу понимать, что происходит. Повелитель что, планировал это? - Я не знаю, что он планировал, - сейчас Драко говорит правду, но в глазах Крэбба мелькает недоверие; Грег молча стоит, не вмешиваясь, и, кажется, размышляет, чью сторону принять, - но мне приказано взять вас под команду и охранять артефакт. Это наш шанс отличиться. Не валяй дурака, Винс, ты что, предпочитаешь выйти из замка под конвоем и оказаться заложником? - А вот не думаю, - Винсент усмехается, - все их боеспособные остались в замке. Думаю, Милли с Блезом там сейчас сами… заложников наберут. А мы здесь… - Это приказ, - сквозь зубы цедит Драко. - Не уверен, - Винс щурится, - что-то я совсем не уверен, что у тебя приказ, Драко… Больше на трусость смахивает. - Тихо, - молчавший до сих пор Грегори приложил палец к губам. Раздался скрип отворяющейся двери. Кто-то вошел. Драко сделал Винсу большие глаза – мол, теперь видишь? Тот коротко кивнул без тени раскаяния. Поттер. Это он шарил теперь по полкам, и явно знал, что именно ищет. Драко оглянулся на друзей и они дружно, как в старые времена, шагнули вперед. Вот только Винс при этом пробормотал «артефакт, значит? Хитро», - и тон его Драко не понравился. Кажется, обоих парней захватила мысль пленить или убить самого Гарри Поттера. Драко с ужасом понял, что не контролирует ситуацию – диадема их интересовать перестала. - Нет! – крикнул он, когда Винс обрушил полки, и снова – когда тот попытался круциатусом сбить Гарри с ног, но Винсента уже несло, он был готов швырнуть и аваду, и Малфою пришлось попросту защищать Поттера от него; тот, разумеется, воспользовался заминкой, свистнул ступефай, и Крэбб в падении выбил палочку из рук Драко. Обезоруженный, как уже было, Малфой метнулся за прикрытие массивного шкафа. Сделать он ничего уже не мог, и когда обезумевший Винс выпустил необычайной силы заклятие дьявольского огня, он просто схватил Грегори – тот был оглушен – за руку и потащил за собой туда, где, как он думал, должен был быть выход. Дым заволакивал помещение, Грегори терял сознание, да Драко и сам чуть дышал, и когда Грег осел, Малфой просто остановился рядом, сдаваясь неизбежному. Поттер на метле пикировал сверху, протягивал руку – Драко так и не понял, почему враг хочет ему помочь, но он так и не выпустил руки Грегори, хватаясь за Поттера, так и остался с ним внизу, пока не убедился, что Уизли с грязнокровкой, напуганные задержкой, поднимают Грега к себе. И только тогда отработанным на многочисленных тренировках движением вскочил позади своего нежданного спасителя. - Дверь в другой стороне! - ха, оказывается, он так и не потерял направления, больно уж хорошо он изучил эту комнату за прошлый год. Поттер заложил крутой вираж, и они вырвались на воздух. - Крэбб…, - Драко глотал ртом свежий воздух, его рвало, но он никак не мог повторять имя друга, который остался там, в созданном им самим огненном аду, - Крэбб. - Он мертв, - с каким-то мрачным злорадством сообщил Уизли. Драко дотянулся до шеи Грега, каким-то чудом успел почувствовать биение пульса, и провалился в глубокий обморок. В чувство его привел звук чудовищного взрыва. Драко взмолился – и комната Необходимости привычно раскрылась перед ним – такая, какой была нужна, целая и безопасная. Ни следа давешнего пожара. Он затащил туда Грега, тяжелого и неповоротливого, и склонился, пытаясь без палочки привести его в чувство. От похлопываний по щекам, или просто время пришло – но Гойл открыл глаза. Ему было плохо. - Винс погиб, - почти прошептал Драко, садясь, и, наконец, переводя дух. - Идиот, - отозвался Грегори, - теперь хоть к Лорду на глаза не появляйся. Без палочки и с проваленным заданием. А ты прав был. - Иди ты…, - Драко сам не понимал, чего взвился, - Винс погиб, понимаешь? Наш Винс. Из-за мрази этой. Я… Он вскочил и бросился к двери. - Ты куда? – удивленно