Форум
"Мелочь, а приятно": "Победитель", СС/ГП, СС/РЛ, для Mor-Rigan
svengaly: Победитель. Автор: Svengaly Pairing: Северус Снейп/Гарри Поттер, Северус Снейп/Ремус Люпин Жанр: драма Рейтинг: R Вежливый отказ: их придумал бессмертный профессор отставная учительница начальных классов. Весь профит – ей. Warning: AU. На фикатон "Мелочь, а приятно" для Mor-Rigan: Снейп/Люпин, предпочтительнее - драма, ангст или херт-комфорт; высокий рейтинг по возможности. в любом случае - сдержанный, не флафф, не юмор
Ответов - 53, стр:
1 2 All
svengaly: Мне трудно определить момент, который можно было бы счесть началом этой истории. Возможно, она началась с взгляда незнакомца, о который я укололся, впервые усевшись за гриффиндорский стол; может быть - семь лет спустя, ночью, в Хижине, залитой кровью того самого неприятного типа, но сам я склонен считать отправной точкой одно хмурое утро на исходе очередного семилетия. Я стоял перед зеркалом с вытянутой шеей, сложив губы трубочкой, и соскребал щетину, как вдруг что-то будто изменилось в воздухе, прошлось по моему сознанию, как сквозняк, и я понял: грядут перемены. Рука дрогнула, я коротко ругнулся и потянулся за палочкой, чтобы залечить порез. Мои предчувствия всегда сбываются, и всегда – наихудшим для меня образом. Тогда я был уверен, что перемены связаны с моей семьёй: в тот год построенный мной и Джинни воздушный корабль после серии мёртвых петель сорвался в пике, выбросив нас обоих за борт. Джинни забрала детей и отправилась к матери, предоставив мне на свободе обдумать своё поведение. Одиночество моё было условным - ни Уизли, ни прочие мои друзья не собирались оставлять меня в покое, и я постоянно боялся, что Джинни снова появится в нашем доме, а у меня не хватит духу отослать от себя… нет, не её - детей. Вот что было самым болезненным в нашем расставании – не видеть детей. Конечно же, она не запрещала нам видеться; я сам этого не хотел, страшась, что проявлю слабость и ради них останусь навсегда в опостылевшей мне клетке. Но действительность оказалась куда более причудливой. Произошло то, на что я в глубине души надеялся, но в то же время считал невероятным: вернулся Снейп. Произошло это тихо и незаметно. В сущности, это событие нельзя было счесть таким уж невероятным: ведь после той ночи никто не видел его тела. Сначала я был совершенно уверен, что Снейп убит, потом меня начали одолевать сомнения – этому delicti не хватало corpus*. Бывает, что невесты сбегают из-под венца, но чтобы покойники сбегали из гроба? Я пробовал выяснить, что же случилось со Снейпом, но безуспешно. Дознаться, где он, живой или мёртвый, не было ни малейшей возможности. Он не скрывался, он просто отсутствовал – упал, как камень в море, и сгинул бесследно. А потом так же внезапно появился. Однажды Ремус обмолвился за чаем: «А Северус говорит…» и тут же осёкся и растерянно поглядел на меня, огорчаясь своей оплошности. Так я и узнал. «Ах, стало быть, нашлась пропажа?» - сказал я холодно. Ремус кивнул, радуясь, что я не стал выпытывать у него подробности. Какого чёрта? Мне не было до этого дела. Если я для него ничего не значу, если он не посчитал нужным даже сообщить мне, что жив и что я могу больше не терзаться угрызениями совести, быть посему. Но помимо моей воли Снейп начал просачиваться в мою жизнь – упоминанием, намёком, статейкой в «Пророке». Он вновь обосновался в своём доме на Спиннерс-Энд. Чем он жил, я так и не понял; какие-то источники дохода у него явно имелись – из кратких реплик Ремуса я понял, что Снейп не голодает. Память о нём успела стереться (немногие знали, какой важной фигурой он был в минувшей войне, да и сама война потихоньку покрывалась пылью), однако всё же находились желающие сунуть нос в скорпионье гнездо в надежде поживиться смачной историей. Заметки, которые они тискали по возвращении, были полны искренней, но опасливой злобы и походили на ругательства, выкрикнутые шёпотом. Я отчётливо представлял себе кривую ухмылку адресата филиппик и однажды сказал Ремусу: - Пожалуй, эти спичечные танки – единственное, что могло бы заставить Снейпа улыбнуться. - Что такое «танки»? – осведомился Ремус. - Маггловские боевые машины. Хочешь подробностей – спроси у Артура. - Не хочу. Если честно, я не очень-то люблю магглов. Надеюсь, Артур не купит подержанный танк вместо своего автомобиля – тот дышит на ладан и скоро совсем развалится. - Вряд ли, - засмеялся я. – Это очень большие машины. - Так и семья у Артура очень большая, - резонно заметил Ремус. - Только не спрашивай меня про Джеймса и Лили, - предупредил я. - Я не собирался. Почему ты заговорил про Северуса? - Сам не знаю. Вспомнил вдруг, как он кривился и фыркал, когда что-то было не по нему. То есть, всегда. - На самом деле, у него хорошая улыбка, - возразил Люпин. - Брось, - усмехнулся я. – Он вообще никогда не улыбался. - Ты ошибаешься. Все дело в том, что он не мог заставить себя улыбнуться именно тебе. - Пусть будет любезен и избавит меня от подобных одолжений, - холодно сказал я, однако слова Ремуса меня задели. – Кстати, с чего это вдруг вы стали близки? Ремус вздрогнул. - Что ты имеешь в виду? – спросил он с запинкой. – Мы вовсе не… мы просто пара ветеранов, вспоминающих молодость, Гарри. Нам больше не с кем поговорить об этом, только и всего. - А я? - Ты молодой. И потом - у тебя семья. - Была. Ремус кивнул – понимающе, но немного нетерпеливо. Он не сомневался, что я вернусь. Все они так думали, даже Молли; дескать, «лихорадка седьмого года». Бесится Поттер. - У тебя тоже есть сын, - дожал его я. - Он больше ребёнок Андромеды, чем мой. - Ты напрасно его сторонишься. Ремус нахмурился. - Когда я заболею – заболею по-настоящему, а это, как ты понимаешь, лишь вопрос времени – ему придётся вернуться к бабке и привыкать к ней заново. И потом, у Андромеды ему действительно лучше. Он радуется мне, но как другу семьи, а не как отцу. Да и меня воскресные отношения устраивают. Я не привык возиться с детьми. - В школе ты всем нравился. - Тебе, Гарри, но не всем. Многие меня недолюбливали, даже до того, как узнали о моей проблеме. - Это потому, что ты, в сущности, скользкий тип, - я задумчиво посмотрел в его обманчиво простодушное лицо. – Ловко ты перевёл стрелки. Ремус улыбнулся, но ничего не ответил, и я сделал вывод, что тема семьи действительно была отвлекающим манёвром. Прошло несколько недель. Мы больше не заговаривали об обитателе Спиннерс-Энд и его гримасах, но я всё время думал о нём – о Снейпе, который улыбается не мне. Казалось бы, мне-то что? Война закончилась, сомнения разрешились, и теперь оставалось только забыть о прошлом и жить своей жизнью. Но я не мог. Я видел его тень среди прохожих, мне мерещилось его имя, произнесённое кем-то невидимым. Мне приснился его голос; он втёк в моё ухо, как яд. «Что бы ты предпочёл, любить или быть любимым?» - спросил он, а потом надо мной прошелестел смех, лёгкий смех мертвеца. «Я скошен был в цвету моих грехов…»** - подумал я, а утром подивился и сну, и цитате, пришедшей мне на ум. Тогда я и решил, что нам нужно встретиться. Я посмотрю в глаза Снейпу, и наваждение исчезнет. Реальный человек заставит призрака уйти. Вопрос был в том, как убедить его увидеться со мной. До сих пор он не изъявлял такого желания, и вряд ли моя одержимость прошлым могла быть веской причиной для встречи в его глазах. Без разведки нечего было к нему и соваться, в разведчики же годился лишь один из моих друзей.
