Форум
Один шанс на двоих, ГП/СС, романс, NC-17, миди? в процессе редактирования.
Sirenale: Один шанс на двоих (слэш) Автор: Sirenale Бэта: essetu Рейтинг: NC-17, слэш Пейринг: ГП/СС, ГП/ЛМ Размер: Миди Жанр: драма/романс Статус: в процессе редактирования. Саммари: Снейп создает зелье. Через двадцать лет ему приходится столкнуться с последствиями его применения. Комментарии: Я взяла только героев и некоторые события. Возможно ООС Снейпа и Поттера. Идею истиной речи позаимствовала у гениальной Урсулы ле Гуин. Дата смерти Дамблдора взята с www.liveinternet.ru/users/1575676/post55008124/ Дисклаймер: Все принадлежит Ей.
Ответов - 37, стр:
1 2 All
Sirenale: Пролог из шести картин. 1. Родовое поместье Малфоев. Пари. – Значит, ты утверждаешь, Северус, что любое зелье, даже самое безобидное, можно сделать опасным. При этом добавив только один ингредиент? – Том Риддл прищуривается и с вызовом смотрит на Снейпа. – Если проникаешь в суть вещей, то это не слишком сложно. – Значит, ты готов заключить пари? – Хочешь мне что-то доказать? – Мне кажется, ты слишком самоуверен, и я получу большое удовольствие, сбив с тебя спесь. – Каковы условия пари? – Ты сделаешь яд из того, что я тебе предложу. Скажем, в течение недели. Северус ненадолго задумывается. – Нет. В течение недели я скажу, какой именно ингредиент мне понадобится, он может быть настолько редок, что пари станет изначально невозможным. – Тогда я поменяю зелье. – Хорошо. Если я проиграю? – Снейп остается спокоен, и это выводит Риддла из себя. – А-а… неужели я вижу признаки малодушия? Все-таки ты не всесилен. – Я рассматриваю возможность проигрыша и должен знать последствия для себя. – Если ты проиграешь… ты… ты... мы тебя хорошенько оттрахаем с Люциусом, – он подмигивает аристократу, который сидит рядом с зельеваром. – Если мы не можем тебя уговорить, то, проиграв, ты будешь более сговорчив. Снейп ухмыляется и отталкивает Люциуса, который, выпятив губы, лезет к нему с поцелуем. – Если я выиграю? – Я выполню любое твое желание. Так как? Пари? – Том Риддл протягивает руку. Северус колеблется несколько секунд и, наконец, отвечает уверенным рукопожатием. Ладони окутывает синее пламя. Малфой разбивает. – Итак, какое зелье ты выбираешь, Том? – Ну, скажем… Зелье для хороших сновидений. Малфой, у тебя есть, я знаю, – аристократ уходит и через несколько минут возвращается с маленьким пузырьком. Протягивает Снейпу. Тот спокойно кладет его в карман мантии. 2. Родовое поместье Малфоев. Рецепт. – Ты нашел ингредиент? Снейп протягивает листок. – Мне нужно вот это. Брови Риддла ползут вверх. – Ого. – Я предупреждал. – Я попробую достать то, что тебе нужно. Скажем... через месяц. Снейп пожимает плечами. 3. Родовое поместье Малфоев. Зелье. – Итак, ты создал его. Снейп видит, что Риддл взбешен, но при этом старательно делает вид, что ему все равно. – Как видишь. – И знаешь, как оно действует? – Да. – Что, провел испытания? – Мне это не нужно. – Ну, и как же действует твой яд? – Это сильный афродизиак. – И только-то! – Риддл не может сдержать похотливую ухмылку, предвкушая выигрыш. Снейпа передергивает, и он отворачивается, чтобы скрыть брезгливость. Но, через минуту, справляется с собой и смело встречается взглядом с Томом. Его голос звучит ровно и спокойно. Пожалуй, даже слишком спокойно. – Сначала ты почувствуешь только легкое возбуждение. Но, чем больше секса, тем неудержимее станет страсть. Через месяц ты перестанешь есть, спать, пить, ты будешь заниматься только своим членом. Это сведет тебя с ума. – Ты хочешь сказать, что я умру от перевозбуждения? - Снейп видит, как на лице Тома появляется любопытство. Чем заканчивается такая заинтересованность, он уже знает. – Ты умрешь, затрахав себя до смерти. – Красиво! – Я бы сказал, страшно. Я выполнил свою часть пари. – Только не проси меня отдать зелье обратно, – он улыбается, и у Снейпа все холодеет внутри. – Нет, не попрошу. Я хочу, что бы никто и никогда не использовал его. Никто и никогда! Он видит разочарование в глазах Риддла. – Твое условие принято, – они скрепляют договор рукопожатием, и Снейп, глядя на охватившее их руки пламя, добавляет: – Если ты не сдержишь свою часть сделки, следующим, что я попрошу, будет твоя жизнь. Том захохотал. – Ты почти напугал меня, Северус. – Помни о том, что обещал – и будешь жить. Риддл выдергивает свою руку из пальцев Снейпа. 4. Подземелья Малфой-мэнор. – Северус, мне удалось найти ритуал, я все подготовил. Теперь дело за тобой. Не представляю, как ты собираешься его убедить? Профессор протягивает лист пергамента. – О, послание. Боюсь, он мне не поверит. Снейп пожимает плечами, и толкает Малфоя к выходу. – Я знаю, что времени почти не осталось, что ты практически мертв, и все же сомневаюсь, что Поттер согласится. А может, все-таки... я попробую? Зельевар, пытаясь ответить, открывает рот, и боль мгновенно обжигает изуродованное заклятьем прозрачное горло. Малфой брезгливо кривит губы и, зная, что за этим последует, делает шаг в сторону. Он изумленно потирает надушенным пальцем висок, поражаясь тому, что Северусу удается остановить кровавый кашель; но, как только к Снейпу возвращается рваное неглубокое дыхание, Люциус тут же получает ощутимый пинок, который направляет его к двери. – Ладно, я тебя предупредил… Малфой выходит из тайного убежища, где прячет Снейпа и, закрыв за собой дверь, накладывает на нее одно из сильнейших семейных заклятий ненахождения: – В любом случае у меня нет выбора, Лорд совершенно спятил. Величественно вышагивая по темным коридора фамильного замка, он с ненавистью думает о Снейпе: Такой же сумасшедший, как и Лорд. Отдать не только половину сердца, но и магию! Жаль, что выбор пал на Поттера, а не на меня. Уж я бы сумел воспользоваться случаем. Хотя, нет, пусть отдувается мальчишка. Славный, бесстрашный Гриффиндор. Находятся же идиоты, готовые жертвовать собой ради утопической идеи освобождения магического мира. 5. Замок Темного Лорда. Тронный зал. Поттера сильно толкают в спину, и он, сделав несколько шагов, падает на колени, вытягивает связанные руки вперед, чтобы не удариться головой об пол. Его дергают за волосы, заставляя откинуть голову, и срывают повязку с глаз. На мгновение он слепнет от яркого света. По залу разносится довольный смех: – Вижу, твой план удался, Люциус. Знаменитый Гарри Поттер наконец-то решился нанести нам визит? Добро пожаловать в мой замок, – Волдеморт поднимается с трона и подходит к пленнику. – Малфой, ты будешь вознагражден. – Пришел за моей жизнью? Да, Гарри? – самодовольство победителя прорывается наружу. – Думал, сможешь вонзить мне нож в спину? – он хватает его за волосы, заставляя смотреть в глаза. Поттер зажмуривается изо всех сил. Лорд наматывает спутанные пряди на кулак, дергает; услышав, как мальчишка стонет, смеется, не в силах сдержать радость. – Посмотри на меня, Гарри. Поттер открывает глаза, видит красные белки и кожу, которая явно отливает зеленью, он непроизвольно сжимается, из глаз текут слезы. Малфой заходит сзади и срывает с него остатки рубашки, Поттер в отчаянии хватается связанными руками за запястье Темного Лорда. Волдеморт наслаждается растерянностью и страхом, которые видит на лице гриффиндорца. Похотливый взгляд скользит по обнаженному телу, останавливается на груди: – Странный шрам. Явно магический. Почему под сердцем? – радость мгновенно сменяется подозрением. – Зачем ты пришел? Отвечай! Взгляд пленника неуловимо меняется, из затравленного он становится почти жестоким, и Лорд слышит твердый голос: – Я пришел забрать долг, Том. Меня просили передать, что ты кое о чем забыл. Ты забыл, что давно мертв, Том, пришло время платить. Я. Прошу. Тебя. Умереть. Мгновение Волдеморт растерянно смотрит на Поттера, пытается вырвать руку, но мальчишка железной хваткой удерживает запястье. А руки уже охватывает синее пламя, распространяется по всему телу. Гарри чувствует, как Лорда покидает магия, скапливается между ними, чувствует, как, разрываясь от боли, замедляется биение чужого сердца, как в последней попытке выжить оно вздрагивает и останавливается. Судорога проходит сквозь мертвую оболочку, и магия, сгорая вокруг своего хозяина, меняет черты лица. Поттера пробивает дрожь. Он смотрит на незнакомого пожилого мужчину, лежащего рядом на полу. Постаревший Том Риддл – мертвый Лорд Волдеморт. Гарри чувствует в себе еще одну смерть, он знает, Снейп борется с ней, но магии почти не осталось. – Малфой, скорее. Снейп. Надо завершить ритуал, – но Люциус не двигается, неторопливо постукивает палочкой по ноге. Поттер резко встает, веревка падает с его рук. Он вплотную подходит к блондину, говорит, почти не разжимая губ: – Если он умрет, клянусь, ты ненадолго переживешь его. Злая усмешка трогает губы аристократа, он хватает Поттера за руку, и фамильное кольцо Малфоев переносит их в подземелья. Снейп распят в левом углу пентаграммы и кажется мертвым. Гарри быстро перешагивает горящий голубым пламенем контур и ложится рядом. Малфой начинает читать заклинание. Юноша вслушивается в его голос. Он наслаждается незнакомой речью, ее плавностью и мелодичностью. Постепенно, слова начинают иглами проникать в его мозг, огнем отдаваться в груди, разрывать на части, но сквозь эту боль он отчетливо слышит, как начинает биться сердце в груди профессора. 6. Парадный зал министерства магии. Шла вторая неделя празднования победы над Волдемортом. Профессор Северус Снейп был лично приглашен министром магии в качестве почетного гостя. МакГонагалл настояла, чтобы Снейп присутствовал на празднестве, «в интересах школы», как она выразилась. И он уже более двух часов был вынужден общаться с магами, которые, по его мнению, отличались от пикси только умением говорить. Каждый второй старался подойти и высказаться по поводу его неоценимого вклада в победу над Темным Лордом. В сотый раз услышав «общая победа», он не выдерживает: – С такими патриотами как вы, у Волдеморта просто не было шансов выжить. Поттеру осталось только пожать Лорду руку, и вот мы стоим в прекрасном зале, пьем превосходное вино и празднуем победу. – Северус, я вижу, тебе нелегко, – профессор резко разворачивается и видит своего крестника. Младший Малфой выглядит настороженным, он необычайно бледен, под глазами залегли синие тени. – Ты один? А где отец? – Драко вскидывает голову, и профессор видит на лице отчаяние. – Что случилось? – Мне стыдно докучать тебе, Северус… просто больше не к кому обратиться. Ты знаешь, что случилось три дня назад? Снейп хмурится. Он знает. Знает потому, что его вызывали на опознание тела, он знает, кого именно убил Золотой мальчик и знает, что если бы Поттер не успел выпустить смертельное заклятие, то живым из этого подвала не вышел бы никто. – Ты имеешь в виду случай захвата заложников Пожирателями? И предложение обменять их на Поттера? Драко кивнул. – Насколько мне известно, двое арестованы, один убит. Никто из заложников не пострадал. – Позавчера отца вызвали в Аврорат, на допрос. Он вернулся сам не свой. Заперся у себя в кабинете и до сих пор не выходит. Вчера я послал к нему домового эльфа с обедом, а через минуту он выкинул его труп за дверь. Я не понимаю что происходит, и мне страшно. Мне очень страшно, крестный. Снейп, не отрываясь, смотрит в глаза Драко, рука ложится на плечо подростка и больно сжимает его. – Я поговорю с ним. – Нет, Северус. Не надо. Я просто хотел спросить, нельзя ли мне пожить у тебя… некоторое время? – Не бойся. Пойдем. – Снейп берет его за предплечье и ведет к выходу из зала. Портключ переносит обоих в парадную гостиную замка, погруженную в полумрак и тишину, пропитанные страхом. Никто из домовых эльфов не появляется встретить молодого хозяина и его гостя. Снейп усаживает Драко в кресло у камина, наливает ему коньяк, а сам подходит к двери кабинета. – Северус… Тот на секунду оборачивается: – Все будет хорошо, – и, открыв дверь, скрывается за ней. Малфой сидит в кресле и кажется мертвецки пьяным. Профессор подходит к нему. Увидев палочку, которая валяется рядом на ковре, поднимает. Превращает стул в кресло, садится напротив. Левитирует бутылку с джином, наколдовывает себе бокал, наливает и делает глоток. – Превосходно, – устало прикрывает глаза рукой. – А я все думал, когда же ты появишься? – Малфой пытается сфокусировать взгляд, ему это удается с трудом. – Что за дешевый спектакль, Люциус? Это из-за твоего любовника? В ответ аристократ пьяно всхлипывает. – Только не говори мне, что ты любил этого мальчишку. Конечно, он два месяца подставлял тебе свою задницу, но терять из-за этого голову? Только не ты. – По-твоему, я не способен на любовь? – пьяные слезы так и не проливаются. – Не смеши меня. Твои любовники – твоя собственность. И вдруг, эта собственность решает, что может действовать сама, без твоего позволения. А ты всегда оставлял право карать или миловать провинившихся за собой, особенно, если это касалось мальчиков, спящих в твоей постели, – последнюю фразу он цедит сквозь зубы. – А Поттер лишил тебя этого удовольствия. – Этот... – Люциус с трудом подбирает слова, – Спаситель мира ответит мне за смерть Айса. Малфои умеют мстить, – блондин наливает себе виски. – Спаситель мира виноват лишь в том, что его три года учили убивать. А твой любовник – обычный псих. Это какие мозги нужно иметь, чтобы решить, что Поттер даст себя заавадить после того, как его натаскивали лучшие авроры министерства? – О-о, великолепный, распрекрасный Гарри Поттер. Золотой Мальчик. Конечно, он ни в чем не виноват. Он просто решил, что может безнаказанно убивать. Ему все простят. Как же, он – герой. Только я не прощу. Ему придется ответить! Лично!! Мне!!! – Малфой бросает бокал с нетронутым виски в Снейпа. Профессор ловит его на лету и ставит на ковер, рядом с собой. – Ты погибнешь. Поттер в любимчиках у судьбы, ты разобьешься об него, как о скалу. – Только не говори, что тебе не все равно. – Ты прав. Мне на тебя наплевать, ты можешь делать со своей жизнью все, что захочешь. Но ломать жизнь Драко я тебе не позволю. – Не прикрывайся моим сыном, – ненависть, наконец, дает себе выход, и Малфой срывается на крик. – Тебя всегда интересовал исключительно Поттер. И сейчас ты испугался не за Драко, а за этого недоросля... сволочь. Бережешь его для себя? Снейп резко поднимается. Прямая спина, бледное лицо, плотно сжатые губы, пальцы судорожно сжимают палочку. – Ну что ж. Если мы друг друга так хорошо понимаем, надеюсь, тебе не нужно объяснять, что с этой минуты Поттер находится под моей защитой, и, в случае необходимости, я сумею остановить тебя. И тогда... пощады не будет.