спросил Грегори, потирая щеки. - Драться, - коротко бросил Малфой. Он выскочил, не оборачиваясь, не заботясь о том, следует ли за ним друг. Дальше по коридору кипела схватка. Он рванул прямо в огонь и в дым и в свист заклятий, как был, без палочки, высматривая своих. Где-то гремел голос Долохова, и Драко рванул туда, вцепился в первого же высокого боевика в плаще и форменной маске. - Я Малфой, - у него из глаз рвались слезы, он вцепился в мужчину как клещ, чуть ли не тряс его, - Я Драко Малфой, я хочу драться. Тот схватил его за шкирку, как котенка. - Хочешь – дерись, - рявкнул он, и Драко узнал голос Роула, - Не мешайся только - Я Драко Малфой, я - Драко, я на вашей стороне! – он ничего не понимал сейчас, он мог только умолять и требовать. Требовать и умолять. Роул неожиданно рухнул как подкошенный. Драко оглянулся, высматривая того, кто это сделал, но из пустоты ему в лицо прилетел удар сокрушительной силы – не заклятие, просто удар кулаком в лицо, и он упал на оглушенного боевика. Что-то злорадное провизжал голос Уизли. Драко закрыл глаза и зашептал заговоры, останавливающие кровь. Несолько зубов шаталось, губа саднила, драться расхотелось совершенно. Он скорее отполз, чем отошел в сторону, забился в угол и истерически зарыдал.

Маринка: http Драко так и не понял, почему враг хочет ему помочь Этим - таких вещей понять никогда невозможно. Даже если станет думать - вывод будет неправильным. против одной девчонки и еще нескольких, взявшихся за оружие, встают три факультета Они встают не против одной девочки в розовых бантиках и нескольких маленьких мальчиков, а против армии взрослых убийц. Честь трем факультетам. Они станут сражаться без надежды, даже после того, как им покажут тело Гарри. У Леонида Леонова в "Русском лесе" юный солдат сначала думает о том, что фашисты такие же люди. Думает, пока не попадает в деревню, где приходится доставать жителей из колодца. Смерзшихся матерей с детьми. "Сколько раз ты увидел его, Столько раз его ты убей". Нелюдя убей. Мягкая у Ро получилась войнушка, ничего-то Поттер не понял. Уизли Малфоя мл., получается, справедливо карали в "После седьмой". Слез не выжимает. Он у Вас по локоть уже. И ему нравится. участник облав и штурмов мелких укрытий, где прятались магглокровкиИ Пэнси погань. Все равно как одноклассников не той национальности в комендатуру сдавать. Недавно в СМИ был сюжет, группа жителей приграничных территорий в Израиле напали на семью палестинцев. А жители одного из домов, евреи, этих палестинцев спасать стали и пытались через черный ход вывести, при этом сами пострадали. А года два назад русская женщина срывала заминированный щит с анисемитским лозунгом и пострадала. ЛЮДИ. Если бы Ваши герои были бы такими рыцарственно-благородными, они бы до начала или после первых убийств остановили бы Лорда. Или покончили бы с собой. Иначе это не благородство. Это другое качество. Рабопалачество, что ли. Рабопалачи могут наряжаться в бархат, шелк, доспехи... как Малфой в 5 фильме. Размножаться по схеме... Считать себя выше других людей из-за наличия допуска к... той части, к которой Долохова Лорд допустил. ЛЮДИ должны противостоять злу и вражде а не толпиться под лозунгами гадов-вождей. Простите за то, что заняла много места в посте. Ваше изложение, мое ИМХО.

how: вот иногда не понимаю я людей... зачем так мучиться и читать то, что не нравится, с чем не согласен, что вызывает чуство протеста? мазохизм

Маринка: how.Иногда случается здоровое желание поспорить. Никакого Захер-Мазоха. А текст Автора действительно значимый и чрезвычайно талантилвый. Жаль было бы пропустить. А вот сладости Снейджерские комментировать вряд ли буду, у самой в голове такое есть. «Не в сладком ропоте хвалы, а в диких криках озлобленья» - давно раньше нас сказано. Автор, наверное, знает, что делает.