svengaly: Я выглянул в окно. О волке речь – и волк навстречь. По кирпичной дорожке к дому шёл Ремус своей теперешней осторожной походкой - правое плечо чуть выше другого, как будто он несёт на невидимом коромысле два ведра, наполненных болью, и боится их расплескать. Или то была не боль, а жизнь, возвращённая ему чудом? Ведь мы были готовы похоронить его, и только наблюдательность одной из колдоведьм, углядевшей биение жилки на виске вроде бы несомненного покойника, спасла его от могилы. Тогда ему дали месяц жизни, и всякий раз, как Ремус проходит очередной осмотр, медики повторяют: «Максимум – месяца три». Из этих месяцев сложились уже семь лет (я надеюсь, что сложатся и семьдесят, но это вряд ли). Приглядевшись, я увидел, что сегодня коромысла нет: Ремус был бодр, розовощёк и имел в руках два пакета, один из белого пергамента, с эмблемой Фортескью - с пирожными, второй, в форме конуса, в коричневой обёрточной бумаге - непонятно с чем. Я спустился открыть дверь. Кондитерский пакет источал аромат корицы, имбиря и кардамона, коричневый пах хвоей и живицей. - Что там у тебя? - Так. Подарок для одного человека. Губы Ремуса сложились в застенчивую улыбку, а взгляд сделался отстранённым и мечтательным, словно он смотрел поверх моей головы на того самого человека. - Рад, что ты начинаешь оживать. Кто она? - Ты о ком? - О той, для кого ты приготовил подарок. - Я пока не готов об этом говорить. Ремус предоставил мне выкладывать пирожные, устроил второй свёрток в углу, уселся и чинно сложил руки на столешнице. - Понятно, - кивнул я, хотя ничего не было понятно. – А что там? – Пустяк. Хотя это довольно объёмный пустяк. Как удобно, что некоторые вещи можно уменьшать. Терпеть не могу носить в руках что-то, перекрывающее обзор. - Если хочешь, чтобы я извёлся от любопытства, ты на правильном пути. - Давай лучше пить чай. У тебя есть чистая посуда? - Полно. Я не обедаю дома. Ремус покачал головой, наблюдая, как я смываю пыль с чашек. - Ты прямо как Северус. У того тоже только в баре порядок, а кухня поросла бы паутиной, если бы все пауки не умерли с голоду. - Разве пауки питаются крошками? – я поймал себя на том, что улыбаюсь. - Крошками питаются мухи, - Ремус посмотрел на меня с серьёзностью, за которой скрывалась ответная улыбка. – Нет мух – нет пауков. Пищевая цепочка. Ешь пирожные. - Люблю сладкое, - пробормотал я, откусывая от эклера. - Как муха. А Снейп? - Ест, что дают. Кажется, ему всё равно. - Я хочу увидеться с ним, - сказал я небрежно. - Зачем? – насторожился Ремус. - Чтобы сказать ему спасибо, - саркастически ответил я. - Наверное, стоило бы, - в голосе Ремуса прозвучали непривычные сердитые нотки. – Однако я уверен, что ты не собираешься этого делать. - Ты его охраняешь? – съехидничал я. Ремус нахмурился. - Кажется, ты мне не рад? Тогда я пойду, - он поднялся, стряхнул крошки со свитера и забрал свой свёрток. - Что-то ты обидчив сегодня, - заметил я. - Ты пытаешься меня задеть, - отозвался он сердито. - Вовсе нет. Не понимаю, с чего ты вдруг взялся защищать Снейпа. В этом нет никакой необходимости. Он всегда умел сам позаботиться о себе. - Да, - Ремус криво улыбнулся. – И достиг великолепных результатов в этом деле, не правда ли? - Прошу тебя, устрой нам встречу. Обещаю, не будет ни упреков, ни обвинений. Мне только нужно прояснить кое-что. - Это действительно тебе необходимо? – Ремус колебался. - Да. Он не говорил тебе, что произошло между нами во время нашего последнего свидания? - Нет. Он вообще отказывается о тебе говорить. По правде говоря, Гарри, мне не хочется становиться рефери в ваших поединках. Давай сделаем так: когда ты будешь готов, я сообщу, дома ли он. Если Северус окажется в настроении, он тебя впустит. Хорошо? - Прекрасно, - проворчал я. – Добиваться аудиенции у Снейпа – что может быть лучше? - Если тебя это не устраивает… - начал Ремус. - Устраивает, - прервал его я. – Не надо сердиться. Кажется, Снейп заразил тебя неуживчивостью. Ноздри Ремуса шевельнулись, как у волка, нюхающего ветер. Он словно пытался учуять, пахнет ли от меня опасностью для Снейпа. Наверное, не пахло, потому что он неожиданно мирно сказал: - Сегодня вечером, с восьми, он будет один. Навести его, только не будь навязчив. - Не буду. - И не будь жесток. - Я никогда… - Как ты это умеешь. Как вы оба это умеете. Ремус стоял на крыльце, обнимая свой пакет и невесело улыбаясь. Его шевелюра почти полностью поседела, а морщин, напротив, стало меньше – за последний месяц он немного поправился. Он походил на грустного мальчишку, которому Санта-Клаус принёс не тот подарок. - Одно его слово – и я уйду, - пообещал я. Ремус только вздохнул, кивнул мне на прощанье и аппарировал прямо со ступенек. Я старался не задумываться над тем, чего я жду и стоит ли вообще идти, тем не менее, к восьми часам я уже был, как на иголках. От одной только мысли о том, что я встречусь со Снейпом, у меня начинало сильнее биться сердце, однако стоило мне прибыть на место, как моё воодушевление начало скисать. Мы не виделись семь лет. Я попытался вспомнить его лицо; казалось, забыть его невозможно, но оно расплывалось в памяти, распадалось на составные части, как паззл, и мои чувства так же раздробились: одна моя часть желала этой встречи, вторая требовала немедленно уйти и не ворошить прошлое. Смеркалось. Небо на западе сияло холодной бирюзой и столь же холодным багрянцем, но в переулке было уже темно. Некоторое время я стоял на мостовой, озирая окрестности и собираясь с духом. После победы мне довелось побывать на Спиннерс-Энд. У нашего мнимоумершего не оказалось наследников, и необходимо было решить, что делать с домом. Кроме того, я должен был изъять библиотеку Снейпа, однако её не оказалось – кто-то выгреб из дома всё до последнего клочка бумаги. Мы решили, что поработал один из бывших соратников Снейпа с тёмной стороны. Дом закрыли и оставили догнивать. За годы, проведённые без присмотра, он должен был развалиться или сгореть от непотушенного бродягой костерка, однако сейчас он стоял передо мной в целости и сохранности, неуничтожимый, как его хозяин. Я поднялся на крыльцо, под ногами знакомо скрипнула ступенька. Снейп открыл не сразу; мне пришлось как следует поработать дверным молотком, и я уже начал думать, что напрасно притащился в это затхлое местечко, как дверь отворилась. Моё раздражение угасло, словно костёр, в который вылили ведро воды. Он изменился. Он не изменился. Прошлое умерло сразу; началось настоящее. - Это вы. Ни удивления, ни неприязни. - Да. Ремус сказал, что вы будете дома. Я шагнул вперёд. Снейп не посторонился, чтобы пропустить меня. Смущённый, я отступил. Он не сделал попытки захлопнуть дверь. - Вы, наверное, думаете, что я снова собираюсь вас преследовать, - начал я. Ветер взлохматил мои волосы. Снейпа, стоявшего в доме, сквозняк не коснулся, но он всё же поднял руку, машинально поправляя жёсткий воротник.
svengaly: - Разве вы когда-нибудь преследовали меня? Что за странная мысль. Входите, раз уж вы здесь. Кстати, вы не видели никого подозрительного в переулке? - За вами следят? – я подобрался. – Кто? Ваши бывшие… Я замялся. - Мои бывшие друзья? – договорил за меня Снейп. – Нет, не они. Кстати, у меня нет друзей, Поттер, ни бывших, ни нынешних. - Ремус считает себя вашим другом. - Люпин? – Снейп склонил голову. – Да. Похоже, что считает. Он бросил на меня быстрый взгляд. Пламя свечей отразилось в его глазах, и на миг из чёрных они сделались золотыми. - Хотите вина? - Лучше виски. - Виски нет. - Давайте вино. Так кто за вами следит? – спросил я, наблюдая, как он достаёт бутылку из поставца. - Упивающиеся Сплетнями, - Снейп слегка улыбнулся. – Журналисты. - Скитер, - я поморщился. - Лучше бы она. По сравнению с молодняком Рита – воплощение такта и благородства. Я лишь вздохнул, принимая из его рук бокал. Когда Снейп наклонялся, сетка извилистых шрамов, уползавших под воротник, словно змеи, наливалась кровью и становилась заметна. - Почему вы их не уберёте? - Они меня не красят? – Снейп усмехнулся. – Ничего. Страшней я уже не стану, потому что некуда. Я взглянул на его осунувшееся лицо и внезапно пожалел, что пришёл. - Что вы так на меня смотрите? Ожидали увидеть мумию в обрывках савана? - Примерно, - признался я. – Трудно поверить, что вы живы. - Придется вам с этим смириться. - Я рад видеть вас живым и здоровым. После всего, что вы для меня сделали, я не могу относиться к вам иначе. - Давайте без сантиментов, Поттер. Снейп наклонился и поворошил кочергой угли в камине. Красноватые блики окрасили его лицо фальшивым румянцем. - Где же вы были? - Путешествовал по странным морям и берегам, - рука Снейпа поднялась, делая неопределённый жест. – Смерть даёт возможность узнать множество удивительных вещей. Тени от его пальцев на миг образовали на стене подобие карты. - Мне бы тоже хотелось повидать мир,- протянул я мечтательно. - Так за чем дело стало? Что вас удерживает? - Не знаю. Семья. Работа. Правда, не знаю. Это как корни – трудно вырвать их и пуститься в бега. - Выдирайте свои корни, Поттер. Вам это понравится. - А вам понравилось? - Нет. В отличие от вас я не умею радоваться сюрпризам. - А мне всегда казалось, что вы готовы спуститься в пекло ради новых знаний. - Спускаясь в пекло, не становишься умнее, а лишь покрываешься копотью. По собственному опыту говорю. - На вас копоти не видно, - усмехнулся я. - Я родился для греха. - Но делали всё, чтобы свои грехи искупить. Снейпа мои слова как будто позабавили. - Наше знакомство состоялось так давно и в столь неблагоприятной обстановке, что ваше мнение обо мне имеет очень мало общего с действительностью. - Ваша душа воистину потёмки. Однако и ваши суждения обо мне столь же неточны. - Поттер, я не испытываю потребности думать о вас. Вы мне совершенно безразличны. М-да, сама любезность. Хотя чего я ожидал - праздничного салюта в мою честь? - Как у вас холодно, - я оттянул воротник свитера и подышал внутрь. Снейп приподнял уголок рта. - Сварить вам глинтвейн? - Да, - удивился я. - Идёмте на кухню, там теплее. - Ну, конечно. Ремус говорит, у вас все пауки подохли. - Не все. Самые мохнатые выжили. Он мог быть забавным, когда хотел, но жестоким он был всегда. Я лишний раз убедился в правоте Ремуса, когда Снейп бросил мне на ходу: - Вы действительно считаете, что я спасал вас в искупление своих грехов перед вашей матерью? Даже если так, ваша жизнь для меня ничего не значила, как и жизнь Альбуса. Вы были нужны мне, чтобы уничтожить Лорда. Как только надобность в вас отпала, я перестал думать о вас обоих. Я не вспоминал о вас, Поттер, и почти не вспоминал об Альбусе. - Вы меня использовали? - Кто вас только не использовал, Поттер. Могли бы уж и привыкнуть. Но в конце концов вы оказались в выигрыше, не так ли? - Да, хотя радости мне это и не принесло. - Таков удел героев. В его словах мне почудилась насмешка, и я резко ответил: - Я не хотел становиться героем. - Неважно, чего вы хотели. Важно, кто вы есть: человек, который способен изменять будущее. - Все люди меняют своё будущее. - Не все. Предначертание существует. Обычный человек стартует, чтобы встретиться на финише с той частью себя, которая ждала его там с самого начала. Его путь предопределён. Он думает, что меняет что-то, но на самом деле все его поступки имеют целью лишь приближение встречи со ждущим снаружи. Вы же способны изменить направление. Ваш ждущий-снаружи может вас и не дождаться. Я вздрогнул. - Замёрзли? - Снейп искоса взглянул на меня. - Мне стало жутко от ваших слов. - Мне замолчать? - Нет. Скажите ещё что-нибудь. - Чтобы вам стало ещё страшнее? - Страх и жуть – это разные вещи. Дайте мне жуткий совет, раз уж взялись. - Хорошо. Не закладывайте дьяволу своей головы, какой бы заманчивой ни была ставка. Вы всё равно проиграете – даже если получите приз. Его руки двигались, будто пара ловких зверьков. Чёрная прядь падала ему на глаза. Прядь была тяжелая, по обыкновению немытая, и выглядела до странности живописно, точнее, графично, придавая облику Снейпа завершённость – так завершает роспись чернильный завиток. - Мои советы вгоняют вас в ступор, Поттер? На что вы уставились? - На вас, - честно ответил я. – Удивительно, как мне вас не хватало. - Что? Руки замерли – Снейп растерялся. - Чему вы удивляетесь? Вы занимали важное место в моем мире. Сначала я вас ненавидел, потом… не важно. Вы исчезли, и осталась пустота, полость в пространстве. Когда твой мир неполон, ты всё время ощущаешь беспокойство, как будто что-то зудит внутри. Ремус говорит, это фантомная боль; такую чувствуют люди, которым отняли руку или ногу. - Откуда Люпину об этом знать? – отрывисто спросил Снейп. – У него всё на месте. - Ему ампутировали жену, - ответил я. Реакция Снейпа меня поразила: он со стуком поставил чашу на стол, вскочил и вышел из комнаты. Некоторое время я с недоумением глядел на захлопнувшуюся дверь и только минуту спустя вспомнил: ведь и у него есть свои утраты. Мне было неприятно думать об этом. Наверное, я чудовище. Нельзя чувствовать ревность к собственной матери; она спасла меня ценой своей жизни (пусть я её об этом и не просил), но я не ощущал ни благодарности, ни любви - только досаду. Джинни права: я не умею любить, я умею лишь завоёвывать или жертвовать… побеждать других, побеждать себя.
