Форум
"Биг-Бен", ГГ/РУ, R, мини, закончен
И-Тиу: Название: Биг-Бен Автор: И-Тиу Жанр: ангстный флафф, вероятно. Категория: гет Рейтинг: R Пейринг: ГГ/РУ Размер: мини. Статус: закончен. Саммари: Сказка для взрослых. Гансу Христиану Андерсену – просто так – посвящается. Предупреждение автора: возможен драббл. Отказ: отказываюсь Размещение: скажите мне
Ответов - 3
И-Тиу: Большие Башенные Часы отстучали полночь. — Биг-Бен, — поправила Гермиона. Рон кивнул. В небо взмыла черная-черная птица, при дневном свете наверняка бы оказавшаяся голубем. Гермиона зашуршала занавеской, и Рон, почему-то закрыв глаза, отошел от окна. Подумал немного и направился в ванную. Зеркало перечеркнул трезубец трещины. Рон почистил зубы, умылся, провел ладонью по щеке — черт с ней, с щетиной, все завтра. Гермиона стукнула в дверь ванной, повесила на крючок свежее полотенце. Рон посмотрел на ее перекошенное трещиной зазеркальное лицо и узнал морщинку между бровей – настоящая Гермиона носила эту морщинку на всяких разных похоронах. Прямо сейчас лицо настоящей Гермионы было спокойно и расслабленно. Она даже не улыбалась, глядя на Рона из-под щеточки ненакрашенных ресниц. Она любовалась им (как любуются родители своим ребенком, однажды проснувшимся почти взрослым человеком, любуются невесть откуда взявшейся грацией движений и блеском юности в глазах). Скользила взглядом по щекам, взглядом целовала обветренный рот (в Лондоне – зима), взглядом цепляла ворот клетчатой рубахи, взглядом считала пуговицы: много. Вешалка для полотенец отвалилась от стены с грохотом, достойным взрыва всех хлопушек в магазине Уизли. Рон чертыхнулся, спросил риторически, откуда у Гермионы руки растут. Она обиделась, заявила зло: — С Тонкс меня путаешь. Рон помрачнел, оставил попытки руками приладить вешалку, с каменным лицом потянулся за палочкой. Гермиона нахмурилась, буркнула, что идет спать, покинула ванную, прикусив губу. Рон застал ее спящей в одежде в разобранной постели. Узкое пространство выделенных им комнат на площади Гриммо (получилось: спальня и две комнаты для хлама) навевало мысли о гостиничных номерах, в которых, впрочем, Рон никогда не бывал. Биг-Бен и черная (почти смоляная) река за окном только усиливали ассоциации (заколдованное окно в точности повторяло — транс-ли-ро-ва-ло — вид из какой-то высотки в центре Лондона и было делом рук Гермионы). Нет, она все-таки не спала. И даже не плакала, хотя могла бы, имела все основания. Гермиона смотрела в зашторенное окно и куталась в тонкое одеяло. Пыталась то ли согреться, то ли перестать замечать мир вокруг себя. — Разве тебе не жаль их? — вдруг спросил Рон — и тут же пожалел об этом. Гермиона полоснула по нему равнодушным взглядом и поджала губы. — Это был очень глупый вопрос, Рон, — отчеканила она минут пять спустя, когда Рон, решивший тоже не раздеваться, полез под одеяло. Похоже, больше им было нечего друг другу сказать. Иллюзия Биг-Бена за окном оповестила: два пополуночи. Гермиона судорожно всхлипнула, повернулась на другой бок, лицом к Рону; в сумраке (ненастоящие ночные огни проникали сквозь тонкие занавески) лицо ее казалось далеким — из детства, — поэтому Рон испугался вдруг прикоснуться к ней, когда она порывисто прижалась щекой к его плечу. — Мне жаль себя, — тихо сказала она, — себя и тебя. Гарри и Джинни. Джорджа и Молли. Жаль выживших, а мертвых не жаль, потому что им все равно. Мне жаль нас, а не их, потому что это нас преследуют призраки. Это в наших умах поселились демоны. Рон лежал, закрыв глаза, слушал ее тихий голос, срывающийся то на шепот, то на хрип. Лежал и слушал свое сердце, в котором разом заговорили и Тонкс, и Люпин, и Фред — даже Снейп проворчал что-то на удивление по-доброму. Лежал и слушал — пока не услышал (сначала услышал, а потом почувствовал) горячее прикосновение губ к своей шее. Мертвые никуда не делись — но затихли, наблюдая откуда-то изнутри (мертвые многомерны). Гермиона целовала исступленно, все еще не слишком умело, целовала сильно, целовала сама — его лицо, шею и грудь, вырывала поцелуи из собственного горла, впечатывала их в белую веснушчатую кожу алыми живыми рыбками. В горле Рона что-то сжималось — почти как сжималось внизу живота. Только лучше. А потом, задыхаясь, Гермиона просила: «Ударь». А Рон не мог. Не мог, а она снова просила, не дожидаясь ответа, била сама, раскрытой пятерней по маячащему над ней лицу. Била снова. Била наотмашь, захлебываясь слезами и движением, била, видя перед собой только тьму, била, пока Рон не очнулся, не взглянул в потемневшие — незнакомые отчего-то — глаза, не отвел тонкие руки, не вжал их в простыню. Из глаз Гермионы на него смотрели ушедшие. Отвлекали от тех взглядов, что прожигали его изнутри. Заставляли бить (зачем бьет?), заставляли видеть перед собой уже только тьму... И тогда Гермиона, дернувшись, приходила в себя, ловила его последние движения бедрами; и мир постепенно прояснялся, и настоящее побеждало прошлое. Люблю — люблю. Моя — мой. Спокойной ночи – спокойной ночи. За окном взмыла черная-черная птица, в темноте казавшаяся плащом абстрактного Пожирателя (внезапно вернувшегося вместе со своим хозяином — вранье). Большие Башенные Часы (У меня — так, и к черту Биг-Бен!) обозначили истечение еще одного часа. Не давая забывать. Ни о чем. 5 – 6 февраля 2008 г.
tirmeilin: Прекрасный фанфик! По-настоящему лиричный и по-настоящему талантливый! Спасибо!
И-Тиу: tirmeilin, и тут вы меня хвалите ^^
полная версия страницы