Sirenale: Глава первая. Яд. Хедвиг влетела в открытое окно и опустилась на кровать, рядом со спящим Поттером. Осторожно клюнула его в руку. Гарри просыпается мгновенно; увидев сову, проводит ладонью по взъерошенным перьям. – Что ты мне принесла? Письма? – он осторожно освобождает совиную лапку от конвертов. Вскрывает первый. Из Хогвартса. Директор МакГонагалл доводила до его сведения, что ему придется учиться еще один год: «... Так как школа Чародейства и Волшебства Хогвартс, в связи с боевыми действиями, была закрыта на полгода, то, учитывая вышеизложенное, было принято решение о дополнительном годовом обучении». Далее прилагался список учебников и просьба не опаздывать к началу учебных занятий. Взгляд Гарри выхватывает зельеварение, и имя преподавателя – Снейп. Во втором письме оказалось приглашение, в качестве почетного гостя, на День Памяти павших в войне с Волдемортом. Полторы недели Министерство решало, нужно ли вспоминать погибших, а если нужно, то какой день для этого выбрать. После многочисленных заседаний и голосований было выбрано 21 июня – день смерти Дамблдора. После двухнедельного празднования победы, Поттер, завидев министерскую мантию, непроизвольно кривил губы в презрительной усмешке. Но сейчас, рассматривая пергамент с золотым тиснением, понимал, что не сможет отказаться: столько друзей погибло. Однако кроме желания почтить память погибших, была еще причина, которая повлияла на его решение. Этой причиной был Снейп. Он видел его на одном из банкетов. Профессор разговаривал с молодым аврором, казался спокойным и дружелюбным, но, когда Гарри решил подойти и поговорить, исчез так быстро, что это больше походило на бегство. Через несколько дней он убедился, что Снейп избегает его. Гарри был в недоумении, он не понимал причин такого поведения. Впрочем, как и всегда. На следующий день Гарри Поттер, одетый в строгую черную мантию, стоял с бокалом вина посреди огромного парадного зала Министерства Магии и с надеждой смотрел на дверь, боясь пропустить приход Снейпа. Когда пошел второй час ожидания, а зельевар так и не появился, Гарри решил, что больше ему здесь делать нечего. Направившись к выходу, он натолкнулся на Люциуса Малфоя. – Гарри! – приторно-слащавый голос резанул слух. – Сбегаешь? Только этого хлыща мне и не хватало. – Речь я сказал, за друзей выпил. Разве от меня еще что-то требуется? – Не хочешь разговаривать? Понимаю. Ты никогда меня особо не жаловал, – неожиданно блондин точным движением выхватывает бокал из его рук. – Ты пьешь вино? – кажется искренне удивленным. – Тебе что-то не нравится, Малфой? – Поттер испытывает непреодолимое желание ударить аристократа по лицу. Он представляет, как надменное выражение исчезает, и ему на смену появляются злоба и ненависть – истинные чувства, присущие этому ублюдку. – Вино? Только не в память о друзьях, – Малфой щелчком пальцев вызывает домового эльфа. Тот появляется с небольшим подносом, на котором стоят маленькие рюмки. – Что это? – Поттер не может сдержать любопытство. – Водка, – Люциус берет одну и Гарри внимательно смотрит на него. – Да, Поттер. Мне есть кого оплакивать. Не думай, что у меня не было друзей. Юноша осторожно берет вторую, принюхивается к содержимому. Аристократ кривит губы. – За тех, кто уже не сможет отомстить за себя, – он одним глотком выпивает содержимое. Поттер повторяет за ним и, не удержавшись, кашляет. Рука, затянутая в пропитанную благовониями перчатку, сочувственно похлопывает его по спине. – В первый раз у всех так. Впрочем, такой опыт тебе и не нужен. – Малфой говорит не останавливаясь, Поттер удивленно прислушивается и ловит себя на том, что не так уж и противен этот Люциус. И даже очень ничего: и голос приятный, и волосы у него красивые, да и сам он совсем не дурен. Сознание затуманивается. Он приходит в себя в Малфой-меноре, он не помнит, как оказался здесь, и бывший Пожиратель наливает ему из красивой бутылки, и что-то при этом говорит, говорит... А в следующее мгновение он уже в постели, и Люциус бесконечно нежен с ним. И шепчет о любви и желании… Поттер думает, а почему бы и нет, что, собственно, он теряет. И почему это не может быть Малфой? И он отдается ласкам, отвечает на поцелуи и выгибается под требовательными руками. Когда Гарри приходит в себя после продолжительного оргазма, то видит в глазах мужчины нескрываемое торжество и самодовольство. Проснувшись утром, он несколько минут пытается понять, где находится. Отрывочные воспоминания говорят только о том, что он переспал с Малфоем. Гарри чувствует омерзение. И зачем же я так вчера напился? Дверь открывается, и входит хозяин замка. За ним по пятам следует домовой эльф. Перед юношей появляется небольшой столик и завтрак на нем. Поттер резко встает, намерено опрокидывая дорогой фарфор на пол, и, не глядя на Малфоя, начинает собирать разбросанные вещи. – Гарри, у тебя какие-то дела? – юноша удивленно смотрит на него и видит беспокойство и огорчение на лице. – Малфой. Я не знаю, зачем ты меня опоил вчера, но в любовь ко мне я не поверю, использовать в своих целях – не позволю. Кстати, что это было? – Так, ерунда. Семейный рецепт афродизиака. Мне жаль, что эта ночь показалась тебе неубедительной. Позволь… – Совершенно неубедительной …– Гарри перебивает его, – и я был бы очень признателен тебе, если впредь это не повторится. – Он вдруг понимает, что придется одеваться, а Малфой будет стоять и наблюдать. А как же! А вот хрен тебе. Я и голым могу. Он небрежно комкает одежду и берет ее в охапку. – Я хотел бы оказаться дома, и как можно скорее, у меня еще куча дел, скоро начнутся занятия. Хозяин огорченно вздыхает: – Позволь, я покажу тебе, где ты сможешь аппарировать.
Sirenale: Глава вторая. Друзья. На следующий день он перебрался в Нору, к Рону. Было уже достаточно поздно, быстро темнело. Гарри огляделся. Все осталось таким, как он помнил. Половина дома была сожжена, вторую половину держали всевозможные заклятия, начиная с поддерживающих и заканчивая заклятиями непромокаемости. Закатное солнце добавило розовых и красных оттенков на все, до чего могло дотянуться, и воспоминания неожиданно всплыли сами собой, без всякого желания. Он снова оказался в том солнечном, теплом февральском утре, когда началась война, когда весь магический мир содрогнулся от страшного известия. За одну ночь были убиты почти две сотни человек: под смертельное заклятие попали все, кто в то время оказался дома. Пятнадцать семей были вырезаны полностью. В их число вошли семьи Дина Томаса и Грегори Гойла. Говорили, что головы старшего Гойла и его сына были отправлены министру, в качестве подарка. И, еще говорили, что Темный Лорд лично участвовал в расправе над семьей министерского шпиона. В ту ночь погибли Молли и Артур Уизли. Накануне вечером, в магазине близнецов Уизли, в подвале, где хранились петарды и фейерверки, возник пожар. Когда сработали сигнальные заклятия, и все дети бросились на спасение магазина, Молли осталась ждать мужа, который еще не вернулся из министерства. Сначала младшие Уизли тушили пожар, а оставшуюся часть ночи – разгребали завалы. Это спасло им жизнь. А за два дня до той страшной ночи пропал Снейп. Через неделю появились неоспоримые доказательства того, что Снейп – шпион Волдеморта. Все охотно приняли их как свидетельство вины, и еще охотнее поверили, что все эти годы он доносил и убивал по приказу Темного Лорда. Гарри входил в число тех немногих, кто отказывался верить в предательство, но тогда оставалось думать только одно: Снейп мертв. Однако поверить в смерть зельевара было еще труднее. Все полгода, пока шла война, Поттер жил с чувством отчаяния и безнадежности, которые, казалось, навсегда поселились в его сердце. Он использовал любую возможность что-либо узнать о профессоре, будь то пленный Пожиратель или перебежчик. И даже во время боя он постоянно высматривал, не мелькнет ли знакомая фигура, и это пару раз едва не стоило ему жизни. А потом появился Малфой. Вложил в его руку послание и брезгливо отдернул пальцы. Поттер сразу почувствовал магию Снейпа, исходящую от свитка. Он не знал, как это объяснить, но ощущение присутствия зельевара передавалось через пергамент, словно он держал в своих ладонях его пальцы. Рон два часа пытался отговорить Гарри от безумной, на его взгляд, идеи ухода с Малфоем. Использовав все аргументы и доводы, но так и не сумев убедить Поттера, что Пожирателю верить нельзя, друг решил, что может силой его остановить. После короткой, но жестокой схватки Рон сдался. Больше никто не осмелился встать на пути Золотого мальчика. Результатом были смерть Темного Лорда и окончание войны. После смерти Молли и Артура дом опустел. У старших братьев были свои семьи, близнецы переселились в квартирку над новым магазином и забрали к себе Джинни. В Норе остался только Рон. Осмотревшись, Гарри подправил некоторые из заклинаний, тем более что большую их часть сам и накладывал. Дверь распахнулась, и он увидел Рона. – Ты припозднился. – Поклонники одолели. Впустишь? Рон посторонился. Зайдя внутрь, Гарри поежился, первый этаж до сих пор вселял в него ужас. Одной стены не было, ее заменяли заклятия. Через них он видел остатки кухни, обугленные балки и дальше – сад, неухоженный и дикий. – Пойдем наверх, в комнату Чарли, – его друг быстро прошел мимо и стал подниматься по шаткой лестнице. Гарри не понимал, почему Рон живет здесь. Сам он испытывал почти физическую боль, глядя на то, что осталось от дома, когда-то полного жизни и счастья. Но он уважал чужой выбор и втайне завидовал такой силе духа. Слишком рано потеряв родителей, он никогда не имел того душевного тепла, каким был окружен Рон, и каждый раз, оказываясь гостем в его семье, он чувствовал, как с ним делятся любовью и окружают заботой. И если сам он так остро ощущал потерю Молли и Артура, то что же скрывал в себе Рон? Он поднялся следом. – Я здесь оборудовал временную кухню, – Рон обвел взглядом комнату брата. Маленький столик возле кровати. Навесной шкаф для посуды. Мойка у дальней стены. Вот и вся кухня. – Выпьешь? Вместо ответа Поттер достал из кармана мантии бутылку огневиски, увеличил ее. Рон тут же призвал стаканы, плеснул в них крепкого напитка и они молча выпили. – Ты надолго? – в голосе друга Гарри уловил отчаяние. – Сколько понадобится. Ты ведь не можешь жить один... здесь. – Я очень на это надеялся, – Рон покрутил в руке стакан. – Собираешься в Хогвартс? – Да. А ты? Не передумал становиться аврором? – Меня Чарли зовет, буду помогать ему с драконами. А карьера и должность в Аврорате… не знаю, как ты, а я навоевался на всю оставшуюся жизнь. Через месяц уеду. Надеюсь, к этому времени мне удастся продать то, что осталось от Норы. – Значит я у тебя поживу, пока ты все не уладишь, – они снова выпили. – Как Гермиона? – Гарри задумался, как бы поделикатней выразить ту фразу, которую он прочитал в последнем ее письме. Если только «Пошел в жопу, Поттер!» можно было назвать письмом. – Меня она избегает и на последнее письмо не ответила. Ты ее видишь? – Избегает? Странно, – Рон делает хороший глоток огневиски. – Она начала применять маскирующие чары? – Гарри видел, что Рон вдруг занервничал. – После того, как ее вылечил Снейп, ей это не нужно. – Снейп? – Да, ты не знал? Еще неделю назад. Но стало только хуже. Теперь она решила остаться при больнице святого Мунго, колдомедиком... собирается поступать на курсы целительства. – Значит, она тоже в Хогвартс не вернется? Жаль. Я рассчитывал на нее. – Зачем тебе нужен этот год? Иди в Министерство, тебя же приглашали. – Что я буду там делать, Рон? Я же не идиот, прекрасно понимаю, зачем нужен Золотой мальчик. Поверь, вся эта мышиная возня не для меня. Я устал. Хочу отдохнуть, разобраться в себе. Хогвартс – это то, что мне сейчас нужно. А ты не пробовал поговорить с Гермионой? Ты звал ее с собой, к Чарли? – Бесполезно. Она меня выгнала. Я даже Снейпа просил, наверно, от отчаяния. – Ты ходил к профессору? – Нет, не было надобности. Я пришел к Гермионе, а он был там, с ней. Ну, я его и попросил уговорить ее поехать со мной. И знаешь, что он мне ответил? «Я не пользуюсь у мисс Грейнджер авторитетом». Это он, который ей лицо восстановил за сутки. Намазал какой-то дрянью, и через десять часов ни шрамов, ни тика. И глаз стал видеть. И после этого он даже не захотел попытаться поговорить с ней. – Мы никогда не могли его понять. Они проговорили всю ночь и часть утра. Хороший получился разговор, после войны им ни разу это не удавалось. Сначала было страшно просто сесть и посмотреть в глаза друг друга: столько смертей, изуродованное заклятием лицо подруги, потом это безумное празднование, его хотели видеть везде, словно он один выиграл эту войну. Он вдруг подумал, что еще больше досталось Снейпу: сначала подземелье Малфоев, затем застенки Азкабана, допросы, избиения. Министерству было наплевать на то, что если бы не профессор, еще не известно, чем бы закончилась эта война. Потом – полная реабилитация и неуемное восхваление. И еще непонятное стремление, во что бы то ни стало, избежать встречи с ним. Поттер провел в Норе почти два месяца. Иногда, вечерами, они садились на кровать в комнате Чарли, доставали бутылку огневиски и говорили, говорили обо всем на свете. Как они будут жить, кем станут, какие у них будут дети и будут ли. Эти разговоры постепенно возвращали душевный покой обоим. Война наконец-то отпускала их, они понемногу вспоминали, что значит смеяться и радоваться. За неделю до начала учебного года появился покупатель, и Рон, практически за гроши, продал дом, в котором когда-то был счастлив. Расставаясь, они договорились, что как только Поттер получит диплом, то сразу приедет к нему и Чарли. На прощание Рон спросил: – Тебе не страшно, Гарри? Там… ты будешь один? – Нет. Я не один. Невилл, Симус…и Снейп. – Снейп? Ты все еще надеешься? – Гарри улыбается ему в ответ. – Ну, что ж, желаю удачи! Они обнимаются и, отступив на шаг друг от друга, аппарируют одновременно.
Sirenale: Глава третья. Катастрофа. Переместившись в свою квартиру, расположенную возле небольшого тихого парка на окраине Лондона, Гарри кидает в угол вещи и осматривается. Он чувствует себя бесконечно усталым и, облегченно выдыхая, плюхается в кресло, перекидывает ноги через подлокотник и закрывает глаза. Тихая дрёма окутывает его. Но отдохнуть не получается, громкий стук в дверь взрывает тишину, и Поттер недовольно морщится. Несколько секунд он решает, стоит ли обнаруживать свое присутствие, но повторный настойчивый стук заставляет его быстро подойти и открыть. За дверью стоит Люциус Малфой, самодовольный, напыщенный и невероятно красивый. Гарри вздрагивает, волна возбуждения неприятной дрожью проходит по телу. Он смотрит в спокойное лицо аристократа и понимает одно: он хочет его прямо здесь и сейчас. – Чему обязан? – Собственно говоря, я ненадолго. Впустишь? – Обойдешься. – Я так и думал. Значит, перейдем непосредственно к делу, – блондин внимательно рассматривает Поттера, и юноше кажется, что это не взгляд, а руки Малфоя жадно хватают, лапают ставшее беззащитным тело. Там, где взгляд аристократа задерживается и становится особенно откровенным: на шее, груди – он чувствует жар, и ему хочется прокусить себе руку, только бы ушли это непонятное томление и желание. Гарри отходит в сторону, пропуская визитера внутрь. Что я делаю? Это же Малфой. Оглянувшись, он видит, что его гость уже расположился на диване и вопросительно смотрит на него. Левитировав кресло, Гарри садится напротив. – Итак? – пальцы выдали его, нервно постучав по подлокотнику. – Что за дело? – Видишь ли, как известно, твой день рождения прошел без тебя. И так как никто не знает, где ты обосновался… – Неужели? – Гарри приподнимает одну бровь. – Так как никто не знает, где ты обосновался, то подарки, пришедшие на твое имя, пришлось получать Министерству. Специально выделенное под них помещение буквально завалено доверху. Аврорат до сих пор проверяет весь этот хлам на наличие заклятий, ядов и прочего… Собственно говоря, именно поэтому я здесь. Министерство обратилось ко мне с просьбой найти тебя и узнать дальнейшую судьбу неуемной благодарности магического мира. Итак, что прикажешь со всем этим бар... делать? Поттер не торопится с ответом. Он выдерживает паузу. – Как быстро все меняется. Неужели Малфои теперь работают почтовыми совами? Люциус, я что-то пропустил за те два месяца, что меня не было? Аристократ зло прищуривается, но молчит. – Подарки мне не нужны. Отдайте их в приют для сирот или сожгите, что вы там делаете в таких случаях? Мне безразлично. Надеюсь, это все? – Ошибаешься, – Люциус резко поднимается, шаг – и он рядом, опускается на колени перед Поттером. Проводит руками по внутренней стороне бедра до паха, заставляя раздвинуть ноги шире, резким движением открывает молнию. Когда губы касаются члена, Гарри почти кричит и вцепляется аристократу в волосы. Малфой вбирает в рот и начинает сосать; юноше кажется, что он сходит с ума. Никогда он не чувствовал так остро, каждым нервом, все его тело упивается желанием. И, когда волна оргазма накрывает его, он теряет сознание. Очнувшись, на диване, с расстегнутой ширинкой и членом, торчащим наружу, он первым делом приводит себя в порядок. Оглядев комнату, понимает, что один, и поднимается. От слабости голова кружится, заставляя броситься в ванную комнату. Его рвет желчью пополам с кровью. Когда все заканчивается, сил совершенно не остается, тело требует только одного – лечь на холодный кафель и заснуть. Проснувшись от холода, он сразу вспоминает и Малфоя, и его губы на своем члене, и... шелковистость пепельных прядей в своих пальцах. Надо было выдрать у него хороший клок волос. На память. Ублюдок! Гарри заставляет себя подняться и, скинув одежду, встает под горячий душ. Обжигающие струи не дают ему ощущения чистоты, так же, как не помогают справиться и с чувством отвращения к себе. Как я допустил такое. И с кем? С Малфоем. Чем же он меня опоил? Чувствовать на себе применение афродизиака ему было не впервой. При помощи этого нехитрого зелья его несколько раз пытались уложить в постель, но у него всегда получалось противостоять действию возбуждающего, которое использовали молодые ведьмочки. Может, все дело в том, что впервые это был мужчина. Гарри всегда нравился свой пол, а год назад, осознав, что он гей, принял это, как данность, без истерик и излишних переживаний. Может, обратиться за советом к Снейпу? Нет. Он не мог, может позже? Ладно. Он возьмет себя в руки и выкинет эту сволочь из своей жизни, он не позволит ему больше так близко подойти к себе. На этой оптимистичной ноте Поттер вылез из душа. Через два дня он сидел в Хогвартс-Экспрессе и поезд мчал его в замок, к Снейпу.