how: Маринка, Автор, наверное, знает, что делает. ну, слава Мерлину

http: Долохов Летуны на грифах как по нотам отработали по магической защите замка, затем по силовым узлам антиаппарационного барьера, и передовые отряды – никакой сборной солянки, одни профи – нырнули в прорехи. Драконов – чего Долохов немало опасался – у противника не оказалось, по бомбардирам только палили чем попало из башен, и сейчас они шныряли вокруг замка, пытаясь попасть в узкие бойницы, подставляясь на грани фола. - Первое звено вниз ко мне, - распорядился Долохов, форсируя сонорус, - Второе отходит и патрулирует периметр. Кого будет надо на земле – прикроете. И, убедившись, что команда понята и выполняется, повел своих по заранее просчитанному коридору – там, где сложнее всего было достать с башен – и дальше, по галерее, вдоль стены, к воротам. Флинт нарисовался рядом. - Здесь, - тихо сказал он, - грифов у периметра оставили. - Все целы? – бросил Долохов, не оборачиваясь. - Все, - Марк сплюнул и ухмыльнулся, - не готовы они к нам были. Из-за кустов вдруг полетел зеленый луч, но не авада, другая какая-то дрянь, и поднялись с десяток фигур. Долохов инстинктивно толкнул Марка в сторону, сам уходя вправо – да тот и не нуждался в напутствиях, сам среагировал не хуже. Вот они, голубчики. Завязался ближний бой из тех, где проклятия так и свистят вокруг ушей, и только каким-то инстинктом в свалке отличаешь своих от чужих. Долохов бил, уклонялся, вокруг стоял разноцветный дым, пыль, он совершенно точно зацепил уже одного, пропустил инсендио по касательной, в азарте почти не заметив боли в обожженном плече, над головой хлопали крылья – подоспевшее второе звено расстреливало защитников замка с воздуха. Те поняли уже, что дело их гиблое, и медленно отступали к воротам. В дыму нарисовалась смутно знакомая фигура и Долохов, бросив: - «Флинт, покомандуй-ка тут», - сверхкороткой аппарацией оказался прямо перед командиром противостоящего отряда. Люпин – редкая удача, вот так сразу найти искомое – от неожиданности не вскрикнул, а как-то рыкнул, как и полагается волку, пусть и ручному, продавшемуся. Реакция у него была как у всех оборотней – на реакции против него было не сыграть. Тони бил, аппарировал и снова бил на поражение, так, что Люпин должен был почувствовать себя окруженным, не зная, с какой стороны ждать нападения, ориентируясь по аппарационным хлопкам, еле слышным в грохоте битвы – впрочем, слух там тоже был какой положено, волчий. Чуть дезориентированный, но все же собранный и спокойный, оборотень крутился на месте, то выставляя щиты, то кидая ответные проклятия. Ни круциатуса, ни авады он, в отличие от большинства своих, не боялся – применял без стеснения. Но Тони, хоть и уступая волку в скорости, все же успевал перемещаться намного быстрее, чем можно было внятно выговорить «авада кедавра» - комкать же такие заклинания ох, не стоило. Долохов возникал то с одной, то с другой стороны, изматывая противника и практически не пользуясь щитами. Он не пытался отбить заклятия – просто пропускал их мимо себя, пока тот, наконец, не споткнулся о какую-то кочку. И только тогда оказался за спиной – вплотную, на дистанции, делавшей невозможным взмах палочки. Да Тони и не пытался колдовать – захват за горло локтем правой руки и легкое движение массивным серебряным ножом, с самого начала схватки зажатым в левой. Долохов стремительно оглянулся и, убедившись, что со спины нападать некому, склонился над истекающим кровью оборотнем. Ни родового кольца, ни еще какого-нибудь артефакта, подтверждавшего личность, там, разумеется, не было. Долохов сунул в карман палочку оборотня, распрямился и свистнул условным свистом, собирая своих. К воротам замка подступались трижды, и трижды откатывались назад. Основатели веников не вязали – мало того, что площадка перед тяжелыми коваными воротами, где чугун укреплен был