svengaly: Тишина облаком окутала дом. Его хозяин спрятался где-то внутри этого облака. И с чего это Ремус решил, что Снейп умеет улыбаться? Да у него рот порвётся, если он решит растянуть губы в улыбке. Кресло мучительно заскрипело, когда я поднялся. - Я ухожу! – крикнул я в пустоту. Снейп молчал. - Я приду завтра, - проговорил я уже тихо, и снова не получил ответа. Назавтра я не пришёл. Образовались дела и заботы, которыми я не планировал заниматься в наивной надежде, что они смогут подождать до нового года. Однако я не переставал думать о Снейпе. Не знаю, чего я ждал от нашей встречи – может быть, что она станет лупой, сквозь которую я смогу, наконец, рассмотреть в деталях своё прошлое, но получил я нечто совсем иное. Между тем, я очень нуждался в определённости. Минувшее походило на отражение некого предмета в десяти разных зеркалах, и каждое отражение было чуточку искажённым. Я не был уверен, что всё помню правильно. Больше того – я не хотел помнить. Слишком многое в этих воспоминаниях хотелось переиначить, перекроить их так, чтобы с ними можно было жить, не стыдясь своих заблуждений и не укоряя своего наставника. Память следовало подчистить, как сомнительный бухгалтерский счёт, и на том успокоиться, однако честность этого мне не позволяла. Осколок разговора, засевший в памяти: - Однажды вы прозреете, и истина застигнет вас врасплох. До сих пор вы всегда получали то, что хотели. - Никто не получает всего, что хочет. И уж точно не я. Снейп был прав. Когда всё закончилась, вся эта безумная история с Волдемортом (только годы спустя я понял, насколько безумной она была), я отчаянно нуждался в любви, покое и тишине. Женившись на Джинни, я получил всё… за исключением тишины. Я тоже прав. Решив, что нам со Снейпом следует обсудить это, я послал совой предложение увидеться и получил записку с коротким «Приходите завтра в час пополудни». На этот раз мои ощущения походили на те, что испытываешь перед решающим матчем по квиддичу: стяни все жилы, в бой пошли всю кровь*… вопросы трепетали золотыми крылышками, а ответ на них нужно было ловить на лету, да не забывать уклоняться от бладжеров. Перед встречей я зачем-то побрился второй раз, как будто на свидание собирался. Наклонившись к зеркалу, я внимательно рассматривал себя: заурядное лицо, впрочем, черты довольно приятные, глаза яркие… как у мамы. Вздохнув, я вышел из ванной. Мне не хотелось заново привыкать к ощущению, что во мне видят продолжение моих родителей. Это было неправильно, особенно если их во мне будет видеть Снейп, который знал их и знал меня – должен же он понимать, как я от них отличаюсь! Еще в прихожей я почувствовал запах хвои и подумал было, что Снейп использует её в одном из своих зелий, однако, войдя в гостиную, увидел маленькую симпатичную ёлочку, застенчиво притулившуюся в углу. - Ёлка? У вас?! - Это Люпин принёс, - поспешно сказал Снейп. - Как мило, - я улыбнулся. – Не оставляет вас заботами? Снейп фыркнул. С прошлой нашей встречи его настроение явно улучшилось. - Сколько она у вас стоит? - Неделю. - И вы до сих пор её не украсили? - я погладил пушистую зелёную лапу. Иголки мягко пружинили под моей ладонью. Снейп упёр руки в бока и оглядел ёлочку, как приблудную собачонку. – Даже если бы я вдруг впал в детство и решил заняться подобными глупостями, у меня всё равно ничего нет. - Можно трансфигурировать украшения из ненужных вещей. - Они долго не продержатся. Я скажу Люпину, чтобы позаботился об этом. Он притащил это несчастное дерево, пусть сам с ним и возится. - Жаль, - разочарованно протянул я. – Я бы занялся. Люблю наряжать ёлки. - Так за чем дело стало? – Снейп наклонил голову набок (точь-в-точь любопытный ворон). - Отправляйтесь домой и наряжайте. Вместе со своими детьми. - Они у Молли и Артура, - я взял со стола ложку и превратил её в серебристую сосульку. – Там полно народу: Билл, Чарли, Перси, и все с жёнами… - И ваша жена без вас, - Снейп посмотрел на меня в упор. Я обошёл его и повесил сосульку на ёлку. - Вот. До Рождества она точно продержится. - Почему вы здесь, Поттер? - Мы с Джинни разошлись. - Люпин говорил, что вы в ссоре. - А ещё говорил, что это ненадолго? Снейп кивнул. - Это навсегда, - отрезал я. – Мы больше не сойдёмся. - Не стоит бросаться словами вроде «навсегда», - Снейп криво улыбнулся. – Я полагал, что буду любить вашу мать вечно, и что же? Этой любви больше нет. Она вытекла из меня вместе с кровью. - Так с ней всё кончено? - Да. - Хорошо. Снейп моргнул. - Странно, что вы это сказали, Поттер, но вы правы – это действительно хорошо. Если долго не хоронить прошлое, оно начинает гнить, и ты погибаешь от гангрены души. Проблема в том, что мало похоронить прошлое – нужно ещё найти нечто, что заполнит образовавшуюся пустоту. - И вы сделали это? Нашли новую любовь? - У вас, кажется, одни романы на уме. Я просто научился быть одиноким. - Вы всегда таким были. - Нет. Раньше я делил жизнь с призраками. Теперь остался только я сам. - Научите меня от них избавляться, - я наклонился, заглядывая ему в глаза. – Я устал от их присутствия. - Я плохой учитель, - Снейп посмотрел насмешливо. – Вы и сами об этом знаете. Впрочем, вы можете использовать мою жизнь в качестве учебного пособия. Вот вам мой рождественский подарок – неизданный учебник Принца-Полукровки: хрестоматия падений и ошибок. - В конце концов, вы сделали правильный выбор. - Вы так считаете? Лишь в арифметике минус на минус даёт плюс, - в голосе Снейпа мне почудилось изнеможение. – Человек, предавший дважды, становится не героем, но только дважды предателем. - Вы слишком строго себя судите. - Нет, это вы меня судите, вы все, а я принимаю себя таким, каков я есть. Видите? Он засучил манжету. Побледневшая метка скалилась на меня с его костлявой руки. - Леопарду не смыть своих пятен. Любовь не является смягчающим обстоятельством, она – не добродетель, но только ещё один побудительный мотив. А к чему она побуждает, к добру или злу, зависит от человека, который любит. - Зачем вы пытаетесь опорочить себя? Снейп бросил на меня недобрый взгляд. - Поттер, вы не изменились. Выньте воск из ушей, я не сирена. Повторяю второй раз, по слогам: моя любовь к Лили не оправдывает того, что я стал убийцей и лжецом. Это раз. - Вы не… - Второе – я не стыжусь своего прошлого. Мне всё равно, поняли? Все, кто когда-то любил или ненавидел меня, мертвы. Кроме вас одного. А что до вас… не нравлюсь – дверь вон там. - Не нравитесь, - согласился я. – Но с вашего позволения, я стану вас навещать. - Зачем? И правда, зачем? «Оставь его», - взывал рассудок, но сердце говорило иное. Глупое сердце. - Чтобы учиться на вашем опыте, - я улыбнулся. – Вы сделали мне предложение, от которого невозможно отказаться.