Sirenale: Глава четвертая. Исцеление. Первые две недели в Хогвартсе были наполнены событиями до предела и прошли как в тумане. Оказалось, что гриффиндорцев приехало трое: он, Невилл и Симус. Из Слизерина пятеро. Гарри почти не помнил ни их лиц, ни имен, на войне не видел. Знал только, что один был сыном Пожирателя, но кто конкретно, ему было неинтересно. Драко не появился, предпочтя домашнее образование. Было решено объединить эти два факультета. Теперь все занятия были сдвоенными и проходили совместно. Это было непривычно, но война научила не только терять, но и сосуществовать. Среди всей этой суеты нововведений Гарри постоянно ловил себя на том, что думает о старшем Малфое, его руках, поцелуях. Он пытался контролировать себя, но стоило отвлечься, и образ аристократа сразу же возникал в сознании. Желание душной волной окатывало его. Он отчаянно боролся со стремлением уединиться, отдаться фантазиям и освободиться от навязчивого возбуждения. Но какая-то часть внутри него шептала, что нельзя поддаваться, что именно желанная разрядка принесет ему еще большую неудовлетворенность. Эта борьба отнимала все силы. Окружающие стали неимоверно раздражать. Он слышал вокруг себя бесконечное жужжание голосов, разговоры казались бессмысленными, выводили из себя, сокурсники превратились в нелепые персонажи маггловских комиксов. Гарри чувствовал острую необходимость в одиночестве. Он решил прогулять трансфигурацию и ушел к озеру, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Больше всего его удивлял тот факт, что по ночам он спокойно спал, без навязчивых сновидений, и это – пугало. Но еще больше пугало приятное легкое возбуждение, которое он в последнее время постоянно испытывал. Гарри боялся к себе прикоснуться, случайно задеть эрегированный член. Джинсы были забыты и заброшены, свободные брюки и белье на размер больше стали для него школьной формой. – Поттер, у меня к тебе дело, – голос, прозвучавший слишком громко в окружающей тишине, заставил вздрогнуть. Он посмотрел на слизеринца, стоявшего перед ним и державшего в руке небольшой сверток. Третий курс, если память не изменяла ему. – Что надо? – Подарок для Золотого мальчика,– и он бросает в него пакет. Прирожденный ловец Гарри ловит его на лету. – Кто просил? – Разверни и узнаешь, – студент равнодушно отворачивается и идет к замку. После войны Гарри часто получал такие презенты. Причем, в половине случаев анонимные. Ему запрещали принимать их лично, сначала они должны были пройти тщательную проверку в Аврорате, но буквально неделю назад было решено, что опасности больше нет, и запрет сняли. Гарри, покрутив сверток, сорвал бумагу. На ладонь легла зеленая бархатная коробочка. Открыв ее, он увидел серебряное кольцо, явно дорогое. Поддавшись искушению, он примерил его на безымянный палец, покрутил и в следующее мгновение уже был в объятиях Люциуса. Губы накрыл страстный поцелуй и Поттер застонал в мягкий рот. Сдерживаемое всю неделю возбуждение поднялось горячей волной, смело все запреты, лишило воли, и он отдался нежному напору, пообещав себе, что это последний раз и следующего он не допустит. *** На зельеварении он взорвал котел. Снейп постоял, посмотрел на обугленную парту, на недоуменное лицо Поттера и зло произнес: – Отработка, Поттер. В восемь. Кто-то же должен убрать следы вашего… эксперимента. Гарри, сгорая от стыда, смотрел на расползавшуюся коричневую лужу, за несколько секунд превратившуюся в смолянистую корку и намертво приклеившуюся к полу. Остаток дня он уговаривал себя рассказать о пугавшей его проблеме Снейпу. Но какой бы вариант он не рассматривал, везде призрачной тенью вставал Малфой. Рассказать – означало признаться, что он переспал с Люциусом. Да он даже не переспал, а был хорошо им оттрахан. Как он мог рассказать такое... ему? Магу, которым бесконечно восхищался, мужчине, о котором мечтал и хотел сблизиться. Как он мог рассказать ему о своем предательстве? Гарри чувствовал себя невозможно грязным. Вспоминая свои стоны и крики, вспоминая предательство своего тела, которое становилось таким послушным и податливым под аристократом, он начинал сгорать от стыда и желал одного – забиться в темный угол и умереть. Нет, он не сможет признаться профессору. Только не Снейпу. Кому же, как не Снейпу? После ужина время остановилось. Гарри без конца смотрел на часы, как будто это могло приблизить отработку. Возбуждение не отпускало его ни на минуту, а он так и не нашел способ открыться Снейпу. Без пяти восемь Поттер стоял возле двери класса, все еще не зная, стоит ли посвящать профессора в тайны своей интимной жизни. Решив, что посмотрит по обстоятельствам, он потянул дверь на себя. Снейп сидел за кафедрой и писал что-то на листе пергамента. Не глядя на студента, он мрачно произнес: – Поттер, приступайте. Что нужно делать – вы знаете. Как только отскоблите следы Вашей нерадивости, можете убираться. Гарри еще на первом курсе выучил, где находится необходимый инвентарь, и через полчаса ушел в работу с головой. От увлекательного процесса «вспомни, какого цвета пол» его оторвал голос профессора: – Поттер, достаточно. Вы можете идти. Он удивленно поднял глаза: – Я еще не закончил, сэр. – Я давно забыл, Поттер, что когда-то это был белый мрамор. Вы достаточно наглядно продемонстрировали мне мою забывчивость. Можете быть свободны. – Но, сэр, Вы сами сказали, что пока я… – Поттер, два часа ночи. Убирайтесь. Сами дойдете или мне Вас проводить? – Проводить, сэр. – Гарри увидел, как на секунду глаза Снейпа удивленно раскрылись. Он ожидал колкости, но профессор молчал. Быстро убрав скребки, ведра и прочее на место, юноша подошел к двери, рядом с которой его ожидал Снейп. Они вышли. Профессор запер класс и пошел рядом. Всю дорогу юноша хотел заговорить с ним и даже несколько раз набирал полные легкие воздуха, но у него получалось только скорбно выдыхать. Так они и дошли, молча, до спальни Гриффиндора. Зайдя за портрет Полной Дамы, Гарри обернулся и встретился взглядом с профессором. Тот внимательно смотрел на него и ждал. – Спокойной ночи, профессор Снейп. В черных глазах мелькнуло разочарование, небрежный взмах рукой… Бестолочь… …и зельевар начал стремительно спускаться по бесконечным лестницам вниз, к подземельям. Гарри мысленно проклинал себя за нерешительность. Оказавшись в постели, он вдруг понял, что пока находился в подземелье рядом с профессором, пока тот шел с ним в башню Гриффиндора, то совершенно не чувствовал сводящего с ума возбуждения. Как же он не заметил этого раньше? А ведь точно, на уроках зельеварения он был спокоен и сосредоточен. И его больше волновала близость Снейпа, его голос, чем собственная одержимость. Ну что ж, теперь дело за малым. Хорошая отработка, недели на две – вот, что ему нужно. И не забывать про осторожность. Теперь он будет внимателен к незнакомым предметам, повторения истории с портключом он не допустит. В четверг зелья стояли последней парой. Он дождался, когда Снейп отвлекся, и бросил в зелье четверть унции кожи с головы крупноперистой микроротки.* Из котла повалил черный дым, который мгновенно распространился на весь класс. Студенты, кашляя и задыхаясь, кинулись вон из помещения. Урок был сорван. Гарри остался на месте и видел, как в том месте, где стоял профессор, появилось зеленоватое свечение. Оно стало разгораться все ярче и ярче и когда сияние заполнило весь класс, дым исчез. Через секунду Снейп уже стоял возле Поттера и, одной рукой схватив его за мантию, тянул на себя. – Поттер, Вам не кажется, что Ваши игры заходят слишком далеко? – Профессор, сэр. Я не знаю, что произошло. Я делал все, как написано на доске, возможно, в рецепте допущена ошибка. –Что вы сказали? Ошибка? У меня? Я склонен думать, что ошибкой было Ваше возвращение в Хогвартс. Как считаете? – спокойный, будничный голос профессора, совсем как раньше вселял в него страх. Снейп притянул Гарри к себе настолько близко, что нос Поттера почти касался его собственного. – Вам все еще хочется обвинять меня в невнимательности и безалаберности? – в голосе профессора ясно слышалась угроза. Непроизвольно заглянув Снейпу в глаза, он неожиданно для себя увидел в них…. Он не понял, что именно увидел: то ли профессор издевался, то ли наслаждался ситуацией. Это было что угодно, но только не ярость. – Нет, профессор. Видимо, это я что-то напутал. Снейп оттолкнул его от себя и зло произнес: – Отработка, Поттер. На неделю. Вижу, Вам очень хочется освежить мне память. Ну что ж, мне вдруг захотелось узнать, каким по цвету камнем выложен пол. Сразу после ужина я жду Вас здесь. И без опозданий. Гарри вылетел, как на крыльях. Получилось. У него неделя; конечно, он надеялся на две, ну да ладно, потом еще что-нибудь придумает. Наскоро поужинав, он побежал в башню переодеться. В гостиной его встретили сочувствующие взгляды. Ни на кого не глядя, Гарри поднялся в спальню и быстро переоделся в старые джинсы и футболку. Он заставил себя спокойно, не торопясь, спуститься вниз и ответил пожатием плеч на угрозы в адрес Снейпа. Через двадцать минут Поттер был уже в подземельях и стучал в дверь класса. Услышав разрешение войти, ужом проскользнул внутрь и замер у входа. Снейп стоял у кафедры и смотрел на него, ухмыляясь. – Что делать, Вы знаете. Начнете с дальнего правого угла. Я буду в лаборатории, – он развернулся и исчез за боковой дверью, оставив ее открытой. Гарри прислушался к себе. Возбуждение, которое мучило его весь день, медленно, но верно отпускало. Юноша скинул мантию и направился к чулану. Всю неделю Гарри отмывал, оттирал и отскабливал. В первый же день он понял, что вернуть цвет камню будет не так-то просто. Зелья за многие годы не только въелись в него, но и полностью изменили его естественный цвет. Решив во что бы то ни стало вернуть природные краски каменным плитам, он просидел в гостиной Гриффиндора до четырех утра и нашел необходимое заклинание. Теперь, отмыв часть пола как можно чище, он касался его палочкой, произносил: «lkjap», и вот оно – волшебство преображения. Оказалось, что пол был выложен белым и зеленым мрамором, который складывался в достаточно сложный орнамент. Поттер так сильно был увлечен своей работой, своим медленным, но верным исцелением, что не замечал, как профессор всю неделю пристально наблюдает за ним. Последним днем отработки была суббота. Снейп левитировал свою кафедру в пустой угол класса, давая возможность Поттеру отмыть последний участок, а сам, как всегда, удалился в лабораторию. Гарри тщательно очистил камень от въевшейся грязи, поднялся и произнес: – lkjap. В следующую секунду он услышал возле самого уха вкрадчивый голос: – Какое интересное заклинание, мистер Поттер. Не предполагал в Вас знания истиной речи. Снейп сделал паузу, видимо, ждал, что студент выскажется, но Гарри не мог вымолвить ни слова. Он совсем забыл об осторожности. Поттер старательно скрывал свое увлечение истиной речью. После ритуала, участником которого он стал, его долго терзало любопытство. На каком языке читал заклятия Малфой? Что это за плавный мелодичный язык, похожий на звон колокольчика? Сразу же после всех необходимых и нудных свидетельств, освидетельствований и опознаний трупа Темного Лорда, восхищений, поздравлений и похлопываний, Золотой мальчик, в прямом смысле сбежал ото всех и вся и заперся в доме Сириуса. Он безвылазно провел в библиотеке Блэков четыре дня и на исходе четвертого, поздно вечером, нашел сначала упоминание о ритуалах, проводимых с помощью истиной речи, а затем обнаружил старинный фолиант Урсулы ле Гуин, обучающий не только самому языку, но и заклятиям на нем. Книгу он забрал с собой. С тех пор это стало его тайной страстью. Гарри не знал, почему скрывал свое увлечение, и сейчас, по реакции Снейпа понял, – правильно делал, что скрывал. – Я вижу, энтузиазма в Вас поубавилось, – Снейп откровенно издевался над ним. Поттер, глядя на кривую усмешку, вдруг вспомнил, как, покинув дом на Гриммаулд Плейс, случайно заглянул в газеты и узнал, что профессор арестован и находится в Азкабане. И как сорвал голос в Аврорате, криком и мало не кулаками доказывая его невиновность. – Это после ритуала, сэр. Меня очень заинтересовал язык заклинаний, на котором Малфой проводил ритуал. – Ему стало ужасно обидно за вечную неблагодарность Снейпа. За то, что он не считал себя никому обязанным и всячески избегал любого проявления благодарности. Гарри угрюмо смотрел в пол, на бело-зеленый рисунок, и внезапно заметил, как на одной из плит проявился рельефный отпечаток. – Профессор, смотрите, – он опустился на колени и ткнул пальцем в небольшую белую плитку. На ней отчетливо виднелся герб Слизерина. – Как Вы думаете, что это? Может, тайник? А, что если это сам Салазар Слизерин... – …оставил Вам очередного василиска? Юноша начал стремительно краснеть. – Ну-ну, Поттер. Ваши фантазии – да в мирных целях. Скорее всего – это обычный оттиск с фамильного кольца или печати и ничего более. Но Вы правы, находка действительно интересная, – он опустился на пол рядом со своим студентом и коснулся холодного камня рукой. Поттер завороженно смотрел на тонкие длинные пальцы, проследившие контур герба. Он повернул голову и уставился в лицо профессора: зельевар очень редко подпускал к себе настолько близко. Бледная, тонкая кожа, большой нос, черные блестящие волосы, закрывающие лицо… он успел заметить круги под глазами и тонкие морщинки вокруг них. Гарри непроизвольно втянул носом воздух и почувствовал запах исходящий от профессора – пряная горечь полыни. Но уже в следующее мгновение Снейп резко повернул к нему голову, и Поттер натолкнулся на яростный взгляд. – Может, ты меня еще на вкус попробуешь? Никак не прореагировав на угрозу, юноша неожиданно для себя произнес: – Профессор Снейп, а Вас шрам не беспокоит? – У Вас с этим проблемы? – Нет, но… – Если нет, то и говорить не о чем, – что-то мелькнуло в черных глазах, и опять Гарри не понял, что это: сарказм, насмешка или профессора просто забавляет ситуация. – Жаль, что со временем цвет камня опять изменится, – Поттер попытался сменить тему разговора. – Профессор, сэр. Наверно есть какое-нибудь заклятие, которое поможет надолго сохранить рисунок. Можно я попробую его найти? – Не нужно, Поттер, – и, легко поднявшись, он бесцеремонно ухватил его за шиворот. – Вставайте, – оттащив студента немного в сторону, Снейп поднял палочку, – ochgersy. По плиткам пола прошла волна. – Что Вы сделали, сэр? Это ведь истинная речь? – Закрепил цвет. Теперь ничто не сможет изменить его. – Профессор, а почему нам не рассказывают об истинной речи? – Это школа, Поттер. Истинная речь – одна из самых опасных магических вещей, которые я знаю. С ее помощью маг получает возможность проникнуть в суть предмета или явления. Ты ведь уже почувствовал власть, которую она предлагает? Власть, которая затягивает, искушает, которая дает возможность прикоснуться к самому истоку зарождения материи. И все равно это остается только ощущением, и само знание находится за гранью понимания. К тому же она забирает много магической силы. Именно поэтому истинная речь доступна только очень сильным волшебникам, каковых меньшинство. Если бы уровень твоей магии был хотя бы на десятую часть меньше, ты не только бы никогда не заинтересовался ею, она даже не появилась бы в твоей жизни... – Значит, Малфой – очень сильный маг. – Причем здесь Малфой? – Он ведь владеет истиной речью? – Поттер, Риддл может и был сумасшедшим, но дураком – никогда. Он не выносил слабости, глупости, нерешительности. Все, кто был рядом, были далеко не рядовыми магами. – Сэр, а как же… – Достаточно, Поттер. Мой лимит терпения исчерпан. Снейп поднял палочку и левитировал кафедру на место. Гарри едва успел отскочить, почти попав под удар столешницей. – На этом считаю отработку законченной. Вы свободны, – профессорские пальцы вцепляются в рукав поттеровской мантии и непреодолимая сила, именуемая «Снейп», тащит студента к выходу. У самой двери зельевар разжимает пальцы. – Надеюсь, впредь Вы будете осторожнее, что не даст Вам возможности неделями докучать мне, – с этими словами он выталкивает юношу из класса. Поттер вздрагивает от громкого звука захлопывающейся двери у него за спиной. Медленно