кровью дракона, отлично простреливалась сразу с трех башен. Еше и два небольших бартизана нависали справа и слева, держа нападающих под ближним прицелом. Долохов, на пару с Мальсибером, изо всех сил держали над нападающими магический щит, но ребята один за другим получали ранения и, хотя бы временно, выходили из строя. Тони скомандовал отход и перегруппировку. - Ваш ход, - хмыкнул он, толкая Флинта локтем. Тот кивнул. Двое из его ребят – Монтегю и Блетчли – подхватили уменьшенные рюкзаки с взрывным барахлом и растворились в дыму. Тони вынул переговорное зеркальце. - Белл, как слышишь? – проговорил он негромко, - пошел план «Б». До падения западной стены четыре минуты. Отводи своих, потом в прорыв идут пауки, потом правый фланг твой, как договаривались. В зеркальце раздался торжествующий смех Беллы. - Есть такое дело, Тони, - проговорила она, - удачи, мальчики, - и, чуть помолчав, поинтересовалась, - Как твоя охота? - О деле думай, Белл, - не очень искренне парировал Долохов. Дразнить и так бесноватую Лестранж сообщением, что своего волка он уже завалил, ему в такой ответственный момент не захотелось, - Конец связи. Паучий пастух заиграл на дудке. В воздухе не разнеслось ни звука, мелодия была слышна лишь самим паукам. Раздался громкий взрыв; пастух – неразговорчивый албанец, откуда-то приглашенный самим Лордом, пританцовывая, направился к пролому. Из гриффиндорской башни в него неуверенно пальнули. Тони достал другое зеркальце. - Чарли, паучков прикрой, - коротко сказал он, и, на сей раз в разумном отдалении от башни, снова зареяли снайперы на грифах. Тони выждал еще пару минут, - Все, пошли за ними. Справа уже подходила Белла и ее отряд, а так же приданная ей группа под руководством Руквуда. Неплохо идет, - заценил Тони краем глаза. Бывший боевик из спецгруппы Розье, много лет уже занимавшийся в основном чиновной рутиной, сейчас крался вдоль стены как большой дикий кот, и так же – прыжком – бросился вдогонку сразу четверым юнцам. Натаскали все-таки многих, не зря маневры гоняли. Барти и Чарли Трэверсы уже нырнули в пролом, Долохов шагнул за ними, кто-то крикнул «Поттер!» и рванул вбок, Тони дернул было туда, но там уже перегораживала проход возведенная кем-то стена. - Взрывников сюда, - рявкнул он, и Флинт, уже снова маячивший рядом, исчез в дыму, через минуту стена рухнула, а Тони уже ломился дальше, он оглушил одного юнца, второго, с третьим пришлось повозиться. Одно из хогвартских привидений обстреливало нападающих сверху какими-то клубнями, и Тони краем глаза заметил, как неестественно скользнула растительность по пустому, вроде бы, месту. - Тут невидимки! – заорал он, надеясь, что хоть часть своих расслышит, - Внимание, это может быть Поттер. И, разумеется, отвлекшись, тут же огреб – несильный петрификус от какого-то мальчишки, связывающее от девчонки сбоку. Долохов с усилием откатился в сторону и зашептал заклинания – снять это дело без палочки было не так уж сложно, но требовало времени. - Фините инкантатем, - ухмыляющийся Флинт протянул ему руку, помогая встать, и тут же отошел к Роулу, тоже валявшемуся на полу, кажется, под ступефаем. Пара оглушенных юнцов валялось тут же. Поттера не было. - Молодец, - коротко заметил Тони, переводя дух, - теперь рвем дверь в вестибюль, и вперед, к Большому Залу. Флинт махнул рукой своему взрывнику, и оглушительно свистнул условным свистом, обозначая место сбора. Долохов раскрыл переговорное зеркальце и произнес: - Паукам отбой, великанам и дементорам накрыть территорию. От замка только держи подальше. - Понял, - невозмутимый голос Тима Эйвери прозвучал как на штабной планерке, - Как вы там, Тони? - Не без потерь, - мрачно и азартно сообщил Антонин, - Грейбека вот при мне оглушили как бы не насмерть. А в целом… Путем все. Целителя бы сюда. У Белл как? - С Беллой нет связи, - сообщил Тим, - но судя по тому, что