svengaly: - Моя очередная ошибка, - Снейп склонил голову, примиряясь со своей участью. – Однако сейчас вам придётся уйти. Я жду гостя. Когда-то я бы вспылил, столкнувшись с таким пренебрежением, сегодня же просто кивнул и попрощался. Я изменился: вещи, которые раньше сводили меня с ума, теперь лишь покалывали самолюбие. Наконец я обрёл равнодушие к поступкам окружающим – необходимое условие для того, чтобы всегда быть вежливым. По какому-то странному совпадению во время нашей последней встречи с Джинни мы говорили на ту же тему. То есть, в нашем разговоре как раз ничего странного не было – мы часто сворачивали на мою мнимую неспособность к сочувствию, неизменно срываясь в скандал, но с чего я сам об этом задумался? Ответ порхал в воздухе, перед самым моим носом; я не торопился его хватать – он был так горяч, что мог обжечь мне руку, и всё же инстинкт ловца не позволил его упустить: мои вежливость и равнодушие приказали долго жить. Я влюбился. Семя, упавшее в душу годы назад, вдруг ожило и дало росток. Это было тёмное растение, колючее и ядовитое; росло оно быстро, как растут только сорняки, и оказалось столь же живучим. Не успел я спохватиться, как «дьявольские силки» оплели меня всего, вырвать их теперь можно было только вместе с сердцем. Если бы со мной произошло ещё одно из этих чёртовых чудес, которые сделали меня тем, кто я есть, я бы не удивился. Однако на этот раз дела обстояли гораздо хуже. Моя любовь, как и те чудеса, возникла вопреки всем законам природы; разница заключалась в источнике - я не мог с ней бороться, поскольку она была частью меня самого. Не мог я и пустить дела на самотёк. Это только Снейп думал, что всё само падает мне в руки, на самом деле мне всегда приходилось драться за победу. Если я собирался добиться желаемого (а я собирался), с чего-то надо было начинать. Я начал с того, что сунул голову в камин и спросил, не хочет ли Снейп пригласить меня выпить. - Нет, - сказал он. – Но вы приходите. Я буду рад испортить вам день перед Рождеством. Я не мог устоять перед ним. Он заставлял меня смеяться и мучаться, и чувствовать, что я живу. Разве можно устоять перед жизнью, даже если она собирается плюнуть вам в лицо? - Поставить ёлку и не украсить её – всё равно, что взять в дом кошку и не накормить, - укоризненно сказал я, оказавшись в тесной гостиной, к которой уже начал привыкать. - Люпин собирается с этим что-то делать, - рассеянно ответил Снейп. – Что будете? - Виски, конечно, нет? - Нет. Зато есть рождественский ужин, - Снейп с сомнением взглянул на меня. - Я не голоден. - Ваше счастье, потому что он приготовлен не для вас. Я придвинул кресло ближе к камину. - Мерлин с ним, с ужином. Вы бы хоть комнату натопили. У меня руки стынут. - По сравнению со смертным холодом этот – просто тропическая жара. Я всегда чувствовал, что смерть не приносит ни мудрости, ни покоя, а только холод, и потому так не хотел умирать. И я не ошибся. - Стало быть, моим родителям холодно там, - прошептал я. - Им никак, - жёстко ответил Снейп. – Они ничего не чувствуют и не почувствуют, если вам не вздумается вытащить их, чтобы пощекотать себе нервы. Мёртвым не нравится возвращаться, Поттер. - Я встречался с ними, и они были рады меня видеть, - запротестовал я. - Вам так показалось. Они должны были вам помочь, но с чего вы взяли, что им это было приятно? – Я видел! В конце концов, вам-то почём знать, что они чувствовали? Они ведь ко мне приходили. - А почему вы так сердитесь? - Не потому, что вы правы. И не надо думать, что обо всём знаете лучше всех. В конце концов, я тоже умирал. - Но вы пробыли там недолго, - объяснил Снейп снисходительным тоном, который я сразу возненавидел. Когда мы будем вместе, я не позволю ему так со мной разговаривать. - А вы? Я, кажется, не с духом говорю. - Я вас разозлил? – осведомился Снейп. - Как всегда. Вам это для чего-то нужно или вы просто развлекаетесь? - Я же говорил, что хочу испортить вам день. - Лучше расскажите о странных морях и берегах, которые посетили. Или о странных людях, которых повстречали… впрочем, нет, о людях не надо. - Тогда о ком – о драконах, похищающих принцесс и стерегущих груды золота? – Снейп пренебрежительно взмахнул рукой, отметая сказочный хлам. – Эти истории стары, как мир. - Я знаю другую историю: о драконе, который позволил принцессе выйти замуж за рыцаря, и всю жизнь оставался ей верен. - А потом отдал свою принцессу Смерти – с её рыцарем заодно, - Снейп скривил губы. – Дракон всегда остаётся драконом, Поттер; его любовь ядовита, и если он вдруг возьмётся служить добру, так для начала непременно вывернет добро наизнанку. - Пойди пойми, каким оно должно быть, это добро. Раньше было легче. Если что-то казалось мне неправильным, я отвергал его. Если оно угрожало мне, я старался его уничтожить, если нет – просто игнорировал. А теперь я хожу и думаю: а с чего я взял, что мой взгляд на правильное – правильный? - Что я слышу, Поттер? Ваш черно-белый мир приобретает оттенки? От вина губы Снейпа стали яркими, словно он их накрасил. Раньше я не замечал, какой у него красивый, чувственный рот. Впрочем, когда бы я мог это заметить? Этот рот постоянно изрыгал хулу в мой адрес, так что единственное, о чём я мог мечтать, глядя на него – чтобы он закрылся навеки. И моё желание едва не исполнилось. А сейчас мне хотелось слизывать капли вина с этих губ… я наверняка отравлюсь и погибну в муках, но то будет сладкая агония. - Мой чёрно-белый мир разлетелся вдребезги семь лет тому назад, и вы не в последнюю очередь тому причиной. - Ну, вот. Опять я виноват. - Конечно. Во всём виноват Снейп! – я отсалютовал ему бокалом. Алкоголь начал действовать, в голове приятно зашумело. - Во всех болезнях и бедствиях, - кивнул он. - Кстати, о болезнях. Ремус здоров? Я давно его не видел. Надеюсь, с вашим появлением его трансформации стали менее болезненными. - Трансформации вообще не болезненны, - равнодушно ответил Снейп. – Просто отнимают много энергии. Ну, и последующие угрызения совести. Обычно оборотни не слишком заморачиваются по этому поводу, но наш Люпин всегда найдёт повод почувствовать себя ущербным. «Кто я? Где я? Зачем я съел этого человека?» - Почему вы всегда так язвительны?! – вырвалось у меня. – Ведь он ваш друг! - Наши отношения не имеют ничего общего с дружбой, - взгляд Снейпа приобрёл странное выражение – лукавое и в то же время злорадное. – И к слову, о дружбе. Люпин говорил, что видел в окрестностях какого-то типа, и тот вроде бы собирался подойти к нему, но Люпин успел аппарировать. - Он думает, это был журналист? - Кому ещё он нужен? Впрочем, он не того масштаба фигура, чтобы за ним стали гоняться всерьёз. В отличие от вас. Не боитесь, что вас здесь застукают? Репутация у меня по-прежнему сомнительная. - Не пытайтесь меня напугать. Или вы таким способом пытаетесь меня отвадить? Снейп повёл бровью. - Может быть, - медленно сказал я, вертя в пальцах бокал, - мне хочется, чтобы меня увидели в вашем доме. Может быть, мне даже хочется, чтобы все неправильно поняли, зачем я к вам прихожу. - Что значит – неправильно? - То и значит: неправильные отношения с неправильным человеком. - Какой вы фантазёр, Поттер. Вам не хватает былой славы или вы стосковались по скандалам? - Я стосковался по теплу. - Если ваши мотивы действительно неправильно поймут, вас поджарят заживо. Вы такого тепла хотите? Я поднялся. - Я лишь хочу помочь вам. - Мне не нужна ваша помощь.
svengaly: - А чья нужна? - Не ваше дело, - в тоне Снейпа появился лёд, однако я уже не мог остановиться. - Нет, моё. Мне не нужны конкуренты. - Интересно, в чём? - В любви. Глаза Снейпа расширились. Он беззвучно пошевелил губами, повторяя признание, слетевшее с моих губ. Я потянулся и взял его за запястье. Он попытался вырвать руку, но я удерживал ее, поглаживая тонкие сухие пальцы, все в крохотных шрамиках от химических ожогов. - Очень смешно. Давно я так не смеялся. - Рад, что мне удалось вас позабавить. Рука Снейпа выскользнула из моей ладони. - Вы прирождённый паяц. Ступайте делать на этом деньги. - Я не шучу. Я люблю вас. - С каких это пор? - Наверное, с той ночи в Хижине. Помните? Снейп склонил голову. - Такое не забывается. Но знаете, Поттер, сравни мы наши воспоминания, вы бы изумились, обнаружив, насколько они отличаются друг от друга. И всё же вы непредсказуемы! Один Альбус мог предугадать ваши действия, а я даже пытаться не стану. - Не надо говорить об Альбусе. Меня это выбивает из колеи. - Уверен, не так, как выбило меня из колеи ваше заявление. Я всё ещё лежу в канаве. Я вздохнул. - Так и думал, что вы станете брыкаться. Снейп издал изумлённый смешок. - Сделай вы подобное признание любому из ваших друзей, он тоже стал бы брыкаться или просто дал бы вам в ухо? - Боги, ну зачем вы… Я признался – думаете, это было просто? - Я думаю, что вы не думаете, поэтому для вас всё просто. - Зато вы думаете слишком много, поэтому так и не выбрали замену моей мёртвой матери. - Нет. Я выбрал, - сказал Снейп, и мне почудилось смущение на его лице. - Что? - Поттер, это глупо. Вы не могли не заметить. - Я глуп, и вы неоднократно изволили указывать мне на это печальное обстоятельство. - Я рад, что чувство юмора вам не изменило, но… - Кто он? - Вы так уверены, что это не она? - О, - я растерялся. Снейп пожал плечами. - Вы правы. Действительно, он. Неужели я должен вам говорить, кто? Это очевидно. - Вы можете просто назвать имя? Он назвал. Я с трудом подавил желание расхохотаться. Как просто! Мерлин, это и вправду было очевидно – кому еще мог улыбаться Снейп, как не другу… как не любовнику? - Я вам всё равно не пара, - неуверенно произнес Снейп. – Не знаю, что вы себе вбили в голову. Никогда бы у нас ничего не вышло, даже не будь у нас с Люпином… отношений. Я кивнул. В груди болело, словно кто-то воткнул мне под сердце раскаленное копье и медленно проворачивал его в ране. - Надеюсь, вы не слишком глубоко погрузились в свою блажь, - Снейп пришёл в себя и теперь вглядывался в меня с научным интересом, как в зелье, внезапно проявившее новые свойства. - Когда начинаешь мечтать об общем столе и постели – это достаточно далеко? - поинтересовался я столь же деловито. Снейп покраснел. - Вам лучше уйти. - Лучше для вас? - Я намерен проявить эгоизм, Поттер. Уходите и не беспокойте меня больше. - Я тоже эгоист. Поэтому я вернусь. Снейп прикрыл глаза ладонью, показывая, что слишком утомлён для спора. - Секрет вашего успеха в настойчивости, переходящей в тупое упрямство, - сказал он, поглядев сквозь раздвинутые пальцы, и блеск зрачков из «прорезей» импровизированной маски вернул нас обоих в прошлое. – А мой - в умении сопротивляться непреодолимой силе. Прощайте, Поттер. - До свидания, Снейп, - ответил я ласково и аккуратно прикрыл за собой дверь. Старое крыльцо проводило меня неодобрительным скрипом. Какой-то человек стоял возле соседнего дома, глядя на заводскую трубу. В руках у него была камера. «Журналист», - ёкнуло у меня. Что бы я ни говорил, но увидеть свой снимок на первой полосе «Пророка» мне совершенно не хотелось. Человек – приземистый мужчина в сером пальто – равнодушно покосился на меня. Труба явно интересовала его больше. Видимо, турист из магглов. Непонятно только, как его занесло на Спиннерс-Энд. Впрочем, где их только не встретишь… Отметив по профессиональной привычке плохо выбритые щёки