поднимаясь наверх в башню, Гарри не стал терять времени даром и начал обдумывать новый вариант срыва урока зельеварения. Он видел на доске задание для контрольной, и латинские названия мелькали в его голове, предлагая самые фантастические вариации на тему «чем еще можно досадить Снейпу, чтобы получить отработку». Воскресенье выявило всю ограниченность его возможностей достать тот или иной необходимый ингредиент: слишком просто, слишком дорого, слишком редкий, слишком долго. Он махнул рукой на свои изысканные планы и остановился на самом простом: взрыв, бесцеремонность, хамство. Новая неделя началась достаточно спокойно, образ Малфоя почти полностью стерся из его памяти, да и возбуждение наконец-то отпустило, оставив только легкий дискомфорт. Наступил вторник, зелья стояли в середине дня. Он с нетерпением дождался начала занятий. Снейп ткнул палочкой в контрольную, записанную на доске, а сам, как обычно, сел за кафедру. Поттер старательно делал вид, что полностью занят выполнением задания. К концу урока профессор, по своему обыкновению, начал ходить между столами учеников, оценивая результаты. Поттер дождался, когда зельевар окажется к нему спиной и заинтересованно склонится к котлу одного из слизеринцев. Он осторожно достал пузырек с кровью огненной саламандры и хотел уже вылить содержимое в кипящее зелье, но в этот момент чьи-то жесткие пальцы схватили его за запястье, и голос Снейпа прозвучал возле самого уха: – Нет, мистер Поттер, больше никаких несчастных случаев на моих уроках. Если Вам так необходимы отработки, обратитесь к своему декану. Я думаю, она сумеет найти для вас подходящее занятие. Гарри обреченно сел на скамью. Страх сковал его. До конца урока он так и просидел, не двигаясь и глядя в стену перед собой. Он слышал, как студенты покидали класс, но не мог двинуться с места, юноша понимал только одно – Снейп больше не позволит ему сорвать урок, не оставит на отработку, а значит, все усилия были напрасны. Остался один выход – признаться, но вот это-то и стало для него, с некоторых пор, невозможным. Сквозь отчаяние, охватившее его, он услышал голос Снейпа: – Если Вы, Поттер, решили устроить сидячую забастовку, то мне придется сильно огорчить Вас: занятий у меня сегодня больше не будет, поэтому Ваше упрямство некому будет оценить. Краем сознания Гарри понял, что профессор вышел. Ему было все равно. Вместе с отчаянием, в нем поднималось и возбуждение… Кажется, мне конец. *** Около одиннадцати часов вечера Снейп вернулся в класс, чтобы сделать кое-какие зелья для госпиталя. Перешагнув порог, сразу же увидел Поттера, сидящего в той же позе, в которой он оставил его более семи часов назад. Первым порывом было вышвырнуть настырного мальчишку вон. Но, подойдя ближе и заглянув ему в лицо, внезапно для себя передумал. – Поттер. Мне нужен ассистент, и, если у Вас есть желание… – договорить он не успел. Юноша вскочил настолько стремительно и всем своим видом настолько откровенно показывал свою готовность буквально на все, что в голове зельевара родилась гаденькая мысль: «И почему это мне кажется, что если даже предложить ему вылизать мне зад, он согласится? Может, стоит попробовать?» – Ну что ж. Вижу, Вы настроены весьма решительно. Идите за мной... Поттер, – Снейп тяжело вздохнул и направился в лабораторию. – Все, что вам необходимо, находится на том столе. Снейп, призвав котел, поставил его на огонь, а Гарри начал нарезать приготовленные корни. Услышав равномерный стук ножа, профессор посмотрел на студента и несколько минут наблюдал за ним. Нож в руке ассистента летал, корешки нарезались ровными кусочками, не большими и не маленькими, а такими, как было необходимо для данного зелья. – Позвольте полюбопытствовать, мистер Поттер? Давно вы умеете обращаться с ножом? – он думал, что мальчишка покраснеет или смутится, но не тут-то было. Гарри пожал плечами и сказал, как о чем-то само собой разумеющемся: – Пару месяцев, еще до войны, сэр. – Была причина, по которой Вы этим заинтересовались? Зеленые глаза встретились с черными. – Вы, профессор. – Поттер? – Перед Рождеством, в Сочельник, я принес Вам записку от профессора МакГонагалл, может, помните? – Гарри дождался чуть заметного наклона головы. – Вы были заняты и попросили меня подождать. Я тогда впервые увидел, как Вы работаете. Ваши руки, сэр... они потрясли мое воображение. – Фраза получилась двусмысленной, и Поттер улыбнулся. – Я дал себе слово, что научусь так же, как Вы владеть ножом. – И кто же Ваш учитель? Надеюсь, это не секрет? – Домовые эльфы, сэр. Я позвал Добби... Вы знакомы с Добби, сэр? – Ну что Вы, Поттер. Освобождение эльфа уже стало одной из легенд Хогвартса. – Ну вот! Добби с радостью согласился мне помочь, и я три месяца резал на кухне все, что нуждалось в нарезке. И однажды у меня получилось. – Ясно. Гриффиндорское упрямство. Должен признать, что оно хоть на что-то годится. – Спасибо, сэр. Студент продолжил работу, а Снейп продолжил наблюдать за ним. – Поттер, какое растение вы нарезаете? – Dictamnus. – А в каких зельях оно используется? – Во всех согревающих, – Поттер удивленно поднял глаза. – А еще в каких? – Снейп смотрел, не мигая. – В некоторых ядах. Например, если нужно, что бы внутренности прожгло изнутри. Быстрая, но мучительная смерть, – он сам не знал, зачем сказал последнюю фразу и почти сразу пожалел об этом. Снейп стал заметно бледнее, глаза потемнели, но голос остался ужасающе спокойным: – Объясните мне, Поттер, почему столько лет Вы разыгрывали из себя малосведущего, слабоумного дурачка? Вы преследовали какую-то цель? Я не давал применение Dictamnusa в ядах. – Я думал, Вы знаете, сэр. Это же игра? – молчание зельевара ясно показало, что Гарри сказал слишком мало, и юноша был вынужден продолжить. – Сначала это было скорее местью с моей стороны, извините, сэр, а с шестого курса я разуверился в Вашей ненависти. Мне хотелось верить в то, что Вам приходится притворяться. Ведь была причина для этого? Вы столько лет были шпионом. Я просто подыгрывал Вам. Разве Вы не поняли, сэр? – По-видимому, Вы очень хороший актер, Поттер, – казалось, профессор разговаривает сам с собой. Он задумчиво поднял руку; рассматривал, поворачивал, словно выискивая на ней несуществующую грязь, и при этом выражение лица у него было такое, будто он видел что-то мерзкое и липкое. Через минуту он не выдерживает: – И все-таки, Вы – идиот. – Конечно, сэр. Снейп вернулся к котлу, а Гарри – к разделочной доске. Они молча работали, иногда поглядывая друг на друга, и когда их взгляды встречались, Поттер начинал посмеиваться, а Снейп – ухмыляться. Они почувствовали, как между ними возникло что-то вроде взаимопонимания, общий секрет, неожиданно связавший их крепче, чем победа над Волдемортом. Так, посмеиваясь и переглядываясь, они проработали около часа. Их отвлек тихий стук в дверь. Поттер удивленно посмотрел на Снейпа, тот продолжал помешивать зелье в котле, словно не слыша.
Sirenale: Стук повторился. – Вы не откроете, сэр? – Я никого не жду, – глухой удар заставил обоих вздрогнуть, это уже походило на нетерпеливый пинок ногой. Снейп резко отошел от стола и вышел в класс, не забыв плотно прикрыть дверь в лабораторию. Поттер прислушался. Нетерпеливого визитера впустили. Гарри показалось, что профессор был зол, он говорил резко и недовольно, ответов гостя слышно не было, но мужчины явно спорили. Внезапно дверь распахнулась, и юноша увидел раздраженное лицо профессора, а за его спиной – Малфоя. Нож выпал у него из рук. То, что Снейп увидел на лице Гарри, больше всего походило на панику. – Га-арри! А я все думаю, куда ты запропастился? Прячешься у Северуса? – Малфой, фальшиво улыбаясь, шагнул из-за спины Снейпа. Поттер начал пятиться назад и делал это до тех пор, пока не уперся в стену. Осознав, что двигаться больше некуда, сполз по ней и сел на пол, вцепившись руками в колени. Снейп недоуменно смотрел на Гарри, на изменившееся лицо, сведенные судорогой руки. Сквозь отчаяние, мелькнувшее во взгляде, он ясно различил появившуюся похоть и внезапно вспомнил, где видел такой же взгляд. Перед его глазами возник образ обнаженного юноши, сжимающего в правой руке окровавленный нож. Он резко развернул Малфоя лицом к себе и, увидев на нем откровенное торжество, ужаснулся своей догадке. – Ты…ты… сделал это с Поттером? – Сколько патетики, мой мрачный друг… Снейп сгреб его за мантию. – Соскучился по Азкабану? – Не пугай меня, Северус, у этого зелья твой почерк. Сядешь рядом. – Откуда? Не мог же ты, в самом деле, его приготовить. – Как любил говорить покойный Лорд Волдеморт: «Немного терпения и очень много денег». – Значит, тогда вы использовали не все? Сколько раз ты с ним спал? Малфой довольно улыбался. – Зачем тебе, ведь нейтрализовать яд невозможно. – Сколько? – Три раза. Мальчишка оказался умен. Сразу что-то почувствовал и стал очень осторожен. Если ты хотел им попользоваться, самое время. Или думаешь его спасти? Ты говорил, что противоядия нет. – Не было. Я создал его, когда понял, что натворил. Реакция Малфоя была мгновенной. Удар коленом в пах согнул Снейпа, и тот не упал только потому, что держался в этот момент за мантию аристократа. – Поттер мой, – красивое лицо блондина превратилось в злобную маску, – я не позволю тебе спасти его, даже если для этого придется переломать тебе все кости. Он пытался отцепить Снейпа от своей мантии, но ему это не удавалось. Неожиданно профессор выпрямился и ударом кулака в лицо опрокинул Малфоя на пол, было слышно, как с тошнотворным звуком сломался нос. Снейп стоял, упираясь руками в колени, пережидая боль. Малфой начал подниматься, но сильный пинок в бедро повалил его назад. – Ты всегда проигрывал мне, Люциус, – и Снейп начал избивать его ногами. Малфой пытался прикрыться руками, но после второго удара в висок закрывал только голову. Снейп бил молча, жестоко, так, как когда-то его учил Том Риддл. Его остановил крик Гарри: – Хватит! Прекратите! Хватит! Прошу вас, хватит! Снейп обернулся, лицо, искаженное ненавистью, было страшно. Но Гарри, к счастью, этого не видел. Он все так же сидел на полу, согнув колени, и закрывал лицо руками. Он слышал, как ломались под ударами кости, как Малфой сначала стонал, а потом затих. Ему казалось, что еще немного – и он сойдет с ума. Внезапно чья-то рука коснулась его, он вздрогнул. Поднял лицо. – Поттер, – Снейп пах кровью, – чтобы сделать противоядие, мне нужна твоя сперма. Поттер, ты меня слышишь? – пальцы скользнули по ноге, легли на член, слегка сжали. – Ты возбужден, это хорошо. Поттер! Пощечина привела юношу в чувство. – Ты слышал меня? – Снейп дернул его за ворот мантии. – Да, сэр. Профессор поднялся, подошел к столу, вернулся и вложил в руку Гарри плошку. – Для спермы, – он смотрел в зеленые глаза, – не заставляй меня делать это самому. Гарри опустил голову и начал расстегивать ширинку. Снейп развернулся в сторону лежащего Малфоя, подошел, сел рядом, поставил вторую плошку на пол. Расстегнув застежку на брюках аристократа, он достал его член. Глянул через плечо на юношу и переместился так, чтобы тот не видел его действий. Он поднялся минут через десять. Поттер уже стоял возле стола, опираясь на него обеими руками, и смотрел на кипящее, так и не сваренное зелье. Снейп молча подошел, поставил пустой бокал из горного хрусталя, ушел куда-то в бок, вернулся, вылил в него прозрачное, как вода, зелье. Мерной ложечкой отмерил сперму: сначала юноши, потом аристократа. Размешал. Зелье запузырилось, вспенилось и закипело, будто стояло на огне. Профессор посмотрел на Поттера. Того колотило изнутри, губы тряслись, и он периодически прикусывал их, то верхнюю, то нижнюю, стараясь унять дрожь. Через несколько минут Снейп закатал рукав, произнес заклинание, и из образовавшейся раны на руке в булькающее зелье полилась кровь. Над бокалом начал стелиться темно-красный туман. Переливаясь через край, он опускался до поверхности стола, тек по нему и, срываясь с края, исчезал возле самого пола. Снейп, залечив рану, осторожно поднял бокал. Сквозь хрусталь было видно, как противоядие двигалось по кругу, ни на секунду не останавливаясь, закручивалось, искрилось. Оно жило своей непонятной, таинственной, непостижимой жизнью. – Поттер, зелье вытягивает яд из клеток в течение тридцати-сорока секунд, но для полной уверенности, лучше дать ему минуту. По вкусу напоминает кровь. Запивать нельзя. Тошнить будет очень сильно. Ты должен выдержать хотя бы минуту, потом можешь блевать. Но только через минуту. Яд выйдет вместе с рвотой. Гарри развернулся и внимательно посмотрел в глаза профессора, его рука накрыла пальцы, державшие бокал, и он несмело провел большим пальцем по тыльной стороне ладони. Перевел взгляд на губы Снейпа и медленно потянулся к ним, замер на секунду и неуверенно поцеловал, провел языком по плотно сжатым губам, с просьбой раскрыться, впустить. Ничего. Рука непроизвольно сжала дрогнувшие пальцы. Приподнявшись на цыпочки, он коснулся легким поцелуем виска, прижался щекой к щеке. Ничего. Вернулся к губам, приник к ним со всей нежностью, на которую был способен. Так и не почувствовав ответной реакции, он разочарованно отстранился и сделал шаг назад. В то же мгновение горячая ладонь легла ему между лопаток. Юноша понял только одно – его не отпускали, не давали уйти. А в следующую секунду он уже плавился от жадного поцелуя, от властных объятий. Гарри начал стонать в жаркий рот и, прижавшись всем телом, сильно надавил промежностью на профессорское бедро. Снейп переместил руки на юношеские ягодицы и подтолкнул Гарри немного вверх. Два налившихся, твердых члена встретились, и Поттер начал бесстыдно тереться о промежность мужчины, вцепившись в его плечи и боясь оторваться от целовавших его губ. Снейп поддерживал его за задницу и терзал рот юноши, бесцеремонно вторгаясь, покусывая то губы, то язык, и, когда Гарри закричал от нахлынувшего наслаждения, он сильно прижал его к себе, как губка впитывая чужой трепет. Едва успев отдышаться, Гарри зашептал в профессорское плечо: – Если Вы хотите меня, сэр, то сейчас – самое время. – Поттер, тебе нужно выпить зелье. – Вы не понимаете. Если сейчас Вы не воспользуетесь ситуацией, то потом будете жалеть. Другого шанса может и не быть. Вместо ответа Снейп резко оттолкнул его от себя, надавил на подбородок пальцем; рот юноши непроизвольно открылся, и зельевар тут же влил противоядие. Профессорская рука больно дергает за волосы, заставляя Поттера отклонить голову назад и проглотить мерзкое на вкус зелье. В следующую секунду у Поттера появилось ощущение, что он начал тонуть: воздух мгновенно стал тягучим и никак не хотел проходить в легкие. С первым же вздохом, который ему наконец удалось сделать, в тело проник холод и, с каждым новым глотком воздуха, он все дальше пробирался внутрь. Гарри казалось, что он превращается в кусок льда. Снейп наблюдал за его лицом. – Холодно, Господи, как холодно, – губы сначала посинели, а затем и побелели, озноб прошиб его с головы до ног. Гарри обхватил себя руками в попытке хоть немного согреться, а потом пришла тошнота. Спазм скрутил его, и зелье пошло горлом. Он слышал недовольный голос профессора: – Поттер, рано, ты должен сдержаться. Глотай, – теплые губы коснулись шеи, потом исчезли. Он почувствовал, как его руки взяли в ладони, и горячее дыхание согрело их. Этот простой человеческий жест настолько поразил его, что он, забыв о тошноте, уставился на профессора, дыханием согревающего его руки. Снейп ухмыльнулся: – Все, Поттер. Можете блевать, – он подтолкнул его назад. Гарри обернулся, увидел на полу что-то вроде тазика. Упав на колени, он на четвереньках дополз до него, и его начало беспрерывно рвать. Отвратительный запах ударил по обонянию, что вызвало новые рвотные позывы. Когда появилось стойкое ощущение рвущихся на куски внутренностей, все прекратилось. Рядом оказался Снейп, в руках он держал мокрое полотенце. Гарри резко дернул за полотнище и начал остервенело вытираться, он чувствовал себя омерзительно: мокрым, липким и грязным. Полыхнуло заклятие, и тазик исчез. Вместе с ним исчез и запах, который последние десять минут жестоко терзал Гарри. – Пошли. Я провожу тебя в душ. Пока ты моешься, твою одежду почистят, – с