мне отсюда видно, наступает в полный рост. - Увлеклась опять, - Долохов выматерился, - с Басти свяжись. Следующая дверь рухнула и Тони шагнул туда первым. Все снова смешалось. Рывок метки был совершенно неожиданным – до Большого Зала оставалось всего пара помещений. Это был сигнал к отходу. - Уходим, - он использовал сонорус, подавляя в себе досаду, - раненых не оставлять, пленных не брать. Тони вернулся к месту сбора одним из последних. В тот момент, когда Лорд произносил свой ультиматум, Тони был еще около Замка, прикрывая отставших. Крупный широкоплечий мальчишка без палочки, вышел, шатаясь, одним из последних. - А ты здесь откуда? – удивился Долохов, - вроде, школьники не с нами? - Школьников эвакуировали в Хогсмид…, - задыхаясь, произнес мальчик, - Наших тоже. Там есть лаз. Я остался… - Вот это да. Герой. Ну, покажешь, что там за лаз, - Тони оглядел пацана, всего в гари и копоти, явно досталось ему нехреново, - На, держи, - он с сожалением сунул мальчику в руки палочку оборотня, которую рассчитывал эффектно бросить к ногам Повелителя. У того глаза загорелись счастьем. Долохов усмехнулся. На месте сбора Лорд разговаривал с Беллой, глаза ее светились от счастья. Стонали раненные, сновали целители, командиры выкликали своих, кто-то накладывал очищающие, кто-то перекусывал у стола, расставленного эльфами. В стороне толпились штук восемь подростков – Долохов узнал невесту Розье, еще кого-то. Другая девочка, тоненькая и светловолосая, бросилась на шею обгоревшему. - Грег! – всхлипнула она, - А где… - Винс погиб, - с отсутствующим взглядом произнес Грегори, - Драко, наверное, тоже. Ушел… без палочки… в самый разгар…, - он медленно опустился на траву, к нему уже приближался кто-то из соображавших в целительстве. Тони подошел к Темному Лорду, остановился, ожидая. - Ты слышал, Тони, Белла очистила, наконец, свое древо, - обратился к нему Лорд. - Поздравляю, - Тони кивнул Беллатрикс, - Милорд, у них пара десятков трупов, совсем людей не жалеют. У нас трое убитых, десяток раненых. Лучше, чем можно было ожидать. Похоже, что…, - он помялся и покосился на Беллу, - Драко Малфой пропал без вести. Мертвым не видели, но видели в бою без палочки. - Ну, а ты сам? – Лорд наклонил голову набок, наблюдая.. - Оборотень мертв, - коротко доложил Долохов. - Покажи мне. Привычное ощущение холода в висках, и Лорд чуть улыбнулся. - Весьма эффектно, - произнес он. - Милорд, что прикажете делать дальше? Мы планируем продолжение штурма? - Думаю, что штурма не будет, - отчетливо проговорил Темный Лорд, - Поттер придет ко мне сам. - Все-таки, позвольте мне рекогносцировку, - Долохов нахмурился, - Ультиматум объявлен, а мало ли, что задержит мальчишку. Лорд пожал плечами почти безразлично. - Делай что считаешь нужным, Тони, - произнес он, - меня сейчас волнует Поттер, и здесь ты ничем не поможешь. Долохов поклонился и отошел. Он прошелся по поляне, оглядывая своих ребят, заговаривая, коротко расспрашивая командиров о состоянии дел. Обнялся с живым и здоровым паче чаяния Ферниром, мол, долго жить будешь, собака. Люциус и Нарцисса Малфой молча сидели в стороне, оба смертельно бледные. У Люциуса был синяк на лице – похоже, что за время сражения ему досталось, хотя, судя по состоянию костюма, он не покидал штаба. Тони приблизился. - Вашего мальчика час назад видели живым в школе, - негромко сказал он, - боюсь, что он снова потерял палочку. Нарцисса поднесла ладони к лицу и тихо ахнула. В глазах Люциуса мелькнуло что-то похожее на отчаянную решимость. Он ничего не сказал; у Тони времени на разговоры тоже не было. - Так. Что у вас тут? Все целы? Заложники есть? – Долохов подошел к группе подростков. Рыженькая Милли вышла вперед. Ее глаза горели. - Пэнси Паркинсон, - задыхаясь, сообщила она, - пыталась поднять мятеж. Она заперта наверху, мы не смогли ее освободить. Наши младшие в «Голове