незнакомца, слишком длинные ногти на руках и характерный взгляд исподлобья, я завернул за угол и аппарировал. Я слишком поторопился со своим признанием. Было ошибкой выплеснуть свои чувства на Снейпа вот так сразу. Конечно же, он растерялся. Но не меньшей ошибкой будет сразу сдаться и позволить ему вновь остаться одному (я не сомневался, что связь с Ремусом окажется недолговечной). Надо предоставить Снейпу немного времени, чтобы он мог прийти в себя и принять моё присутствие в его жизни как данность. Это стало мне совершенно ясно, когда я добрался до дома. В Норе, должно быть, всё благоухало корицей, лимонной цедрой и свежей выпечкой, весёлые голоса перекликались между собой, ревели и смеялись дети, звякали ёлочные игрушки, вынимаемые из коробок, и бренчала посуда на кухне. А в моём доме стояла тишина, и пахло лишь пылью да мышами. Мне здесь лучше. Здесь я на своем месте. Я лёг на кровать, заложив руки за голову, и долго смотрел на снежинки, медленно и лениво порхающие за стеклом. Джинни, Джинни, Джинни… как мне одиноко без тебя. Как жаль, что я тебя больше не люблю. Мы были такой хорошей парой. У нас такие чудесные дети. Странно, что мне больше никого не нужно – ни тебя, ни детей. В начале нашего брака мы старались выглядеть и вести себя как можно лучше. Потом появился Джеймс, и нам обоим стало не до таких пустяков. Джеймс подрос, но мы больше не делали попыток произвести друг на друга впечатление. Зачем? Мы стали частным владением, вытоптали друг в друге тропинки, научились обходить заросли терновника и гнилые болотца, узнали, какие цветы и в какую пору расцветают в укромных уголках наших душ… и как заставить их увять одним ядовитым плевком. Однажды мне стало страшно, что Джинни узнает обо мне всё, полностью, и все мои воспоминания, все желания – даже те, о которых не знал я сам – перейдут в её собственность. И тогда я понял, что больше не хочу впускать её в себя. Если бы я рассказал об этом Джинни, она бы не поняла меня, поэтому решающий разговор был полон недомолвок, которые она чувствовала и всё пыталась дознаться, что за ними скрывается. Я твердил ей: «Я больше не могу с тобой жить», а она повторяла беспомощно: «А как же дети?» - Я ведь не уезжаю в Сибирь, - отвечал я с раздражением. – Я буду видеться с ними, пусть не так часто – но я и так не часто их вижу. Я ухожу – они ещё спят, прихожу – они уже спят, а на выходные ты увозишь их к бабке в Нору. - Вот именно, - Джинни упёрла руки в бока. – Тебя никогда нет. Кто-то мне должен помогать. - Разве я спорю? – я пожал плечами. – О том и речь. Мы не нужны друг другу, зачем нам жить вместе? - Но ты нужен мне! Еще немного, и она разрыдалась бы, поэтому я ничего не сказал, а только погладил ее по плечу. - Мы ведь можем остаться друзьями? Джинни посмотрела на меня дикими глазами – словно лисица, выскочившая из леса на проезжую дорогу.
svengaly: - Поттер, ты дурак или сволочь? Бросил меня и просишь оставаться твоим другом? Я думал, она меня ударит. Я бы не стал защищаться, но она лишь поднесла руку к лицу, прикусывая костяшку указательного пальца. - Я ведь знала, - произнесла она невнятно. – Но пыталась делать вид, что ничего не замечаю. Джеймс ведёт себя так же, когда боится: закрывает глаза, будто достаточно не видеть страшного, чтобы оно исчезло. Я не хочу, чтобы ты был моим другом. Будь моим мужем или убирайся к дьяволу! Она всё-таки заплакала. Я протянул ей платок. Джинни выхватила его и гневно ударила меня по руке. Её взгляд сделался сердитым и обиженным; я снова увидел в ней маленькую девочку, когда-то отправившую мне нелепую любовную записку. Я хотел бы всё вернуть, но не мог; теперь я понял, почему Ремус пытался уйти от Тонкс. Не понимал я лишь одного: как он позволил убедить себя возвратиться? Их семейная жизнь оказалась недолгой, хоть и не по их вине. Наша протянула целых семь лет. Ремус наверняка проведёт Рождество со своим сыном, в семье Андромеды. Какая нелепость – он и Снейп… Должно быть, это от одиночества. Тоже мне, выбор: им обоим просто не из кого было выбирать. Я поступаю жестоко, но я не могу отдать ему Снейпа… Ничего. Переживёт. «Пережить», - шепчет темнота. – «Главное – пережить, всё поправимо, кроме смерти; смерть – навсегда. Как вышло, что ты не с нами, Поттер?» Мертвецы вновь обретают плоть и говорят со мной, их голоса звучат обвиняюще – я виновен, потому что остался жив. Я прогнал их смехом, звучащим безумно в пустом доме, но никогда я не мыслил так трезво, как сейчас. Подумай сама, Джинни, каково тебе и детям будет жить с сумасшедшим? Лучше вам считать меня подлецом, чем прислушиваться к моим беседам со сквозняками. А мне лучше быть с тем, кто уже научился укрощать фантомную боль. Он и меня научит – осталось только укротить его самого. В спальне стало душно. Я поднял оконную раму. Поток холодного воздуха остудил пылающий лоб, невидимые острые льдинки впивались в щёки. Снеговые тучи разошлись, небо очистилось. Издалека доносились взрывы и треск, и огненные ниточки паутиной покрывали небо: лондонский люд праздновал Рождество. Накинув пальто, я вышел на улицу. Газон перед домом смочило дождём, а потом прихватило морозом, и от этого он сделался будто стеклянный; я ощущал в себе ту же опасную хрупкость – моё сердце превратилось в колбу, наполненную гремучей смесью. Спроси меня, где я был в ту ночь и что делал, я бы не смог ответить. Улицы, наводнённые людьми, треск петард и хлопушек, рои бенгальских искр, смех, музыка – поток праздничной суеты огибал меня, не касаясь. Тёмные переулки, населённые уродливо изломанными тенями, яркие венки, приколоченные к дверям, как к кресту, золотые нимбы фонарей – снова мимо. Наконец – узкая улочка, между домами поблескивает река, и силуэт трубы рассекает небо пополам. Впервые за долгие годы у меня не было никакого дела; никто не ждал меня и ничего от меня не хотел. Я был свободен, но это была тоскливая свобода. Наверное, поэтому я очутился у дверей Снейпа: пусть я явился без приглашения, однако не станет же он меня выгонять. Он всё равно один. Я постучал в дверь. Промёрзшая медь молотка студила пальцы даже сквозь толстую ткань перчаток. Дерево звенело под ударами. Хозяин не спешил открывать. Отступив на шаг, я посмотрел вверх. Светилось лишь одно окно на втором этаже. Оглох он, что ли? Скорее, просто решил не отзываться. Плюнув на приличия, я отпер дверь Аллохоморой, пересёк полосу света, лежащую поперёк тёмной гостиной, как шлагбаум, и начал подниматься по лестнице. Одолев полпролёта, я вспомнил о подарке. Если уж врываться в чужой дом ночью, так хоть не с пустыми руками. Впрочем, думать об этом было поздно. Не стану придумывать никаких отговорок – зачем? Просто скажу… Звуки, донёсшиеся до меня из-за неплотно прикрытой двери, заставили меня застыть на месте - тяжёлое прерывистое дыхание, а потом стон. Ему плохо. Поэтому он и не услышал стука, а может, просто не смог встать с постели. Ремус говорил, что раны порой дают о себе знать. Снова стон, непривычно высокий, словно это и не Снейп вовсе. Я стиснул зубы и толкнул дверь. Она не поддавалась; что-то мешало изнутри. Я навалился на неё всем телом и протиснулся в образовавшуюся щель. Снейп действительно был в постели. Вряд ли он слышал мой стук – раз уж не заметил моего присутствия. Свет, который я видел с улицы, исходил от ночника, стоявшего на подоконнике; тела, переплетённые в объятии, были погружены в полумрак, как в зелёную воду. Я замер в нелепой полусогнутой позе, цепляясь за косяк. Он ведь тебе говорил, подумал я. Он тебя предупреждал. Кретин, вот ты кто, тупой, самоуверенный кретин. Моим первым порывом было включить свет, закричать, стащить их с постели – что угодно, лишь бы они перестали заниматься тем, чем занимались, только в первый момент я не мог даже пошевелиться, а потом опомнился. Глаза привыкли к темноте, и я разглядел предмет, мешавший двери открыться – свитер Ремуса, комом брошенный на пороге. Чуть поодаль лежала чёрная мантия, и до того непривычно было видеть её отдельно от хозяина, что она вызывала жалость, будто бездомная собака. В спальне стоял зверский холод, но этим двоим, похоже, было жарко. Отодвинув свитер ногой, я попятился, не отрывая взгляда от худой, блестящей от пота спины Снейпа. Я старался не смотреть ниже, но всё равно видел, как равномерно движется его зад, и как выгибается Ремус, когда любовник сжимает руку, просунутую под его бедра. Я вывалился в коридор, дрожа от гнева и возбуждения. Лицо горело; я прижался щекой к холодной стене. Очки сползли на кончик носа, я снял их, и коридор потёк, теряя материальность. Стены были сотканы из серого тумана, лишь та, к которой я прислонился, оставалась твёрдой. Как стояк у Снейпа. Пальцы непроизвольно сжались; дужка очков хрустнула и переломилась. - Дерьмо! – сказал я вслух. Послышался голос Снейпа; я вздрогнул и перестал дышать. Он произнёс что-то, чего я не разобрал, а потом Ремус вскрикнул, и я как воочию увидел его раздвинутые ноги и Снейпа между ними. Как это Ремус захотел быть снизу? Я бы никогда… «Поэтому он выбрал не тебя», - произнёс насмешливый голос. «На этот раз. На этот раз – не меня», - ответил я, но теперь я совсем не был уверен, что мне хочется очутиться на месте Ремуса. По правде говоря, от такой перспективы меня тошнило. Самое лучшее для меня было – убраться прочь, что я и сделал, нацепив сломанные очки. Оправа перекосилась, и мир вокруг выглядел тоже перекошенным, готовым рухнуть в любой момент. Я спустился в гостиную. Отсюда их не было слышно – они не слишком шумели. Ёлка поблескивала в свете уличных фонарей. Всё-таки они её нарядили. Мерлин мой, два профессора на пятом десятке украшают ёлку, а потом предаются праздничному траху! Давясь от смеха, я захлопнул за собой входную дверь. Сгорбленная человеческая тень проворно шмыгнула в подворотню, но когда я пробежал мимо, то увидел, что там никого нет. Молодая луна, насаженная на заводскую трубу, освещала переулок. Смех попал мне не в то горло; я подавился и долго кашлял. Вот так Рождество! По дороге домой я купил бутылку виски. Я планировал напиться, но вместо этого провёл остаток ночи, сидя за столом и глядя, как переливается золотистая жидкость в бокале. На вид огневиски куда лучше, чем на вкус, а запаха я не чувствовал – нос заложило. Должно быть, простудился, болтаясь по улицам. Роскошный, богатый цвет – цвет янтаря, цвет ожерелья, купленного мной в подарок Джинни. Янтарь ей пойдёт. Жена всё-таки, пусть и почти бывшая; не могу же я оставить её без подарка. Наступило утро, огонь в камине угас, пополз от окон свинцовый холод, мои ноги онемели от неподвижности, а я сидел, навалившись на стол, не в силах пошевелиться. Если я действительно могу изменить будущее, почему я сейчас не смог этого сделать? Или речь шла о моём персональном будущем, в котором Снейп не помещался? Я встал, размял одеревеневшие ноги, сунул початую бутылку за пазуху – чем не подарок? В прихожей мельком взглянул на своё отражение: глаза воспалились, радужка зелёная, белки красные… самая что ни на есть рождественская гамма. Бриться не стану. И так сойдёт. В доме на Спиннерс-Энд всё было, как в прошлый раз: не слишком чистый стол, не слишком новые кресла и слишком, слишком яркая ёлка. Мне захотелось опрокинуть её, чтобы все блестящие побрякушки разлетелись фонтаном стеклянных брызг, как разлетелась моя несчастная любовь.