этими словами Снейп направился к выходу. Возле двери, перекрывая проход, неподвижно лежал Малфой. С окровавленным, распухшим лицом, с отчетливыми следами снейповых ботинок на мантии, он был неподвижен, не стонал и не подавал признаков жизни. Поттер приблизился. – Кто научил Вас так драться? – Жизнь, Поттер. Гарри постоял немного, лицо исказилось от ненависти: – Ублюдок, – и он пнул безвольное тело изо всех сил, которые в нем остались. Снейп внимательно смотрел на юношу. – Лорд очень любил хорошую драку – это его возбуждало. Он выбирал двух Пожирателей и заставлял драться между собой. – А-а, бои без правил. – Можно и так назвать. – А каков приз? – Приз? Ты неправильно ставишь вопрос, Поттер… Юноша удивленно вскинул глаза. – Правильнее было бы сказать, что не получал победитель. Так вот... победителя не трахали. Гарри сглотнул. – Сколько раз Вы проиграли, сэр? Профессор хмыкнул. Фраза, сказанная Поттером, напомнила ему однажды заданный вопрос: «Северус, ты когда-нибудь проигрываешь? – Риддл злобно шипел, почти касаясь губами его уха... – Рано или поздно, но я найду того, кто окажется сильнее тебя». – Один раз. Он вел его темными, узкими коридорами. Через два поворота они оказались перед небольшой аккуратной дверью. Снейпу не понадобились ни палочка, ни пароль, чтобы открыть ее. Он просто толкнул: и она открылась. Оказавшись внутри, Гарри понял, что находится в апартаментах профессора. Через секунду появился домовой эльф. – Гарри Поттер, сэр. Вы можете раздеться, Ваша одежда будет почищена и возвращена через десять минут. Юноша посмотрел на профессора. – Да уж какие церемонии, Поттер. Раздевайтесь. Дверь в душ прямо перед Вами. Гарри стал торопливо избавляться от одежды, бросая ее на пол. Полностью раздевшись, он поднял глаза и встретился взглядом с профессором, тот пристально и неторопливо разглядывал его. Это настолько взбесило юношу, что он, раскинув руки в стороны, стал поворачиваться перед ним, демонстрируя себя со всех сторон. – Так лучше видно? Вы удовлетворены, сэр? – голос сорвался. – Вполне. Благодарю, Поттер, – профессор отвернулся и неспешно вышел в другую комнату. Что-то теплое коснулось его ноги. Опустив взгляд, Гарри увидел, как домовой эльф стремительно собрал его одежду и исчез. Немного потоптавшись на месте, он направился в душ. Стоя под струей горячей воды, он думал о том, почему его так задело откровенное разглядывание. Гарри не был красивым: обычное лицо, слегка смуглая кожа, неизменные круги под глазами. Ничего особенного, таких тысячи, только в нем и было, что цвет глаз, доставшийся от матери. Но он знал, что обладает великолепной фигурой, и гордился своим телом. Поттер никогда не стеснялся себя, и его не смущали откровенные взгляды, которые он достаточно часто ловил на себе в общей душевой. Почему же сейчас сорвался? Потому ли, что Снейп отверг его, а теперь пялился или потому, что пялился и не подошел? А что если бы подошел? Гарри представил себе, как профессор медленно подходит к нему. Теперь, благодаря Малфою, у него был, хоть и не большой, но все-таки опыт, и он позволил себе посмотреть картинку дальше. У него перехватило дыхание. Губы до сих пор помнили недавний поцелуй, его вкус и ту жадность, с которой его целовали. Он коснулся их рукой. Пальцы как будто зажили собственной жизнью: непроизвольно скользнули вниз по шее, груди, к паху. Он потеребил волосы, окружающие уже подрагивающий, поднимающийся член. Рука потянулась коснуться его, погладить… Нет, я не могу, это же ванная Снейпа. О Господи, Снейпа. Взгляд упал на висевшие полотенца. Гарри схватил одно и поднес к лицу. Да, терпкая горечь полыни. Он вдыхал чужой запах, а рука сама делала то, на что он еще минуту назад не мог решиться. Движения стали резче, пальцы сильнее охватили член, вожделенная разрядка стала мучительно близкой. Он успел вцепиться зубами в махровую ткань, и, в тот же миг, сперма выплеснулась, крупными брызгами легла на живот, пальцы. Господи, я сделал это в ванной Снейпа, думая о Снейпе. Он меня убьет. Если узнает… Вот именно… если. Он не торопясь смыл с себя следы юношеской несдержанности. Хорошо растерся полотенцем. Выглянув за дверь, увидел, что одежда уже ждет его рядом, на стуле. Одевшись, он сделал попытку хотя бы выглядеть спокойным. Как ни странно, но у него получилось. Выйдя в гостиную, он сразу заметил профессора, сидевшего за небольшим столом и пьющего джин из бокала. Рядом с бутылкой стоял еще один, явно ожидавший его. Гарри посмотрел на Снейпа и неожиданно для себя встретился с ним глазами. В ту же секунду он понимает, что профессор знает, чем именно его студент занимался в душе. Поттер собрался было краснеть, но Снейп неожиданно отвел глаза. Что происходит? Он знает или нет? Он не может знать, не может… А если знает… тогда почему так себя ведет, отводит взгляд? Это не похоже на него. Гарри присмотрелся к профессору. Отметил несколько более яркие губы, словно их прикусывали, стараясь сдержать крик. Всегда такие спокойные, даже скупые движения рук сейчас были слишком резки и торопливы, как будто скрывали дрожь. И мантия! Ее не было! Снейп сидел в рубашке и длинном жилете. Нижние пуговицы расстегнуты! Неужели?! Снейп занимался тем же, чем и он!!! Может, даже думая о нем!!! Да о ком же еще!!! Поттер подошел и, схватив бокал, одним глотком влил в себя его содержимое. Снейп поморщился: – Мерлин, Поттер! Зачем же так откровенно демонстрировать свою агрессивность. Джин ни в чем не виноват. – Я ничего не демонстрировал. Мне это необходимо, и вы это прекрасно понимаете, сэр. Можно мне еще? – и судорожно сжав в руке бокал, он протянул его в сторону Снейпа. Профессор поднялся, захватив бутылку, подошел и, накрыв дрожащие пальцы юноши своей рукой, наполнил хрусталь чуть ли не наполовину. Гарри закрыл глаза и выпил так же, залпом. Снейп только горестно качнул головой. Взгляд у Поттера неуловимо изменился, сейчас он смотрел на профессора немного отстраненно, чуть склонив голову, как будто решал, как поступить. Мужчина увидел, как юношу качнуло к нему, его брови удивленно поползли вверх, но Гарри уже сделал шаг назад. В какой-то момент Снейпу показалось, что он сбежит, но вместо этого Поттер заговорил: – Я хотел бы услышать объяснения, сэр. Снейп стоял напротив, пил джин и в упор разглядывал его. – Вы использовали свою кровь, и, насколько я разбираюсь в ядах, получается, что эту гадость изобрели Вы. Превосходное исполнение, профессор. Зельевар никак не реагировал. – Пожалуйста, сэр, не молчите! – Поттер, мне было семнадцать, и это было магическое пари. Я не знал, на какое зелье падет выбор, и тем более не знал, какой яд получится. Я сделал все, чтобы не допустить его применение, я думал, что предусмотрел все варианты. Но в итоге оказался слишком самоуверен и просчитался. Волдеморт переиграл меня. Когда он сильно чего-то хотел, то становился очень изобретательным. – Так вот значит что убило его. Магическое пари, заключенное двадцать лет назад… – Вы весьма догадливы. И еще одно, Поттер. Мне бы не хотелось, что бы Вы питали иллюзии по поводу моей откровенности. Через неделю, когда Ваш мозг окончательно избавится от последствий яда, Вы все забудете и даже если захотите, то не сможете ничего вспомнить. – Совсем ничего, сэр? – Вас это не радует? – Не знаю. Кое-что я хотел бы помнить.
Sirenale: Почему он так пристально смотрит на меня? Что хочет увидеть? – Теперь Ваша очередь, Поттер. Объясните мне, почему Вы так стремились ко мне на отработку? – Пока я находился рядом с Вами, профессор, действие яда практически исчезало, – увидев удивление появившееся на лице профессора: – Вы не знаете почему? – Когда Вы приняли яд? – Двадцать первого июня, Малфой подлил его мне в водку. – Вы продержались два месяца? Невероятная везучесть, Поттер. Как минимум один раз Вы должны были умереть и уж совершенно точно сойти с ума. – У Вас есть этому объяснения? – Есть, и даже два. Наиболее вероятно первое – после ритуала в Вас осталась моя магия, так же как и часть Вашей перешла ко мне. Я думаю, Вы почувствовали некоторые изменения в своем характере. – Изменения? Какие? – Вы, Поттер, стали очень замкнуты, избегаете публичности. Когда Вы в последний раз общались со своими сверстниками? Гарри проигнорировал вопрос. – А как это проявилось в Вас, сэр? Ответ он услышал на серпентарго: – Теперь, Поттер, прежде чем убить гада, я вынужден спрашивать его разрешения. Гарри не удержался и улыбнулся, представив, как Снейп уговаривает змею добровольно отдать себя в жертву науке. – И так как именно я создал зелье, то моя магия оставшаяся в Вас, сдерживала яд, частично нейтрализовав его. А когда я находился рядом, то магическое давление усиливалось многократно и практически сводило его действие на мозг к нулю. Но вот что странно, почему Вы сразу не пришли ко мне со своей проблемой, а выдумали эти отработки? Гарри начал краснеть, а через мгновение уже стоял бледный, и Снейпу показалось, что состояние юноши приблизилось к обмороку. – Можете не отвечать, в принципе и так понятно. Первый сексуальный опыт? Черт, Поттер, Ваша стыдливость чуть не стоила Вам жизни! Гарри решил проигнорировать и это. – А какая вторая причина, сэр? – Вторая? – Вы сказали, что причин может быть две. – Ах, это. Ерунда. Не берите в голову. – И все же, сэр, я хотел бы знать все. Тем более что через неделю, если я Вас правильно понял, от моих знаний не останется и следа. Снейп немного помолчал, покрутил бокал в руке, пристально разглядывая безупречную кисть. – Сильное чувство к другому человеку могло вызвать замедленную реакцию на связь с Малфоем. И этим человеком должен быть я, так как именно при моей близости Вы чувствовали ослабление действия яда. Как видите, второй вариант отпадает. – Из чего Вы сделали такой вывод, сэр? – Из вашей сексуальной ориентации, невозможный вы идиот. – Я – гей, и я влюблен в Вас с шестого курса. – Болван. Я не спрашивал, вас в кого вы влюблены... Что вы сказали? – Я сказал... – Заткнитесь, Поттер. Не говорите того, о чем мы оба будем сожалеть, хотя бы и оставшиеся несколько дней. Повисшая тишина была неприятна обоим. Поттеру – потому, что профессор не желал знать о его чувствах, а Снейпу – потому, что наглый мальчишка посмел заявить, что влюблен. Профессор в два глотка допил джин, и Гарри, глядя на судорожно дергающееся горло, не удержался: – А что мы будем делать с Малфоем? – Мы? – Снейп в упор смотрел на него, его рот влажно блестел от алкоголя. Гарри упрямо наклонил голову. – Предоставь это бывшему Пожирателю, Поттер. У меня есть маленький сюрприз для старинного друга, – и он стер джин с губ тыльной стороной ладони. Услышав спокойный, холодный голос, Гарри внезапно понял, что не хочет знать, какой именно сюрприз имел в виду профессор. Он развернулся и кинулся к двери. Уже стоя на пороге, юноша нашел в себе силы повернуться и посмотреть профессору в глаза: – Видимо, я в долгу у Вас до самой смерти. – Этот долг, Поттер, обременит Ваше существование примерно на неделю. Гарри закрыл дверь. Сначала он шел, потом побежал, что было силы. Наверх, в башню Гриффиндора – к свету. Снейп стоял возле неподвижного Малфоя. Откинул полу длинного жилета и коснулся пояса. В его руку лег стилет старинной работы. – Ты был так щедр на месть, мой старинный друг, что не откажешь мне в небольшой компенсации за хлопоты. Я думаю, кастрация – именно то, чего так не достает столь влюбчивой и артистичной натуре. А на моих полках найдется место для такой милой моему сердцу вещички, как часть великого Малфоя. Люциус открыл глаза и застонал. Снейп присел так, чтобы аристократ мог видеть его лицо. – Не беспокойся, это не навредит тебе, даже наоборот, придаст твоему облику еще больше спокойствия и невозмутимости, коими ты так гордишься. *** Весь оставшийся год они виделись только на людях. Поттер учился так, что удивлял даже Снейпа, который сквозь зубы начислял баллы Гриффиндору за великолепно сваренные зелья. Они почти не разговаривали. Остались только взгляды. Неуловимые, быстрые, всегда встречающие в ответ такой же мимолетный взмах ресниц. За завтраком, намазывая на тост масло, делая первых глоток чая, они находили глаза друг друга: «Здрасьте», за ужином, отставляя чашку в сторону, поднимаясь из-за стола: «До завтра». И еще кое-что – появившаяся ниоткуда странная привычка Снейпа стоять у его стола на зельях. Начав объяснения, зельевар прохаживался между рядами, останавливался возле Поттера – всегда спиной к нему – опирался на столешницу длинными пальцами. Всегда левой рукой. Все время, пока Снейп говорил, Гарри смотрел на его руку. Когда профессор хотел заострить внимание студентов на какой-либо особенности зелья или его составляющих, указательный палец начинал быстро постукивать по столу. Закончив объяснения: – Я думаю, это понятно, Поттер, – резкий удар всеми пятью пальцами по дереву, словно отталкиваясь, и Снейп шел к себе за кафедру. Во время этого невероятного стояния внутри Поттера зарождалось тепло, оно медленно растекалось по телу, прогоняя холод одиночества. Он чувствовал себя нужным, всё в его жизни становилось предельно ясным и понятным. Это тепло жило с ним вплоть до следующего урока зельеварения, до тех пор, пока он не подходил к двери класса и не брался за ручку. В это самое мгновение на Гарри накатывала волна холода, он замирал в предчувствии плохого, и сердце сжималось от непонятного страха. И только когда Снейп подходил, опирался рукой о его стол, холод исчезал и страх отпускал его. Никто из них не задумывался, насколько странным это выглядело со стороны. Да и кто мог указать им на эту странность? Слизеринцы недоумевали, но молчали, гриффиндорцы... что касается гриффиндорцев, то Симус был влюблен и не замечал ничего кроме своей Катрины. А Невилл... – Гарри, тебе не кажется, что профессор Снейп... – Лонгботтом поперхнулся, потому что Поттер почти вплотную подошел к нему и, зло прищурившись, уставился в лицо. – Извини, Гарри. Я понял. Не мое дело. Что касается остальных… остальным не было никакого дела до того, что происходило у седьмого курса на уроках зельеварения. Жизнь в Хогвартсе приобрела для Поттера видимость покоя и благополучия, – именно то, чего он так жаждал всей душой, стремясь вернуться в довоенное время. Все случившееся с ним в начале года казалось сном. Иногда, лежа в постели, он пытался восстановить события, но кроме смутного ощущения отчаяния, которое он тогда испытывал, его память ничего ему не выдавала. Он все забыл. Почти все… горячая ладонь на спине, между лопаток, и поцелуй, страстный, почти жестокий… За месяц до экзаменов все изменилось. Снейп перестал подходить к нему и его столу. Он начал смотреть. Все свои объяснения он говорил исключительно Поттеру и для Поттера. Другие перестали для него существовать. Гарри это ничуть не смущало, наоборот, под этим внимательным рассматриванием он чувствовал себя собранным и вдохновленным. Когда он поднимал глаза и смотрел в ответ, студенты замирали, боясь не вовремя стукнуть чем-либо или, не дай бог, уронить что-нибудь, они даже почти переставали дышать. Когда Поттер отводил взгляд, по классу проходил легкий вздох облегчения. Но ни Гарри, ни профессор не замечали этого. Наступили экзамены. Поттер, казалось, ничего не видел вокруг, он оставался совершенно безразличен к тому, что сдавал и как сдавал. Он не замечал восхищенные взгляды профессоров, громкие разговоры за своей спиной о том, что давно не было такого способного ученика, и что им заинтересовалось министерство, и сам министр магии должен был приехать на выпускной бал и лично пригласить Поттера к себе в замы. Две недели пролетели для Гарри как один скучный день, Снейп не появлялся ни на завтраках, ни на обедах, ни на ужинах. Две недели без Снейпа! Он скучал по их мимолетным взглядам, по неспешным объяснениям, по зельям, по котлам. Он скучал по профессору Снейпу. Наконец пришла очередь последнего экзамена – зелий. Снейп был мрачен. Он вызывал студентов по списку резким недовольным голосом. Брал приготовленные зелья двумя пальцами, брезгливо скривив губы. Выслушивал объяснения, в упор разглядывая бедного, трясущегося студента, и снисходительным взмахом руки отпускал. Счастливчик пулей вылетал за дверь.