Кабана», под присмотром старост других факультетов. А мы… как только началось сражение, мы ушли. Скрытно. Мы… мы готовы. - Ну, хорошо, что готовы, - буркнул Долохов. Он отошел к Руди, сидевшему с Тимом в стороне над макетом Замка, - Ну и где этот их проход? – без приветствия поинтересовался он. Руди показал. Тони подумал минуту. - Прикрыть бы надо, - произнес он, - Тим, есть запасные? Можно кому-нибудь поставить задачу занять эту дырку, как только мы снова будем в замке? - А думаешь, еще драться придется? – Тим поднял голову, Руди вгляделся в его лицо внимательно и молча. Долохов пожал плечами. - Поттер Поттером, а остальные настроены решительно, - произнес он, - я бы подстраховался на случай неожиданностей. Тим деловито кивнул. - Яксли, - окликнул Долохов, - Пошли, прогуляемся, на активность их посмотрим. Они шагали к опушке леса, когда Тони уловил легкий шорох шагов. - Кто-то здесь есть, - шепнул он Яксли, и уже вслух добавил, - У него есть плащ-невидимка. Наверное, это он. Шорох стих. - Животное какое-то, - очень громко предположил Яксли; в глазах его заплясали смешки. Игру он понял. - Точно, какая-нибудь дрянь из коллекции этого недоноска Хагрида, - усмехнулся Долохов. Шорох сменился возмущенным сопением. Яксли скорчил рожу и посмотрел на часы. - Время почти вышло. У Поттера был час. Он не идет. - А Лорд был уверен, что он придет. Он будет разочарован, - Долохов выразитеьно покачал головой. - Лучше вернемся, - Яксли окончательно расшалился, - Узнаем, какой теперь план. - А ты что, не знаешь? – Тони развернулся и решительно зашагал в направлении ставки, - Смести школу с лица земли вместе со всей начинкой. Сотню пинт драконьей крови зря, что ли , с собой тащили? Яксли с трудом сдержал смешок и незаметно показал ему кулак из-под мантии. - Никаких его признаков, мой Лорд, - со значением проговорил Долохов, подходя к костру. Белла, всегда готовая к действию, приняла все за чистую монету. - Мой Лорд… - порывисто встряла она, но Повелитель ее остановил. Он-то как раз все понял правильно. - Я думал, что он придет, - насмешливо произнес он, - но я ошибся. - Нет, не ошибся, - Поттер скинул мантию-невидимку и оказался у костра. Теперь можно было видеть, что речь действительно идет именно о мантии. Тони на всякий случай взялся за палочку, как и многие вокруг, и мельком подумал, что, возможно, стоило бы для верности заступефаить мальчишку самому, раз уж там так хитро с защитой. Ступефай – это ведь еще не смерть, верно? Но и сам Лорд, к величайшему его облегчению, не был сейчас склонен к долгим разговорам. Он просто медленно поднял палочку, и из нее вырвался зеленый луч. Долохов почти что облегченно вздохнул, глядя как падает Поттер, а потом земля покачнулась под ногами и небо косо поползло вбок, потому, что Темный Лорд тоже медленно опустился на траву, и остался неподвижен. Тони опустил глаза, пытаясь как можно незаметнее разглядеть свою метку, и увидел, что она тускнеет. Белла с рыданиями тормошила тело, повторяя «мой Лорд, мой Лорд…», как будто это что-то могло изменить, когда уже таял, сливался с кожей его знак на руке. Том… нет, гомункул, изготовленный для Тома Петтигрю, был столь очевидно неживым, что надежде здесь не было места. Долохов почувствовал, что задыхается от горя и от какого-то иррационального страха, как будто жизнь без Повелителя сама по себе была чем-то невозможным, сродни загробной жизни. Тони почувствовал, как за его руку судорожно уцепились горячие и влажные детские пальчики и Милли Булстроуд, откуда-то взявшаяся рядом, с молитвенным ужасом прошептала: - Теперь мы все умрем, да? Это его почему-то отрезвило. - Еще чего, - пробормотал Долохов, мгновенно приходя в себя, уже оглядывая застывшую в ужасе толпу, уже прикидывая, что делать дальше, уже шагая вперед, - Спокойно, - почти не форсируя голоса произнес он очень отчетливо. Он оказался в центре