svengaly: - Ваша сосулька всё ещё держится. Я выдохнул и обернулся. И Снейп был прежним – аккуратно упакованным в свою мантию, небрежно причёсанным и тщательно выбритым. Только щёки утратили изжелта-серый цвет и немного порозовели, а глаза блестели. По собственному опыту знаю: ночь любви улучшает самочувствие эффективнее любого тоника. Он прошёл мимо меня, направляясь к креслам, и я увидел на его шее синяк, наполовину скрытый воротничком. Кто-то целовал его шрамы. Кто-то. Почему бы не назвать этого «кого-то» по имени? Это внесёт определённость в моё положение. - Доброе утро, Поттер. Если вы не заметили, я уже здесь. Кстати, я не ждал вашего визита. Неужели вам больше нечем заняться, кроме как навещать вашего старого недруга? - До пятницы я совершенно свободен, - процедил я. – И могу навещать своих друзей и недругов в любое время дня и ночи. - Боюсь, что не готов принимать гостей по ночам. Снейпу явно понравилось находиться в хорошем расположении духа. Ничего, сейчас мы это поправим. - А мне показалось, что вы очень гостеприимны – вплоть до того, что готовы разделить с гостем свою постель. Главное, успеть прийти первым. - Не понял? – бровь Снейпа поползла вверх, но он ещё не сердился, только недоумевал. - Что ж тут непонятного? Я навестил вас прошлой ночью. Думал, вы сидите один, и хотел вас развлечь. А оказалось, что вас уже развлекают, да так, что мне и не снилось. Вы потом поменялись местами или Ремус продолжал жертвовать собой всю ночь? Снейп замер. Я и забыл, какие у него могут быть глаза – словно две воронки, в которых мрак сворачивается в нечто сверхтёмное, опасное и злое. - То-то мне показалось, что за нами наблюдают, - произнёс он медленно и задумчиво. – Люпин говорит – у тебя паранойя, но я в таких вещах не ошибаюсь. Стало быть, вы, Поттер, от большого ума и огромного сердца решили утешить одинокого меня. Он сделал паузу, а потом выругался так грязно, что даже меня проняло. - Слушайте, я не хотел… - начал я. - Еще одно слово, и я выбью из вас дух! – рявкнул он. Его щека конвульсивно задергалась.- Как вы посмели подглядывать, вы, жалкий… Он ударил кулаком по столу, не в силах выразить словами, как я ему отвратителен. Пространство между нами превратилось в звенящий электрический коридор. - Почему, Снейп? – вырвалось у меня. - Почему он, а не я?! - Потому что, – процедил он. – Вы слишком хороши для меня, о великолепный спаситель волшебного мира. Уходите, Поттер, у меня от вас голова болит. - У меня от вас болит сердце, - ответил я. – Но я ведь не жалуюсь. - Любовь, которая разгорелась так быстро, скоро угаснет. - Нет. - Да и не любишь ты меня вовсе. Тебе просто скучно. - Неправда! - Ты считаешь, что чем-то мне обязан? Оставь. Между нами нет никаких долгов. - Дело не в этом. - А в чём? В чём дело, Поттер? Знаешь, что я думаю? Тебе хочется вернуться к жене, но гордость не позволяет. - Какая глупость! - Именно глупость. Побегаешь ещё с месяц, а потом вернёшься. Тебе стыдно идти на попятный, вот ты и ищешь что-то, способное удержать тебя в одинокой жизни. Я же знаю, как это бывает: выдумываешь чувство и держишься за него, только бы не меняться, и веришь - это оно, чувство, виновато в твоих бедах, а вовсе не ты сам. - Это не я выдумываю, - спокойно сказал я. – Ничего ты в моих чувствах не понимаешь. Детей я не брошу, но в семью не вернусь. Я не люблю Джинни. А тебя люблю. Да, всё произошло слишком быстро. Да, это странно – я вообще веду себя странно, я странный, чёрт возьми, и ты тоже, и я нужен тебе, а ты нужен мне! Снейп усмехнулся. - Вот тут ты ошибаешься. Я уже выбрал того, кто мне нужен. Уходи, Поттер. Спасай кого-нибудь другого. Я сидел, уставившись в пол. Если бы я был внимательнее на уроках Трелони, то смог бы прочитать будущее в переплетении прожилок на паркете, как гаруспик – в дымящихся внутренностях жертвы. Вот две линии изгибаются параллельно, повторяя движения друг друга. Что они напоминают? Два тела, слившиеся в одно в залитой серо-зелёными сумерками спальне. Пусть я не гаруспик, но вижу – дела мои плохи. - Поттер, - голос Снейпа прозвучал непривычно мягко, - семья гораздо лучше страсти. Тем более, что страсть ваша больше смахивает на помутнение рассудка. Вы вошли в туннель; вам кажется, что он никогда не закончится, однако это не так: однажды вы выйдете с другой стороны и обнаружите, что стоите в пустыне. Возвращайтесь домой, Поттер, пока он у вас есть. Я молча поднялся, всё так же не глядя на Снейпа. Он не провожал меня до дверей и не смотрел мне вслед из окна. На улице светило солнце, но я шёл вслепую, словно в потёмках, пару раз едва не налетел на столб и не удержался на ногах после аппарации. Я чувствовал себя, как мертвец, выползший из могилы – тело меня не слушалось, а в голове стоял промозглый туман. До дому я всё же добрался без приключений, разве только уронил ключи и минут двадцать ползал вокруг крыльца, разыскивая их, а когда нашёл, сообразил, что мог бы призвать их Accio. Злость подействовала благотворно: в мозгах просветлело, трупное окоченение начало проходить. Оставалось только поддерживать нужный градус гнева и не давать себе вновь впасть в летаргию. Я злился на себя – за то, что оказался так глуп, на Снейпа – за то, что отверг меня и, конечно же, на Ремуса – за то, что он есть. Ужас ситуации заключался в том, что я ни с кем не мог ею поделиться. Со стороны моя беда выглядела сущей нелепостью, и порой даже мне самому хотелось над ней смеяться, хотя вообще-то мне было совершенно не до смеха. Ремус не избегал меня; Снейп не рассказал ему о нашем разговоре, хотя я бы предпочёл обратное. Его искреннее расположение заставляло меня почувствовать себя предателем; он был счастлив и не мог этого скрыть, а я бесился от гнева, ревности и желания немедленно помчаться на Спиннерс-Энд и потребовать от Снейпа… собственно, что я мог от него потребовать? Я даже не мог выдумать предлог, чтобы с ним повидаться. Я пытался наладить жизнь заново, что плохо мне удавалось - наверное, мои попытки были не совсем искренними. На самом деле я не хотел такой жизни. Я хотел Снейпа. Мой день теперь начинался с приступа тоски, затем следовало благочестивое намерение выкинуть дурь из головы, и весь день я занимался делами, загружая себя до предела. К ночи изгоняемые желания возвращались на прежнее место, как будто они были стрелками часов и всегда показывали полночь. Несколько раз я навестил Нору. Джеймс встретил меня радостно, Лили первое время немного дичилась, но скоро заново ко мне привыкла. Детей ко мне выводила Молли, Джинни не показывалась, хотя я ничего не имел против её присутствия и готов был проявлять дружелюбие. Теперь меня ничто не могло бы вернуть – Снейп держал меня, как якорь. Шли недели. Ничего не менялось. Зима после Рождества становится похожа на выдохшееся шампанское: праздничное настроение улетучилось, осталась одна холодная кислятина, нужно лишь выплеснуть её и вымыть бокал. Только с зимой так не получается – она тянется, и тянется, и тянется, и два месяца до марта превращаются в бесконечный тоскливый коридор, а дверь, за которой сияет солнце, никак не отпирается. Конечно, есть ещё день святого Валентина, но я не привык относиться к нему, как к празднику. И хорошо. В моём теперешнем положении такие праздники выглядели сущим издевательством. Написав об этом Снейпу, я получил в ответ записку с кратким «Отвали». Стоило мне вспомнить об этом, как меня начинало трясти от обиды. Сукин сын. Мог бы проявить немного сочувствия, от него бы не убыло. Я продолжал видеться с детьми, укрепляя Уизли в уверенности, что скоро одумаюсь. Джинни этой уверенности не разделяла. Она почти не говорила со мной, но в её взгляде я читал усталую безнадёжность; она слишком хорошо меня знала, чтобы обманываться на мой счёт.