… После очередного принятого экзамена: – Поттер. – Я не готов, сэр. Снейп выхватывал следующего студента по списку, тот подходил на дрожащих ногах, отвечал кое-как. Снейп, казалось, не слушал. Что-то записывал у себя на пергаменте. – Поттер. – Я не готов, сэр. Так продолжалось до тех пор, пока класс не опустел, и они не остались вдвоем. Только тогда Гарри встал, подошел, положил пергамент, поставил колбу с зельем и сел напротив Снейпа. Пальцы предательски дрожали, и он вцепился ими в колени. Взгляд уперся в руки профессора, лежащие на столе. Он видел, как колбу с зельем переставили к таким же, стоящим на маленьком столике сбоку, как пергамент взяли осторожно, словно ядовитую гадюку, и указательный палец начал быстро постукивать по кромке листа. Решившись посмотреть на профессора, он встретил спокойный внимательный взгляд. Черные глаза цепко осматривали лицо, каждую черточку, изгиб скул, глаз, губ. Снейп был так близко. Гарри достаточно было протянуть руку, и он мог дотронуться, погладить нервные пальцы. Профессор, словно что-то почувствовав, бросил пергамент и, откинувшись на спинку стула, сложил руки на груди. – Превосходно, Поттер. Вы можете идти. – Что? – Уходите, – слова были произнесены, но они все также сидели и рассматривали друг друга. – Вы хотите, что бы я ушел? – Разве я не ясно выразился? – Тогда отпустите меня. – Что за чушь, Поттер. Я Вас не держу. – Нет, держите и прекрасно знаете об этом Снейп очень медленно поднес к глазам левую руку и так же медленно перевел на нее взгляд. Гарри увидел, как выражение его лица стало неуловимо меняться, как сквозь спокойную сосредоточенность проступила брезгливость. Он словно увидел что-то нарушающее безукоризненность тонкой кисти. – Вас еще что-нибудь держит, Поттер? – Нет, сэр. – Свободны. Юноша побрел к выходу. На полпути он не удержался и обернулся. Снейп сидел слишком прямо, смотрел перед собой слишком внимательно. Сцепленные руки лежали на столе. Большой палец правой руки медленно поглаживал тыльную сторону левой. Поднимаясь по лестницам к башне Гриффиндора, Поттер не мог отделаться от чувства, что что-то упустил, что-то очень важное. Он не мог понять поведения профессора, не мог понять странность этого взгляд, цепкого, запоминающего… Что? Запоминающего? Он прощался! А я, дурак, не понял. Весь этот месяц он прощался со мной. Запоминал. Нет. Я не позволю ему. Он кинулся обратно. Влетев в класс зельеварения, он понял, что опоздал. Снейп ушел. Черт, профессор. Я не позволю Вам выкинуть меня из своей жизни. Не будь я Гарри Поттер. Настал вечер выпускного бала. Три дня, предшествующие ему, Поттер пытался найти профессора. В подземельях его не было, в Большом зале тоже. Гарри бесконечно бродил по коридорам замка, надеясь натолкнуться на него. Но тот как сквозь землю провалился. В этот последний вечер юноша решил, что никакой бал не помешает ему поговорить со Снейпом, но тот не появился ни на прощальном ужине, ни после, на балу. В отчаянии он отыскал профессора МакГонагалл и попытался у нее выяснить что-нибудь о зельеваре. Оказалось, что Снейп сразу после экзаменов уехал куда-то по делам. Да ведь он просто сбежал! Ну не сволочь, а? крупноперистая микроротка.* - http://www.webpark.ru/comment/46959
Sirenale: Глава пятая. Исчезновение. Прошло три года. Северус Снейп, профессор зельеварения школы магии и волшебства Хогвартс, проснулся в отличном настроении. Посвистывая, он принял душ, оделся и направился на завтрак в Большой зал. Проходя по коридорам Хогвартса, он думал о том, что давно не чувствовал такого воодушевления. Его это не радовало, даже наоборот – настораживало. Личный опыт подсказывал, что неприятности рядом и долго себя ждать не заставят. Войдя в Большой Зал, Снейп усмехнулся. Школа напоминала большой улей. Все говорили одновременно, завтрак был забыт. Профессор прошел к столу и сел на любимый стул, в некотором отдалении от других преподавателей. Налил кофе. Подняв глаза, он натолкнулся на тревожный взгляд МакГонагалл. – Гарри арестован. Рука, державшая чашку, дрогнула. Выдержав паузу чтобы прийти в себя, он отхлебнул ароматный напиток. – Это было в «Пророке»? – Да. Только что прилетели совы. Видишь, что творится? – Что ты предлагаешь? Отменить уроки и мчаться спасать Золотого мальчика? – Ты согласен пойти в Министерство и все выяснить? – Почему это должен делать я? – Северус, ты самый здравомыслящий из нас и ты лучше всех умеешь владеть собой. А в Министерстве это будет необходимо. – Минерва, давай подождем сутки, если ничего не изменится, мы вмешаемся. Но я думаю, этого не понадобится: Гарри сам справится, он всегда умел постоять за себя. Директор задумалась. – Наверно, ты прав. Подождем. За сутки хуже не станет. – Именно. Снейп, не торопясь, позавтракал и направился к себе в подземелья. Удобно устроившись возле камина, он раскрыл «Пророк». «Смерть ловца. Золотой мальчик арестован!» Декан быстро просмотрел статью, занимавшую все первую полосу, и почти сразу пожалел, что отказался идти в министерство. Он задумчиво смотрел в огонь несколько минут, а затем начал перечитывать интервью с одним из членов команд, пожелавшим остаться неизвестным. «Поттер сам предложил вместе отметить начало нового сезона, мы согласились и аппарировали в Хогсмид, к мадам Розмерте. Ну и закрутилось. Через час мы уже все пьяные были. И тут Поттер с Малколмом, ловцом арабов, целуются; они сначала танцевали вместе, мало ли чего по-пьяни не бывает? Но целоваться? Кто первый спросил, я не помню, но Поттер заявил, что это серьезно. Потом сразу несколько игроков стали подначивать, что, мол, понятно, как он снитч поймал. Тогда они встали рядом, поцеловались, и Малколм сделал официальное заявление: они выходят из сборных и оставляют профессиональный спорт. А через месяц всех приглашают на свадьбу. Что тут началось! Сначала тишина стояла такая, что слышно было, как мухи летают, а затем этот крик: «Бей предателей!» Я не скажу, что все сразу кинулись, сначала человек пять, но они отлетели от них, как пикси. И тут все скопом навалились. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так дрался, как эти двое. Они стояли спина к спине, и к ним никто не мог даже подойти. А Поттер смеялся, он такое говорил! «Стадо малолеток, ни на что не годные придурки». Это самое безобидное. Я не видел, у кого оказалась палочка, обычно мы не берем их с собой, именно из-за таких случаев. Мне кажется, никто не видел, не до того было. Первые заклятия Поттер отбил без палочки, я и не знал, что у него такие способности, да и никто не знал. А потом его Малколм закрыл собой и упал. И только тогда Поттер остановился, он смотрел на него как-то странно. Я думаю, он сразу понял, что тот мертв. И тут на него все навалились, ну, и били, конечно, от души. Хорошо авроры подоспели, а то убили бы». «Почему Гарри Поттер арестован по обвинению в убийстве? Почему именно ему предъявлены обвинения в провоцировании драки и нанесении тяжелых увечий некоторым игрокам, участвовавшим в драке? Сразу оговоримся, что все члены команд обследованы в Святого Мунго. И сейчас в полном порядке. Почему к Поттеру не пустили врачей? Почему Поттер до сих пор в Азкабане? Кто и зачем спрятал Золотого мальчика?» Северус еще некоторое время рассматривал групповой снимок обеих сборных, который располагался на второй странице, после чего скомкал «Пророк» и кинул его в огонь. Встал. Походил по комнате. События и лица всплывали в сознании, складывались в ребус. И он не мог найти решение, что-то ускользало, какая-то маленькая, но очень важная деталь. Неожиданно вспомнив, что его ждет седьмой курс Гриффиндора, вышел и направился на урок. Еще в коридоре он услышал гул голосов, доносившийся из-за закрытых дверей класса. Внутри что-то громко обсуждали, он не стал прислушиваться: и так было понятно, что именно так заинтересовало студентов. Как всегда резко распахнув двери, Снейп перешагнул порог. Едва завидев зельевара, студенты затихли, и он в полной тишине дошел до кафедры. Тяжелым взглядом обвел класс. – Не думайте, что статья в «Пророке» может явиться причиной, которая помешает вам заниматься. Со своей стороны обещаю, что думающие иначе могут очень сильно пожалеть о своей самоуверенности. В ответ он услышал: – Профессор Снейп, сэр. А Вы разве не пойдете освобождать Гарри из Азкабана? – Десять баллов с Гриффиндора за наглость. Я вам не спасательная команда, мистер Барток. Он увидел разочарование на лицах студентов. – Рецепт зелья на доске. Приступайте. Он был готов к тому, что Гриффиндор взбунтуется, но, видимо, семь лет учебы в его классе не прошли даром: повздыхав, студенты начали работать. Снейп сел за кафедру, взял в руку перо и уставился на лежащий перед ним пергамент, ему надо было подумать. Он начал рисовать какие-то черточки и кружочки, зачеркивал их и вновь выводил на бумаге замысловатые узоры. Из задумчивости его вывел голос. – Сэр, мы можем идти? Снейп оторвал взгляд от пергамента, на котором красовались непонятные ему самому линии. Барток, кто же еще. Он обвел взглядом класс, десять пар глаз неотрывно смотрели на него. И только тут он начал понимать, что урок давно закончен, а они все сидели, не решаясь прервать его размышления. Все свободны. За ужином неожиданно начали прилетать совы. Экстренный выпуск «Пророка» полетел на головы недоумевающих подписчиков. В Большом зале повисла редкая для этого времени суток тишина, несколько минут слышался только шорох газетных страниц. Снейп, как и все, заинтересованно изучал свежеотпечатанный типографский листок с колдографией на полстраницы отбивающегося от репортеров Поттера. Первая полоса кричала: «Гарри Поттер обвинен в мошенничестве». «После того, как всплыли подробности жизни Золотого мальчика, тренер арабской сборной потребовал аннулировать результаты игры: «Мы не можем быть до конца уверены, что Поттер играл честно. Поэтому требуем переигровки и посмотрим, так ли быстр Поттер, как всем нам казалось». Сегодня, в пять часов вечера, Гарри Поттер был освобожден из Азкабана, и ему были принесены официальные извинения. Виновный в смерти Малколма так и не был найден. Допрос с применением веритасерума не дал результата. Аврорат заверил Министерство, что расследование о покушении на жизнь Поттера будет доведено до конца». Он не стал читать дольше, скомкав «Пророк», подкинул его, как мяч и испепелил Insendio, чем вызвал громкое возмущение директора. Снейп хотел ответить какой-нибудь колкостью, но его внимание привлекли редкие хлопки, доносящиеся со стороны студентов. Он перевел взгляд в зал. Чертов Барток, стоя, аплодировал ему, за ним поднялся староста Слизерина, а через мгновение уже весь Слизерин и солидарный с ним Гриффиндор овациями выражали полное одобрение действиям профессора. Под восторженные крики он покинул Большой зал, а за его спиной вспыхивали импровизированные газетные мячи. Студенты, вдохновленные поступком Снейпа, выражали свое презрение к клевете на Золотого мальчика и беспомощности министерства. Неделя становилась кошмаром. Каждый день новый номер «Пророка» и новая сенсация. Среда. «Поттер обвиняется в сексуальных домогательствах. Еще несколько ловцов заявили, что поддерживали интимные отношения с Золотым Мальчиком. Их имена не разглашаются, но тренеры других сборных уже потребовали аннулировать результаты игр». Четверг. «Ловец бросает вызов» «На пресс-конференции Гарри Поттер заявил, что поймает снитч до того, как одна из команд откроет счет. Он утверждает, что всегда мог сделать это, но не хотел лишать магов их любимого зрелища. Теперь, когда против него выдвигается обвинение в мошенничестве, он намерен воплотить свою мечту в жизнь». Пятница. «Делайте ставки! Самый быстрый ловец столетия обещает поймать снитч за десять минут». Суббота. «Стоя над могилой своего любовника, Гарри Поттер клянется отомстить». Снейп был на похоронах Малколма. Он стоял поодаль и смотрел на Гарри. Видел серое лицо, запавшие глаза, сжатые кулаки. Видел, как Поттер прошипел сквозь зубы: «Клянусь, я отомщу!» и, с трудом оторвав взгляд от могилы, неожиданно встретился с ним взглядом. Он смотрел на профессора с вызовом. Снейп видел боль и отчаяние в зеленых глазах, но, почувствовав, что Поттер собирается подойти к нему, аппарировал, решив не давать ему эту возможность. Воскресенье. «Внезапная смерть загонщика сборной Англии». «Сегодня в своей квартире был найден мертвым Сэмюель Дартмонд, загонщик английской сборной по квиддичу. Как заявили в Аврорате, смерть наступила от неизвестного проклятия; предположительно с его помощью Сэмюеля заставили покончить с собой. При обследовании квартиры была найдена незарегистрированная палочка и последним заклятием, выпущенным из нее, является Авада Кедавра. Как выяснилось, Дартмонд приходился сводным братом Пожирателю, который был убит Поттером три года назад во время освобождения заложников и имя которого до сих пор держалось в тайне. Видимо, виновный в смерти Малколма все-таки найден. Золотой мальчик был вызван в Аврорат и допрошен с применением сыворотки правды. Его непричастность к убийству была полностью доказана. Кто же отомстил за Поттера? И что за неизвестное аврорам проклятие явилось причиной смерти Сэмюеля Дартмонда?» А через неделю была переигровка. Снейп пошел, не мог не пойти. Казалось, на игру собрался весь магический мир. Вот вышла сборная арабов, за ней сборная Англии. Все взгляды были прикованы к Золотому мальчику. Когда судья выпустил снитч, Поттер стрелой помчался за ним и исчез из вида за несколько секунд. Квоффл был выпущен, игра началась. Игроки как будто сошли с ума, началась настоящая гонка за мячом. Кто быстрее – игроки или Поттер? Удар в кольцо – мимо, еще один – отбит. Вратарь английской сборной оказался на высоте. Сразу два игрока арабов были сбиты бладжерами и упали с десятиметровой высоты. Пенальти в кольцо Англии. В поднявшемся свисте и выкриках никто не заметил, откуда появился Поттер. Он спокойно приземлился на поле и стал ждать, когда к нему подлетит судья. На стадион опустилась тишина. – Гарри Поттер поймал снитч, игра окончена. Со счетом 150:0 победила сборная Англии! «Полное онемение», именно так потом назвали в газетах этот феномен. Девять с половиной минут длилась игра. В полной тишине Поттер поднял руку с зажатым снитчем, повернулся на 360 градусов, чтобы всем было видно. И в полной же тишине, сев на метлу, поднялся в воздух. Он долетел до самой верхней трибуны и завис. Затем протянул руку и достаточно долго держал ее вытянутой. Тишину разорвал голос комментатора: – Он дарит снитч! Гарри Поттер отдал снитч! Сразу несколько игроков рванулись к верхней трибуне. Но Поттера и незнакомца закрыла светящаяся сфера. Все попытки прорваться сквозь нее ни к чему не привели. Когда сфера исчезла, то оказалось, что ни Поттера, ни одного зрителя в радиусе пяти метров не оказалось. Трибуны были пусты. *** Снейп сидел у камина и пил джин. Методично, не торопясь. Он напивался. Пустая бутылка полетела в камин. Он тут же призвал другую. Но поймать не смог, рука была сжата в кулак. Профессор пьяно уставился на сведенные судорогой пальцы, пытаясь понять, что можно так отчаянно сжимать. Затем правой рукой начал по очереди разгибать онемевшие, ставшие бесчувственными пальцы. Когда ладонь раскрылась, его взору предстал лежащий на ладони золотой снитч. *** Полгода длилось это противостояние, Поттер – снитч. Сначала ставки делались на то, успеет ли Золотой мальчик поймать мяч до первого гола, затем счет пошел на минуты – девять минут, семь, пять, одна? Все закончилось на игре со сборной Ирландии. Судья отпускает снитч, тот сверкает золотой молнией, Поттер протягивает руку и он послушно опускается ему на ладонь. Никакой игры – никто не успевает даже сесть на метлу. Поттер отдает мяч судье и аппарирует с поля. На следующий день в «Пророке» появляется заметка. «Дирекция сборной Англии расторгает договор с ловцом Гарри Поттером по причине не соответствия уровня магии выше упомянутого ловца магическим стандартам, указанным в международных правилах, для игры в квиддич п.1007/23». Тогда еще никто не знал, что это был последний раз, когда видели Поттера. Через неделю в том же «Пророке» было объявлено, что победитель Волдеморта исчез.