круга, и поворачивался, глядя в бледные лица, - Мы теперь уже знаем, что Повелитель способен оттуда вернуться. Он уже вернулся и вернется снова. А вот Поттер, - он наклонился и пощупал мальчишке сбоку под подбородком – пульса не было, – Поттер мертв, как полено. Так что мы сейчас спокойно соберемся, разберемся по отрядам, швырнем этот дохлый труп под их стены и как следует отомстим за нашего Повелителя. А потом – потом мы так же спокойно будем ждать его возвращения. У нас есть для этого все возможности на этот раз, страна наша. Всем понятно? Он стоял до предела напряженный, готовый убить всякого, кто возразит – меньшее сейчас бы не подействовало. Толпа молчала, но слово, то или иное, должно было вот-вот прозвучать. - Довольно, - прозвучал из-за спины знакомый высокий голос, и толпа раздалась. Тони обернулся. Чудо, которое он только что обещал людям Лорда, чудо, которого в прошлый раз пришлось ждать четырнадцать лет, сейчас происходило прямо у него на глазах. Темный Лорд, резко отказавшись от помощи Беллатрикс, поднялся на ноги. Нарцисса Малфой, почему-то оказавшаяся в первых рядах – похоже, что она приблизилась, чтобы увидеть труп своими глазами – повинуясь приказу повелителя и толчку, больше похожему на удар, после обследования выкрикнула «он мертв!» Победоносная процессия с телом Поттера направилась к Замку. Дементоры реяли в высоте над ними, внушая ужас осажденным. Они выстроились в шеренги перед входом в Школу и слушали, как их Повелитель, только что воскресший вторично, ведет переговоры с защитниками школы. И вот тут им в тыл ударили кентавры. И еще – целое стадо тестралов спикировало на союзный отряд великанов, руша ряды, заставляя их топтать соседей. Непривычные к церемониальному строю, ребята из боевки не сразу сгруппировались, а мобилизованные цивилы и вовсе запаниковали. Долохов лихорадочно огляделся, принимая решение. - Первая база ко мне, мои все ко мне тоже, - заорал он, накладывая сонорус, - Вторая база на крыло, живо, - ребята Эйвери бросились туда, где паслись стреноженные гиппогрифы, прорубая себе дорогу заклятиями и штык-ножами, - Белл, не отходи от Милорда, Роквуд, уводи к чертям цивилов отсюда, парком уводи в лес. Фернир с волками уже занимали круговую оборону, не давая взбесившимся великанам окончательно оттеснить их под невредимый отрезок стен Замка, под обстрел его бойниц. - К пролому отходим направо, - Долохов отбивался от пары кентавров, и с сонорусом получалось не все время, - Уходим к пролому, заходим в замок, пробиваемся к центру, сбор в Большом Зале. Он собрал своих ребят у самой стены, двух поставил держать магический щит сверху. Остальные отстреливались, не подпуская магических тварей ближе, давая всем, кто смог пробиться к пролому, возможность войти внутрь замка. Внутри тоже царила выдающаяся неразбериха. Тони ворвался в Замок, высмотрел Повелителя, который уже несся к Большому Залу, не касаясь земли, направо и налево разбрасывая заклинания, и начал пробиваться к нему ближе. Яксли, не обращая внимания на торчащую из левого плеча стрелу, отбивался от троих сразу, Долохов сшиб одного авадой, но двойной удар остальных, тем не менее, повалил того на пол. Роул дернул самого Долохова за плечо, и чье-то стезио просвистело мимо, но второе тут же задело самого Роула и тот упал с нехорошим грохотом; Тони дернулся к нему было, но тут в ноги из-за спины пришел ступефай, а прямо перед ним оказался коротышка с явной примесью эльфийской крови. Долохов экспеллиармусом легко вышиб палочку из его руки, но тот воздел руки в том жесте, который Тони совсем недавно видел у взбунтовавшегося домового эльфа; боевик уже выхватил нож, понимая, с чем столкнулся, но эльфийская магия не требовала заклинаний, она была быстрой, как молния, и мир взорвался почти невыносимым холодом, затем такой же болью, а потом окончательно померк.



полная версия страницы