svengaly: Хватит дурить, Поттер. Хватит дурить. Возвращайся к жене – она заслуживает уважения, неужели тебе её не жаль… ничего подобного. Она меня раздражала, и только. Сердцу не прикажешь, правда? Так оно всё и тянулось, пока не пришло то письмо от Ремуса. Я удивился, получив пакет – мы часто виделись (слишком часто, на мой взгляд), и всё необходимое он мог бы сказать мне лично. Из конверта выпало разноцветное перо. Я посмотрел на него с подозрением и взялся за письмо. Если я чему-нибудь научился, так это не хвататься за незнакомые вещи. «Гарри, мне нужна твоя помощь в одном деле. Это перо – портключ. Мне следовало бы предупредить тебя заранее, но я и сам не ожидал, что так получится. Я не обижусь, если ты откажешься, но буду очень благодарен, если согласишься. Обещаю, это не займёт много времени. Р.Л.» Я надеялся, что просьба Ремуса как-то связана со Снейпом, но согласился бы в любом случае. Одевшись для выхода, я вернулся в гостиную. От сквозняка перо спорхнуло со стола, я поймал его на лету и очутился на площадке из утрамбованной земли, освещённой крест-накрест двумя электрическими лампами. По правому краю площадку огораживали хлипкие деревянные перильца, а слева, в темноте, высились огромные предметы странных очертаний. Одно из них напоминало чудовищную виселицу. Опомнившись от первого изумления, я понял, что попал на маггловскую строительную площадку. - Гарри, - Ремус стоял рядом с будкой, сделанной из гофрированного железа. – Как я рад, что ты пришёл! - Куда ты меня притащил? - Сам не знаю. Я получил портключ вместе с письмом. - С каким ещё письмом? - Мне пришло письмо, в котором меня просили прийти сюда. - Кто? - Он не подписался. Но он упоминал наших общих знакомых и ещё кое-что… что знаем только мы, - Ремус искоса взглянул на меня. – Оборотни. Я думаю, он один из тех, кто пошёл за Волдемортом - не по злобе, а от отчаяния. Не знаю, как и чем они живут теперь. Ведь они не только монстры – они ещё и преступники. Поэтому он выбрал такое место и поэтому не захотел назвать своё имя. Но ему нужна моя помощь. - Ремус, я не могу поверить, что ты откликнулся на это приглашение. Такие невероятные глупости не в твоём стиле. - Я не мог ему отказать, - Ремус, болезненно щурясь, взглянул на ущербную луну. – Ты представить себе не можешь, что это такое – когда у тебя нет ни денег, ни работы, ни крыши над головой, и тебе не к кому обратиться. Это ужасно. Ты изгой, пария во всех смыслах. Никто не заслуживает такого, Гарри. И потом, как видишь, я не совсем сумасшедший – я пригласил тебя. Он настаивал, чтобы я появился один, и я обещал, но что если он и вправду преступник? Я не так ловок, как когда-то, и могу с ним не справиться. Впрочем, если ты не хочешь здесь оставаться, можешь уйти, - добавил он, заметив моё недовольство. – Я как-нибудь обойдусь своими силами. - Никуда я не уйду, - проворчал я. – Постою вон там, за будкой и постараюсь не превратиться в сосульку. - Я не сомневался в твоем благородстве, - Ремус коснулся моего плеча и улыбнулся. Сейчас я был как никогда далёк от благородства, а потому счёл за благо промолчать. Мы разошлись. Я спрятался в тени, а Ремус стоял посреди площадки, на скрещении двух световых полос, будто в центре мишени. Он чуть наклонил голову и, казалось, отрешился от действительности, но я знал - на самом деле он слышит каждый звук и видит каждую тень (а теней здесь было предостаточно). От неестественно яркого света площадка выглядела ещё мрачнее. Я представил, как машины внезапно оживают и катятся к нам, лязгают ковшами, тянутся этими своими придатками, названия которых я не знал, и мне стало не по себе. К тому же, я начал замерзать. От нечего делать я разглядывал Ремуса и размышлял, что в нём нашёл Снейп. Нет, я понимаю, что от безысходности переспишь с кем угодно, и Ремус – не самый плохой вариант, но что в нём такого, чтобы за него держаться? Тихий хлопок. Ремус отступил на шаг и опустил руку в карман мантии. Я взял палочку наизготовку и приготовился к атаке. Вновь прибывший замер, оглядывая площадку. Его руки висели вдоль туловища, как плети. По его манере поворачивать голову (едва заметными движениями, чтобы не выдать своего интереса) и осторожной повадке я понял, что он привык прятаться. Он приблизился к Ремусу, сказал ему что-то. Тот кивнул. Они отошли к ограждению. Некоторое время я смотрел на них, но ничего не происходило - они просто беседовали. Я прислонился к стене будки, ледяной, как вся моя жизнь, и затосковал. Чем, интересно, Ремус собирается помочь этому типу? Поселить его у себя в шкафу? У него самого почти ничего нет, только пенсия да скромная квартирка. Впрочем, если он теперь живёт у Снейпа, то может уступить товарищу по несчастью свою кровать. Быстрее бы они договорились. Я пошевелил застывшими пальцами в ботинках, снял перчатку и подышал на руку. Надо наложить согревающие чары, а лучше – убираться отсюда. Кажется, опасения Ремуса не подтвердились – его визави вёл себя мирно. Кого-то он мне напоминал. Я напряг зрение. Кажется, я видел его не так давно, но места и обстоятельств припомнить не мог. Человек повернулся, и я узнал его: это был турист с камерой, который ошивался на Спиннерс-Энд. Снейп говорил, что за его домом следят журналисты, но что, если это были не журналисты, а следили вовсе не за ним? Оборотень так и не достал палочку, поэтому я решил не торопиться и последить за ним ещё немного. Это была ошибка. Тон беседы вдруг повысился. Оборотень бросил какую-то реплику, Ремус громко произнёс «Нет» и повернул голову, ища меня взглядом. Наши глаза встретились, и в этот миг оборотень ударил. Его рука, висевшая вдоль туловища, взметнулась, кулак взрезался в незащищённый подбородок Ремуса. Ноги Ремуса подогнулись, он пошатнулся и уцепился за деревянные перила, я бросился к нему, но не успел – оборотень ещё раз ударил Ремуса, на этот раз в живот, потом сгрёб его за грудки и перебросил его за ограждение. - Стой, сволочь! – заорал я. Оборотень метнулся в сторону, разворачиваясь в прыжке. - Stupefy! – выкрикнули мы одновременно. Повезло мне, а не ему. Его швырнуло в сторону, на клубок затрещавших прутьев и проволоки, послышался чавкающий звук. Оборотень издал надсадный рык, тотчас же оборвавшийся. Я приблизился и увидел: серое пальто на груди потемнело от крови, а из центра стремительно расползавшегося по ткани влажного пятна торчал кончик прута с приставшим к нему ошмётком мяса. Оборотень был насажен на стальной штырь, как жук – на булавку. Мельком взглянув на вытаращенные, уже начинающие мутнеть глаза и струйку крови, льющуюся из полуоткрытого рта, я кинулся к ограждению. Внизу было темно. Я перегнулся через перильца и разглядел глубокую траншею, уступами уходившую вниз, и арматуру на её дне - настоящая волчья яма. Ремус висел, уцепившись за основание одного из столбиков и запрокинув лицо, будто собирался вцепиться в этот столбик зубами. Меня он не видел. Я уже шагнул, чтобы ему помочь, как вдруг страшная мысль заставила меня замереть на месте: если Ремус погибнет, мой путь будет свободен. Снейп больше никогда и никого не полюбит, это точно. Я предложу ему свою любовь. Я буду преследовать его, пока он не согласится – конечно, он согласится; он согласился бы, если бы не Ремус. Мне ничего не придётся делать, лишь подождать пару минут. Он не сможет продержаться долго. Я зажмурился, чтобы не видеть, как он упадёт. Мы с Ремусом друзья, все говорят. Он считает меня своим другом. Но ведь на самом деле мы не так уж и близки. Он мне нравится, и только. А теперь он превратился в преграду. Я - победитель. Я всегда получаю то, что хочу, любой ценой. Только вот до сих пор я платил сам, а теперь за меня придется заплатить кому-то другому. Приз был почти в моих руках, и ради него я готов был заложить дьяволу голову, да что там – отдать ему всего себя со всеми потрохами… Открыв глаза, я увидел, что лицо Ремуса исказилось, а пальцы побелели и начали разжиматься. Я вздохнул и окликнул его. Ремус повернул ко мне голову и едва не сорвался; я метнулся и успел схватить его за руки. Он был тяжёлый и едва не утянул меня за собой. - Используй палочку, - прохрипел он.