Екатерина: Sirenale , с дебютом на АБ!
Кошка ночью: Sirenale, ваша работа нравится все больше и больше! спасибо вам
Sirenale: Екатерина спасибо за поддержку. рада снова видеть вас в шансе. обожаю розы. Кошка ночью спасибо, приятно сознавать, что твоя работа нравиться.
Екатерина: Sirenale Мы с тобой на "ты" , я - Чай с жасмином
Sirenale: Екатерина я догадалась, но на форуме решила не уточнять. у тебя обалденный аватар. мой любимый фильм.
Lonely rider: Sirenale Ага!!! Присоединяюсь к поздравлению Екатерина , с дебютом!
Екатерина: Sirenale Мой тоже любимый! Еще такой же милый Рикман в "Реальной любви"
Sirenale: Lonely rider я как всегда с опозданием. пасиб.
Jin: А продолжение будет или история уже закончилась? Не очень понятно, почему СС продолжает бегать от ГП, если сам ГП любит и в ответных чувствах сомневаться не приходится... Видимо я что-то пропустила...
Sirenale: Jin продолжение будет. и вы ничего не пропустили, в следующей главе все объяснится, в частности, почему Снейп бегает от Поттера.
risowator: немного напрягло начало, а потом так втянулся, так втянулся... когда продолжение??? )
Jin: Sirenale , спасибо! (все-таки, я надеюсь, что от ГП, как от судьбы, далеко не убежишь, даже если ты сам - СС )
Susannasan: Sirenale - спасибо - очень здОровский фик !!! Присоединяюсь к Екатерина и Lonely rider - поздравляю с дебютом показалось странным, что Гарри, узнав про то, что скоро лишится памяти, скажем не записал все события на бумаге, чтоб потом прочесть... в общем - заинтересовали, жем продолжения !
Sirenale: risowator Jin спасибо. глава у бэты. Susannasan спасибо за поздравление. скажем не записал все события на бумаге, чтоб потом прочесть... Упс. Поймали. Да же и не знаю, что сказать. Такая простая вещь, как запись просто не пришла мне в голову. Остается надеяться, что Поттеру, вернее, его отравленному мозгу, было не до раздумий. Он хотел запомнить только одно, поцелуй, и именно это ему удалось.
Susannasan: Sirenale пишет: Такая простая вещь, как запись просто не пришла мне в голову а давайте, он типа забыл, что написал на бумаге ? или, еще лучче - послал себе письмо и получит его в ближайшее время ? ладно - это только мое желание... ,а мне интересен ваш сюжет... там посмотрим...
Sirenale: Susannasan Да вот мне самой стало интересно, что если бы он записал. В любом случае, он должен был прибить это гвоздиком к стене, чтобы увидеть, когда забудет. Но сделать это – значит выставить на всеобщее обозрение. Он же не один живет. И даже если другие промолчат, но знать то будут. Конечно, можно стереть память, но это как-то слишком. Остается спрятать. А как можно вспомнить, если спрятано? Тоже подумала о письме. Знаю, один фик, где Гарри посылает себе письмо. Но как можно вспомнить, то, что напрочь стерлось из памяти. Примешь за розыгрыш. В сущности, он помнит, что что-то было, но конкретно не знает. Может быть, это одно и тоже, как если бы он записал? А теперь мне кажется, что память – это помнить свои ощущения. Я сама запуталась в своих раздумьях.
Susannasan: Sirenale Sirenale пишет: Знаю, один фик, где Гарри посылает себе письмо а поточнее, может ссылочку ? предлагаю еще лучче: т.к. Гарри сильный маг, его способности преодолели побочный эффект антидота и он все вспомнил но эт я опять на сюжет замахиваюсь... сорри
Sirenale: Susannasan Susannasan пишет: но эт я опять на сюжет замахиваюсь... замахивайтесь, мне ужасно интересно. а вот фик я не нашла, все-таки читала около двух лет назад. посмотрю еще в одном месте, но не обещаю.
Sirenale: Глава шестая. Один шанс на двоих. Прошло два года. Это кафе он нашел случайно. Свернул в первую попавшуюся тихую улочку, чтобы аппарировать, и почувствовал восхитительный аромат кофе. Осмотревшись, увидел вывеску «Голубой ирис». Запах шел оттуда. Возле входа стояли несколько симпатичных аккуратно одетых молодых людей, и Северус решил зайти, выпить кофе. Как только он переступил порог кафе, то сразу же влюбился в теплый приглушенный свет, тихий джаз, светло-голубые скатерти и синие ирисы, стоявшие в прозрачных стеклянных вазах, больше напоминавших пробирки из его лаборатории. Он прошел и сел за столик возле окна. Официант не стал ждать заказа, а сразу же принес чашечку ароматного напитка. Здесь его подавали с очищенными дольками мандарина, лежащими на маленьком блюдце. Кофе оказался превосходным, пена густой и плотной. Она упорно отказывалась опадать и опускалась по стенкам чашки вместе с убывающим напитком. Всю первую неделю, как только он появлялся и присаживался за полюбившийся столик, к нему тут же подходили, предлагали познакомиться, он отказывался: говорил, что женат, и ему просто нравится смотреть на геев и пить в их обществе кофе. Его оставили в покое, но когда он входил, с ним непременно здоровались, улыбались ему. Он отвечал вежливым наклоном головы. Через месяц столик у окна закрепился за ним, и если незнакомые молодые люди пытались сесть за него, им вежливо объясняли, что он забронирован, и предлагали пересесть. Снейп выпивал две чашки кофе, съедал мандарин, сидел расслабленный и умиротворенный, наблюдал за соседними столиками или любовался видом на парк, который находился сразу через дорогу. Сегодня все изменилось. Сегодня в его жизни появился ОН. Входная дверь резко открылась, и всегда тихий колокольчик отчаянно зазвенел. Северус обернулся и увидел ЕГО. Молодой человек вошел, на ходу поправляя выбившуюся из джинсов футболку. Подняв голову, он посмотрел на него, тут же отвернулся и подошел к барной стойке. Сделал заказ. Снейп смотрел на него не отрываясь: невысокий, он казался хрупким, но только казался. Когда он потянулся за стаканом молока, которое ему подали, Северус увидел, как мышцы напряглись под обтягивающей тело футболкой, рельефно обрисовался пресс. Это говорило о постоянных тренировках и физической силе. Снейп отвернулся, пытаясь доказать себе, что вид за окном его интересует намного больше, чем кошачья грация молодого человека. Присутствие юноши он почувствовал всей кожей. Отодвигаемый стул скребнул по полу, и юноша сел за его столик. Снейп медленно повернулся. – Я... – Вы женаты, и вам нравится смотреть на геев. Я гей, вы можете смотреть на меня, – он отпил молоко, на верхней губе остались молочные усики. Снейп зацепился за них взглядом и уже не смог оторваться. Сердце вдруг забилось с такой силой, что ему начало казаться, еще немного – и оно не выдержит бешеный ритм. Незнакомец вытер губы тыльной стороной ладони, улыбнулся и протянул руку Снейпу. – Гарри, – у Северуса перехватило дыхание, он заставил себя оторваться от созерцания розовых губ и посмотрел в глаза. Темно-карие, блестящие и смеющиеся. От постигшего разочарования ему на мгновение стало физически больно. – Дурацкое имя, правда? Но я считаю, глупо притворяться Алонсо, если, по сути, ты Гарри. Профессор ответил на это рукопожатием: – Северус, – он не узнал свой голос, хриплый и безжизненный. Молодой человек внимательно смотрел на него. – Ты красивый. Снейп опустил глаза, увидел мандарин, забытый на блюдце, непроизвольно взял его и начал разделять на дольки. Гарри накрыл своей рукой его ладонь и большим пальцем нежно погладил ее. Снейп отдернул руку, резко поднялся, опрокидывая стул на пол. Дольки мандарина посыпались к его ногам. Он быстро шел к выходу, воротничок рубашки душил его. Он рванул его пальцами. Открыв дверь, услышал: – Я бываю здесь по средам и субботам. Можно я буду ждать тебя? Северус выскочил за дверь. Забежав за угол, он аппарировал. Увидев знакомые очертания Хогвартса, впервые пожалел, что придется минимум полчаса добираться до своих апартаментов. То, что он чувствовал, можно было назвать только одним словом – вожделение. Оно съедало его изнутри, не оставляя сомнений, что помочь себе можно только одним способом. Он быстро пошел в сторону замка. Эрегированный член не давал расслабиться ни на секунду, каждый шаг приносил боль, когда ткань, натягиваясь, задевала пульсирующую головку. Профессор видел, как староста Слизерина направился к нему, но не дал ему даже рта раскрыть: – Потом, Мердок. Мне не до тебя. Влетев в свои апартаменты, он сполз спиной по двери. Остатков воли хватило на запирающее и заглушающее заклятия. Рвануть молнию, дотронуться до члена, из последних сил сдержать крик. Ему хватает нескольких движений, чтобы забиться, захлебнуться затопившим тело оргазмом. Он не может открыть глаза, не может разжать пальцы, обхватившие член. Перед его взором стоят розовые губы, белая полоска над ними. Ему мало одной разрядки, его ствол начинает подрагивать, подниматься. Собственный стон неудовлетворенного желания вызывает досаду, в отместку он с силой сжимает твердеющую плоть. Рубашка тонкого хлопка поддается рывку, рвется надвое, сползает с плеч, обнажая горящую кожу. Рука проходит по ней вниз, к животу, потом резко вверх, накрывает сосок. Розовые губы манят его, приоткрываются, предлагая себя для поцелуя. Пальцы терзают чувствительный бугорок, добиваясь твердости, болезненно сжимают его. Реальность и фантазия сливаются в одну возбуждающую картинку: Гарри ласкает его, выгибается под чувственными движениями ладоней, стонет, умоляет о большем. Рука, обхватывающая член, двигается в бешеном ритме. Гарри наклоняется, обводит языком влажную головку, целует ее и глубоко вбирает в рот. Снейп чувствует, как закипает кровь, как волна поднимается, ширится, и наконец прорываясь, сметает все, оставляя только жаркое наслаждение. Способность связно мыслить возвращается, он отпускает на волю обмякший член, который до сих пор сжимал рукой, тяжело поднимается и на ватных ногах идет в ванную. Сбросив одежду, встает под горячий душ и в отчаянии стонет. Это невозможно. Это не могло случиться ним, только не с ним. Придя в себя, он закрывает воду, накидывает махровый халат прямо на влажное тело и направляется в свою лабораторию. Достает пузырек с успокаивающим зельем, выпивает залпом. Дойдя до кровати, падает на покрывало. И мгновенно засыпает. Следующий месяц стал для него сплошным кошмаром, среда и суббота – пыткой. Он пил зелье, снимающее возбуждение, литрами, а спать мог только выпив зелье сна без сновидений. Каждый день он ждал, что наваждение начнет отпускать его, а образ молодого человека потускнеет. Но наступал вечер, розовые губы вставали перед его взором, и он шел в лабораторию за порцией успокоительного. Он невольно вспомнил тот день, когда после завершения ритуала Поттер вернул ему магию. Тогда он не понял сразу, что произошло, он думал, что эта необычайная легкость, появившаяся ниоткуда – обычная реакция тела на отступившую, ушедшую боль, которая терзала его тот бесконечный час, пока Поттер убивал Волдеморта. Но ощущение внутренней чистоты не проходило, и первая же ночь стала поводом для серьезных размышлений. Кошмар, мучавший его не один год – исчез, испарился. Ошибка, совершенная в молодости, обернувшаяся смертью подростка, невозможность найти прощение для себя, невозможность искупить вину, которую он чувствовал, – вдруг отпустили. Побывав в теле юноши, его магия принесла с собой искупление. Его простили за все. За все когда-то вольно или невольно совершенное им. Это прощение, как дождь омыло его душу. Впервые за много лет он был покоен, впервые ненависть к самому себе покинула его, дала возможность вдохнуть полной грудью… Все закончилось быстро. Он увидел Поттера на какой-то глупой вечеринке в честь победы над Волдемортом. То, что он почувствовал, задержав на нем взгляд, было похоже на вспышку. Он полюбил. Он захотел Поттера, его тело и его душу. Он возжелал. Ужас от собственных порочных мыслей, опьянение любовью, радость от свершившегося переполнили его. Наконец-то это произошло и с ним. Давно потерянная надежда полюбить возродилась, вернулась с отчаянной силой; мысль жить в постоянной ненависти к себе, улетучилась, не оставив и следа. И этим он был обязан той части магии, которая перешла к нему от подростка, именно она дала ему шанс. Гарри кивнул, здороваясь, и, взяв со стола бокал с шампанским, пошел к нему. Каждый шаг Золотого мальчика, приближающий его к нему, отдавался в паху сладким предвкушением. Полуулыбка, игравшая на губах, разжигала желание впиться в них, завладеть, насладиться вкусом и подчинить. Закипевшая кровь теснила самоконтроль, подстегивала воображение. Он увидел себя лежащим рядом с Поттером, почувствовал ответное желание, теплоту и шелковистость кожи, услышал голос, измененный страстью, и… не выдержал, сбежал. Он много пережил, испытал боль, унижение, предательство, забвение – ко всему остался равнодушен, а бежал от чувства всепоглощающего желания, которое охватило его при приближении семнадцатилетнего мальчишки. Два месяца до начала занятий он утешал себя мыслью, что Поттер не вернется в Хогвартс, примет приглашение министерства и избавит его от вынужденного созерцания своей персоны. К его величайшему огорчению, юноша появился в замке, повзрослевший, мрачный и непонятно замкнутый. Снейп попытался вызвать в себе былую ненависть, которая питала его все последние годы, и не смог. Он не мог ни злиться на мальчишку, ни ненавидеть. И не любить его он тоже не мог. Ему осталось только ждать. Поттер стал для него тем, кого он боготворил, кого хотел и желал сделать своим, душой которого мечтал завладеть, собираясь подобно вору украсть его сердце. Он утешал себя мыслью, что Гарри уже исполнилось семнадцать, что надо просто подождать год, а потом... что именно потом… он боялся сказать себе даже мысленно. И вдруг эти отработки, и взгляд зеленых глаз: притягивающий и зовущий. Гарри смотрел на него так, словно чего-то ждал, словно Снейп сам должен был догадаться, сделать первый шаг. Эта недельная отработка стала адом. Внутренняя борьба изматывала влюбленного зельевара. Он уходил в лабораторию, и через открытую дверь наблюдал за юношей, и не мог заставить себя оторвать жадного взгляда. Он знал, что Поттер специально устроил срыв урока, но для чего – понять не мог и терялся в догадках. Появление Малфоя все расставило по своим местам. Он ошибся один раз в жизни, а последствия настигли его уже дважды. Но теперь жертвой стал Поттер… Все мечты профессора рухнули в одно мгновенье, в тот самый миг, когда он увидел этот загнанный взгляд. Да, он спас его, заставив выпить противоядие, спас от страшной, мучительной смерти, но он сам и являлся первопричиной. Он знал, что не сможет простить себе того ужаса, через который пришлось пройти Гарри, он знал, что не простит себе рук Малфоя на его теле, поцелуев обжигавших кожу, оргазмов, вызванных разумом, отравленным ядом. Он почти разрушил жизнь человека, который стал для него всем. И он смирился. Он отпустил свою любовь, запер ее подальше, заставил забыть. Уничтожил всякую надежду на личное счастье. Тогда он смог это сделать, сможет ли вновь? *** Его разбудил стук. – Профессор! Профессор! – настойчивый голос прогнал сон. Снейп встал с кровати, подошел к двери, открыл. На пороге стоял староста Слизерина. – Что случилось? – Профессор, на поле для квиддича – дуэль. – Кто? – Мазер и Кросман. – Хафлпафф и Гриффиндор. А я здесь причем? – Профессор, пожалуйста, – на Мердоке, что называется, лица не было. Снейп глянул на часы – четыре утра. Быстро одевшись, он вышел к ожидавшему за дверью старосте Слизерина. Через десять минут они уже были на квиддичном поле. Дуэль была в самом разгаре. Проклятия вспыхивали безостановочно. Один из дуэлянтов упал, схватившись за лицо. – Expelliarmus, – палочки выпали из рук студентов. Снейп быстро подошел к упавшему, помог подняться. Осмотрел