svengaly: - Не могу, - так же хрипло ответил я. – Ты упадёшь. Он скрипнул зубами и заскрёб носками ботинок по глинистой стенке. Видимо, ему удалось найти точку опоры, потому что он вдруг подался вперед. Я дёрнул его изо всех сил, и мы оба свалились на землю вместе с остатками ограждения. - Спасибо, - сказал Ремус, когда мы немного отдышались. Он улыбался мне, а я не мог смотреть ему в глаза. Минута, когда я решал, жить ему или умереть, навсегда ляжет между нами, пусть он того и не знает. Я больше никогда не попытаюсь отодвинуть его в сторону. Когда мы немного пришли в себя, я вызвал коллег из аврората. Ремус ошибся – наше маленькое приключение отняло у меня всю ночь, весь последующий день, да и потом долго напоминало о себе. Самого его пришлось отправить в больницу – оборотень ударил его ножом, а не кулаком. Я заметил это, только обнаружив, что моя мантия залита кровью; сам Ремус даже не пикнул. Нам удалось найти комнату, которую снимал преступник. Она была обклеена колдографиями Ремуса, многие из них перечёркнуты крест-накрест красными чернилами. На столе лежала пачка пожелтевших заметок военных времён. Мы выяснили имя этого типа. До войны он был мелким лавочником в одном из провинциальных городков Суссекса, а потом вдруг исчез, оставив дом, жену и хозяйство, и с тех пор никто ничего о нём не слышал. Вот что странно: тогда он не был оборотнем и никогда не состоял на учёте в Комитете по надзору за опасными существами. Движимый смутным наитием, я поднял материалы по рейдам аврората, совершаемым совместно с членами Ордена Фениксов в том году, когда этот человек внезапно порвал со своей старой жизнью, и обнаружил, что один из таких рейдов происходил в городке, откуда наш преступник был родом. Авроры провели там два дня, и один из них приходился на полнолуние. Я спрятал материалы подальше и постарался выкинуть эти сведения из головы. Одно могу сказать: шутка Снейпа, та самая – «Кто я? Где я? …» - больше не казалась мне смешной. И ещё – я не мог заставить себя сходить к Снейпу. Не потому что не хотел – хотел, просто с ума сходил от желания его увидеть, но не мог. Я написал ему письмо и не отправил. Каждое утро я смотрел на себя в зеркало и шептал: «Приходи ко мне, ради глаз моей матери, приходи. Я буду тем, чем захочешь – только приходи». И он пришёл. Без предупреждения. Я не ждал гостей; пошёл открывать, как был, в старом растянутом свитере и серых штанцах джинниного пошива (Джинни во всём была мастерица, но когда доходило до шитья, она выращивала себе специальные руки из задницы). И хорошо, что это было так. Потому что, нарядись я во фрак, мне было бы обидно, если б на меня смотрели, как на стенку, а так я всё мог списать на свой затрапезный вид. Впрочем, Снейп смотрел на меня не как на стенку, а как на камень, о который споткнулся. - Добрый день, - произнес он отрывисто. – Я могу войти? Я кивнул и пропустил его. Он прошёл так близко, что я мог коснуться его, но я даже не попытался. Он остановился посреди гостиной и поглядел на меня. Мне показалось, что он пытается преодолеть замешательство. - Как Ремус? – спросил я. - Хорошо. Рана заживает. Он просил передать вам привет. Я кивнул. - Почему бы вам его не навестить? – Снейп слегка нахмурился. – Он вас ждет. - Я не могу. - Вот как? Его замешательство усилилось. Он сделал шаг к камину, скользнул взглядом по безделушкам, пылящимся на полке – сувенирам, которые присылали мне друзья из всех стран, в которых занесла их судьба. - Я пришёл сказать вам спасибо, - он провел пальцем по гребню нефритового дракончика, резко повернул голову и посмотрел мне в глаза. - На моем месте любой поступил бы так же, - сказал я устало. - Возможно. Но всё равно - я хотел, чтобы вы знали, как я вам благодарен. - Я тоже хотел, чтоб вы знали: вы были правы насчет моих чувств. Это действительно была блажь. Складка на переносице Снейпа разгладилась. - Я же говорил, - в его тоне явственно слышалось облегчение. До того явственно, что мне захотелось скорчиться, обхватив себя руками и прижав колени к груди, и лежать так, пока не умру. - Должно быть, черти развлекались перед Рождеством, - сказал я бодро. - Больше ничем я этот приступ страсти объяснить не могу. Но теперь всё прошло, и вы с Ремусом можете нарядить хоть пятнадцать ёлок – я слова поперёк не скажу. И тогда он мне улыбнулся. Ремус оказался прав – у Снейпа была хорошая улыбка. От нее его лицо молодело и становилось беззащитным… а я был беззащитен перед ней. Когда он ушёл, я поднялся в свою спальню, забрал пакет с письмом, который не решался отправить вот уже несколько дней и вернулся в гостиную. Там я растопил камин и перечитывал письмо, пока огонь разгорался. Сначала я бросил в пламя конверт. Оранжевый язычок лизнул пергамент и пробежался по строчкам «Северусу Снейпу». Я смотрел, как он горит. Глаза слезились – должно быть, от дыма. Потом я бережно положил в камин само письмо. Оно приподнялось на языках пламени, будто чайка на волнах, и вспыхнуло сразу со всех сторон. Глаза заслезились сильнее. Я подошел к окну и стал смотреть, как снег сыплется на серую мостовую. Где-то на узкой больничной койке лежал Ремус, а рядом сидел Снейп и держал его за руку. Нет, вряд ли – скорее всего, просто смотрел не него и улыбался. Я дохнул на стекло и написал на нем: «Я сделал это ради тебя». Слова медленно таяли, как призрак тех сгоревших строк, которые Снейп никогда не прочтёт. Я сделал это ради тебя. Я никогда тебе не признаюсь. Я справлюсь со своей любовью, как справился со своей ненавистью, как всегда справлялся со всем, что бы со мной не случилось. Я – победитель. ~ fin ~ • Corpus delicti – состав преступления. Corpus (лат) – тело. • Шекспир. «Гамлет», акт 1, сцена 5. Рассказ Короля-призрака. • Шекспир
Leta: Хех... Этого и следовало ожидать. Сначала один болел половину жизни любовью. Теперь второй будет болеть ею же? Реализма - хоть отбавляй. Написано очень хорошо, конечно. Но все же к финалу я пожалела, что эти двое (Снейп и Люпин) выжили. Лучше бы их не было (( svengaly, спасибо за фик. Он, как бы то ни было, не оставил меня равнодушной. Конечно, хотелось сказки, а получилось... как получилось. Надеюсь только, что найдется кто-то другой, кто сможет вылечить Поттера от этой любви, и лет 20 для этого ждать не придется ))
Kermis: Черт, я плачу...
Снарк: Дорогая кошка, ты рассказываешь чудесные, очень достоверные и очень честные сказки. А я очень рада, что Рем и Северус живы. И верю, что Гарри справится - Снейп же справился :) - и гораздо раньше, чем через 20 лет. И Гарри получился правильный - такой, как надо.
svengaly: Leta Для Гарри все получилось, скажем так, не лучшим образом (заказывали-то не романс и снарри, а ангст и снупин))), но ведь он и сам тут - не подарочный вариант Спасибо :) Kermis Не надо! Не надо плакать. Сами разберутся. Снарк Признательное мррр дорогому соавтору :) Если подумать, так ли плохо для Гарри, что его сразу развернули? Он справится. Конечно, справятся. А страдания облагораживают душу
sculd: svengaly класс огромное спасибо ! замечательная история
svengaly: sculd Рада, что понравилось :)
Black Mamba: Очень реалистичная история получилась. Я рада, что хотя бы у двух из троих всё закончилось хорошо. А Гарри... он сильный. Он справится.
марси: гениально
Harry: Бедный Гарри. Мало ему досталось в жизни, так еще и здесь не повезло. И опять он благородно жертвует собой. Спасибо. Очень хорошо достоверно написано. Завораживающий текст.
svengaly: Black Mamba Странное у них вышло Рождество ))) Спасибо :) марси Гхм ))) Благодарю Harry Чего это ему не повезло? Жив остался! По канону это - уже везение Спасибо вам :)
air ocean: Растрогали. Чудесный текст!
svengaly: air ocean Thanks
kill me softly: сначала читала и немного нервничала, что, мол, за такое, и тут снарри вместо снупина % )) но в этом фике гарри не положительный, как в большинстве фанфиков, а неоднозначный, как любой человек в реальной жизни... местами он даже довольно неприятный тип, чуть не решился на убийство, в конце концов... во многих моментах я его очень хорошо понимаю отношения снейпа и люпина тоже необычно преподнесены, на втором плане, но при этом значимые для обоих... все эти кусочки истории находятся в таком хрупком равновесии, история действительно вышла сложная и многогранная... высший пилотаж, одним словом. постельная сцена и то что гарри не понимает, почему люпин согласился быть снизу «Кто я? Где я? Зачем я съел этого человека?» - это вообще войдет теперь в мой лексикон, и смешно и грустно очень много фраз, достойных цитирования... в общем, действительно гениально % ) и спасибо, что это все-таки снупин, как ни крути.
Lo: Какая история... Хочется сказать какие-то умные слова, типа - сильный необычный Ремус, гениальный Снейп и Гарри - просто Гарри... Но все провисает рядом с вашим текстом... Спасибо
svengaly: kill me softly Да, совершенно положительными персонажами ни одного из этих троих назвать нельзя ))) Меня очень радует, что получилось прописать этот момент - что за радость в герое, который положителен без всяких "но"? А вот когда он наступает на свои "но", чтобы оставаться положительным - это уже интересно. Сможет или нет? Гарри смог... и снупин остался снупином))) kill me softly пишет: отношения снейпа и люпина тоже необычно преподнесены, на втором плане, но при этом значимые для обоих Как приятно, что вы это заметили У них действительно любовь, и дело не в том, что не из кого было выбрать. Большое спасибо Lo Я всегда радуюсь таким отзывам, как ваш, и не потому, что по шерстке погладили (хотя есть и это, не скрою))), а потому что вижу: читатели остались довольны. А это самое главное.
Турмалин: Спасибо.
svengaly: Турмалин
meg: Люблю хэппи-энды, но тут кроме шведской семьи ничего в голову не приходит. ,svengaly
()wl: svengaly Мне жестоко прокомпасировало мозги. Очень сложно, однако, смириться с таким концом человеку, не признающеми ничего кроме снарри. Пытаюсь додумать продолжение, где бы снарри таки состоялся. Уже шестой час мучаюсь, не могу заснуть.
svengaly: meg Боюсь, этому Гарри проще быть одному, чем с кем-то делиться ()wl *с интересом* Ну и как, вытанцовывается? Не должно бы Что же все снарри да снарри... пусть один раз будет снупин
полная версия страницы