лицо. – Ничего страшного, легкий ожог. Итак, господа, из-за чего дуэль? – подростки молчали. – Не думаю, что молчание именно то, что в данной ситуации вам необходимо. Я все равно узнаю причину, но наказание будет несколько иным. – Он увидел, как староста Слизерина и гриффиндорец переглянулись. – Он лжец, – Кросман выплюнул обвинение, яростно блеснув глазами, и застонал, осторожно прикоснулся к обожженной части лица – говорить было больно. – К мадам Помфри, быстро, – Снейп видел, как Мердок дернулся было проводить Кросмана, но, натолкнувшись на взгляд профессора, остался стоять на месте. Снейп медленно подошел ко второму дуэлянту. – Мистер Мазер. Пытались избавиться от соперника? – быстрый взгляд на старосту Слизерина и, увидев, как тот начал бледнеть, Снейп понял, что угадал. – Почему вас называют лжецом? – Не ваше дело, – семикурсник с вызовом уставился на декана. Снейп зло прищурился, в упор разглядывая студента; дождавшись момента, когда наглость начала сходить с лица Мазера и сменилась страхом, быстро коснулся пальцем его лба. – cakkuw, – истинная речь была похожа на нежный звон колокольчика. Мазер замер. – Повторяю вопрос. Почему вас назвали лжецом? – Я сказал, что Гарри Поттер работает стриптизером в маггловском баре и там же подрабатывает проституцией. Мердок видел, как побелели губы профессора. – Это правда? – голос спокоен. Очень спокоен. Плохой признак. Среди студентов Слизерина упорно ходили слухи, что между их деканом и Поттером были особые отношения. Какова природа этих самых отношений – было предметом споров уже третьего поколения студентов. Здесь была какая-то тайна, разгадать которую пока никому не удалось. Но они знали твердо, что говорить о Золотом мальчике в присутствии профессора не стоило, последствия могли быть самыми непредсказуемыми. – Нет. Я соврал. – Вы кому-нибудь еще рассказывали эту ложь? Студент сглотнул, видимо, пытаясь сопротивляться. – Нет, – по его лицу текли слезы. – Вам что-нибудь известно о Поттере? Судорога прошла по телу Мазера. – Я видел его в маггловской криминальной хронике. Закрыли какой-то бойцовский клуб, где велись бои без правил, и Гарри был среди задержанных. Это все. Правда. Я больше ничего не знаю. Боже, снимите это с меня. Пожалуйста, профессор. Я все понял. Я никому не скажу. Снейп некоторое время наблюдал за студентом. Мердоку показалось, что он наслаждается и слезами, и мольбой в глазах, и беспомощностью, и жалким видом. Неожиданно для себя он испытал гордость за своего декана. Кто еще мог так смело, не опасаясь последствий, отомстить обидчику, который осмелился бросить тень на нелюбимого им, как утверждали, Поттера? – Ну-ну, не так уж страшно говорить правду. Немного... неприятно, но это оттого, что вы сопротивляетесь, – Снейп снова коснулся пальцем его лба, Мердоку показалось, что где-то вдали зазвенел колокольчик. – Сейчас вы пойдете к своему декану и все ему расскажете. Профессор Стебль назначит вам наказание, но я оставлю за собой право вмешаться, если мне покажется, что взыскание недостаточно строгое. Вам все понятно? Мазер кивнул. – Убирайтесь. И старайтесь как можно реже попадаться мне на глаза. Дуэлянт со всех ног бросился в замок. Снейп угрюмо смотрел на Мердока. – Идите за мной. Они быстро шли по коридорам в сторону подземелий, студент еле-еле поспевал за своим деканом, иногда переходя на бег. Дойдя до класса зельеварения, Снейп стремительно вошел, Мердок поспешил следом. Сев за кафедру, профессор жестом предложил ему занять место за первой партой, напротив себя. Несколько минут прошли в молчании. – Вы разочаровали меня, Мердок. Староста Слизерина боялся оторвать взгляд от парты. – Мне безразличны ваши любовники, вы вольны выбирать себе партнеров с любого факультета, но вы запутались в своих отношениях и не только не справились с ситуацией, вы довели ее до дуэли. И между кем? Пятый курс против седьмого. У Кросмана почти не было шансов, – увидев, как Мердок сглотнул, усмехнулся. – Не думаю, что ему грозила смерть, но обезображенное лицо в планы Мазера входило, несомненно. И, как следствие вызова на дуэль, отчисление. Вы, Мердок, слизеринец и вы – староста факультета. Такие, как Мазер, предсказуемы, вы должны были просчитать последствия своего поступка и не допустить дуэли. Вы этого не сделали. Более того, вы попросту не знали о ней. Я прав? Мердок?! – Снейп был в ярости. – Да, профессор, – почти шепот. – Я не слышу, – Снейп положил ладонь на кафедру. Звук был очень тихим, но студент вздрогнул. – Говорите внятно. Когда вы узнали о дуэли? – В три сорок пять, сэр. – Ясно. Хорошо хоть у вас хватило ума сразу пойти ко мне, а не кинуться спасать свою новую пассию. Кто еще знает о дуэли? Мердок решился поднять глаза. – Я постараюсь узнать. – Вы не только узнаете, но и сделаете все возможно, что бы не дать слухам распространиться: ни о самой дуэли, ни о ее причине. Особенно о причине. Я не хочу знать, как именно вы это сделаете. Я даю вам неделю. Если ситуация не изменится, вы лишитесь значка старосты. Появившийся домовой эльф заставил Снейпа замолчать. – Профессор Снейп, сэр. Вас срочно просят прийти в кабинет директора МакГонагалл, – эльф исчез. – Идите, Мердок. – Я не разочарую вас, сэр. – Очень на это надеюсь. Все утро, до завтрака, Снейп объяснялся с деканами и директором. Во время завтрака он был настолько раздражен, что не чувствовал вкуса еды. И только на лекции вспомнил, что не выпил успокаивающее зелье. Он прислушался к себе. Ничего. Спокойствие и сосредоточенность: то, что он обычно чувствовал внутри. Не было ни розовых губ, ни молочной полоски над ними. Снейп облегченно вздохнул: «Ну вот все и закончилось. Я знал. Это просто наваждение, и, как всякое наваждение, растаяло». Весь день профессор не переставал радоваться своему излечению. Вечером, просчитывая формулу экспериментального зелья, он неожиданно для себя заснул. Откинувшись на спинку кресла, Снейп спокойно дремал, держа в одной руке пергамент, в другой перо. Он снова сидел в любимом кафе, за любимым столиком. Тонкие руки накрыли его плечи, скользнули на грудь, под рубашку, чувственно прошлись вниз до пупка, а затем дальше, по черной дорожке волос. В следующую секунду он уже опрокинул юношу на стол, раздвинул упругие половинки и уперся влажной головкой в маленькую дырочку. Сильный толчок – и он внутри. Его охватило ликование, заставляя двигаться резко и глубоко, и Гарри умолял его: «Еще, сильнее, еще…» Снейп открыл глаза, рубашка прилипла к телу, руки с силой сжимали подлокотники. Он потянулся к члену, через ткань сжал его. Этого оказалось достаточно. Оргазм яркой вспышкой взорвался в голове. Отдышавшись, он некоторое время прислушивался к себе. Нет, образ молодого человека не появился. Снейп прошел в ванную комнату, принял душ, переоделся в пижаму. Лежа в кровати, он некоторое время смотрел в потолок, размышляя, было ли это остатками наваждения или обычный эротический сон. Решил, что все-таки второй вариант более соответствует действительности, повернулся на бок и заснул. Он стоял перед дверью. Рука легла на ручку, украшенную витиеватой резьбой. Открыть и войти. Все его существо бунтовало против этого. Он знал, что открывать нельзя. Страх и ужас – вот что ждало его там. Дверь медленно открылась сама. И он сразу увидел его. Юноша, почти мальчик, вряд ли ему было больше семнадцати. Он был полностью обнажен, тело покрывали синяки и засосы. Член безобразно распух, кожа стерта в кровь. Юноша протягивал руку в сторону Малфоя, в глазах застыла мольба. В тонкие пальцы лег старинной работы стилет. Быстрый взмах – плоть бесшумно упала на толстый ковер. Тишину взорвал хохот. Он был пропитан безумием. Но даже сквозь него Снейп слышал облегчение. Один шаг, и он возле мальчика. Обхватив двумя руками дрожащие пальцы, сжимающие окровавленный стилет, он развернул кисть безумца и резко вонзил лезвие в измученное тело, повернул для верности. Юноша медленно осел к его ногам, и он услышал предсмертный шепот: – Как великодушно… Ощущение чужого присутствия появилось внезапно, чужие губы коснулись его уха, и голос Темного Лорда зазвучал в его голове: – Ты становишься сентиментальным, мой друг, – Северус закричал, но незнакомое заклятие сковало холодом горло и стало медленно растекаться по всему телу. – Люциус, убей его. Он становится опасным. Снейп сел на кровати. Воспоминание тяжелым грузом легло на плечи, придавило. Тьма сгустилась вокруг, огонь из камина тщетно пытался разогнать ее, согреть озябшее тело. Он снова ощущал внутри сковывающий холод, дыхание пробивалось с трудом. Его начал колотить озноб. Глупо было верить, что время лечит. Сказки для магглов. Желудок скрутил спазм, и его вырвало на простыни. Он встал, прошел в лабораторию. Открыл дверцу маленького шкафа, взял пузырек из прозрачного стекла. Вернувшись в гостиную, он налил себе джина и вылил в него содержимое флакона. Сел в кресло. Не давая себе времени передумать, поднес стакан ко рту и вдруг заметил золотой отблеск на стене. Снитч. Внезапно вспомнил, как впечатал его ступефаем в каменную кладку. Это произошло в первый же день появления в его апартаментах назойливого подарка Поттера. Упрямый золотой мяч летал за ним следом по всем комнатам, зависая перед лицом, как будто заглядывал в глаза. Вечером, искупавшись в бокале с джином, он намертво застрял в стене. Тренированная память услужливо подкинула картинку. Прямо перед собой он увидел злые зеленые глаза, растрепанные волосы, сухие обветренные губы. И руку, на ладони которой лежал золотой мяч. Губы беззвучно шевелились. В памяти медленно всплыли слова, которые постепенно начали складываться во фразы. – Я хотел, чтобы ты гордился мной. Хотел стать достойным тебя. Мне так хотелось подарить тебе свою любовь. Но ты не дал мне ни малейшего шанса. А теперь слишком поздно. Гарри Поттер умер. Мне так жаль. Но я все еще могу подарить тебе кое-что. Я могу подарить тебе свою победу. Мою последнюю победу. Возьми. Мне хочется, чтобы хоть кто-то помнил меня прежним, таким, каким я был раньше. Я хочу, чтобы это был ты. Снейп швырнул бокал с ядом в огонь. Сгорая, тот вспыхнул голубым пламенем, хрусталь взорвался, по щеке резануло болью. Проведя пальцами по лицу, он посмотрел на руку. Кровь. Это ничего. Это пройдет. Не может быть, чтобы было слишком поздно. У нас еще есть одна попытка – один шанс на двоих. Он просидел в кресле перед камином до завтрака, раздумывая, о том, что воскресенье – это не среда и не суббота, и о различиях между этими днями. Поднялся, принял душ, тщательно оделся. Стоя перед зеркалом и критически оглядывая себя, убежденно заявил собственному отражению: – Или сейчас, или никогда. Через полчаса он вышел к месту аппарации, остановился, проверил все ли в порядке с одеждой, поднял глаза к небу. Увидел только глубокую синеву, ни одного пятна облака, ни одной птицы. Ничто не портило этот чистый синий цвет. Решив, что готов к встрече с судьбой – аппарировал. Чтобы открыть знакомую дверь понадобилось всего лишь легкое прикосновение пальцев. Его встретил приветливый голос бармена: – Я рад, что у вас все хорошо, сэр. – Спасибо, Рик. – Ваш столик ждет вас, – Снейп удобно устроился у окна, провел ладонью по скатерти, словно здоровался. Краем глаза отметил, как бармен снял трубку телефона и что-то сказал в нее, а через минуту перед ним стояла чашка кофе, и очищенный мандарин ожидал своей очереди на блюдце. Он улыбнулся им, как старым знакомым. Сидеть, слушать тихий джаз и пить ароматный напиток – было так знакомо, так приятно. Он потянулся к мандарину и посмотрел в окно. И сразу увидел его. Юноша стоял на другой стороне дороги и махал ему рукой, стараясь привлечь внимание. Снейп помахал в ответ и стал ждать, представляя, как Гарри поворачивает за угол, идет по тротуару, берется за ручку двери. Он чуть не подскочил на стуле, услышав, как она открывается и как колокольчик весело звенит, приветствуя посетителя. А через секунду он уже смотрел в знакомое лицо. Отметил сломанный нос, разбитую скулу. – Ты подрался? – Ерунда. Тебя так долго не было. Я волновался. – Дела. – Понятно, – они смотрели в глаза друг друга. Снейп машинально разламывал мандарин. Все было так же, как в ту первую встречу. И так же, как тогда, Гарри накрыл его руку своей, погладил большим пальцем по тыльной стороне ладони. Они услышали, как со стороны других столиков раздались сначала отдельные хлопки, которые быстро переросли в дружные аплодисменты, послышались улюлюканье и свист. Кафе приветствовало их как новую пару. Гарри неожиданно мило смутился и заметил: – Нам здесь не дадут поговорить. – У тебя есть предложение? – Я живу неподалеку. Нужно пройти через парк. – Тогда что мы сидим, пойдем. Юноша изумленно моргнул, но тут же поднялся и, не оглядываясь, пошел к выходу. Снейп шел следом. Весь путь до двери их сопровождал дружеский свист. Они не торопясь шли через парк. Гарри говорил, не умолкая ни на секунду. Он говорил обо всем сразу. О том, как он любит этот парк, особенно осенью. О том, как любит ранние сумерки и тишину, когда становится слышен шум падающих листьев, а по утрам любуется блестящей от росы паутиной, и как любит пинать листья, собранные в кучи. Иногда, забегая вперед, он заглядывал профессору в лицо. В эти мгновения Гарри становился удивительно серьезным и взрослым, но, увидев что-то только для него понятное, начинал улыбаться по-мальчишески задорно. От этой улыбки становилось удивительно тепло на душе. Они шли медленно, и каждый по-своему наслаждался прогулкой. Через полчаса они оказались возле невзрачного серого здания, поднялись на верхний этаж. Гарри достал ключ, но ни с первой, ни да же с третьей попытки дверь открыть не получилось. Руки дрожали так, что попадание в замочную скважину становилось проблематичным. – Блин! Твою мать! – он жалобно посмотрел на Снейпа, но тот только пожал плечами. Нет, профессор, конечно, мог открыть дверь заклинанием, но это значило выдать себя. Он считал это преждевременным, а с ключом у него вряд ли получилось бы лучше, его точно так же колотило изнутри. С пятой попытки, после продолжительного пыхтения и скорбного выдыхания проклятий в адрес чертовой двери, Гарри неожиданно легко справляется с замком, отходит в сторону, пропуская Снейпа вперед, и входит следом. Закрыв дверь, он замирает, прижавшись к ней всем телом. Ни на секунду не заинтересовавшись интерьером, мужчина равнодушно поворачивается к нему спиной и застывает напротив; их взгляды встречаются и уже не могут оторваться друг от друга. Они стоят молча, никто не делает решающий шаг. Первым в себя приходит профессор. – Кровать… где? – голос хриплый и предательски срывается. Гарри мотает головой, куда-то за его спину. Снейп медленно начинает расстегивать пуговицы пальто, скидывает его на пол, тянет пуловер вверх. Юноша, не сводя с него глаз, одним движением снимает свитер вместе с рубашкой. Он видит, как мужчина медленно сглатывает и закрывает глаза. В следующую секунду ресницы вздрагивают, зрачки удивленно расширяются, и на его лице появляется изумление, как будто он ожидал, что его визави исчезнет. Гарри делает шаг и почти прыгает, обхватив будущего любовника руками и ногами. Снейп еще много лет спустя, вспоминая этот прыжок, никак не мог понять, как ему удалось устоять на ногах. В этом движении было так много страсти и желания, что она должна была свалить его, смести. Но он устоял. Он прижимал его к себе изо всех сил, боясь уронить, боясь лишиться этой близости… – У тебя в роду обезьян не было? – Не знаю. – Куда идти? – Обернись, – Снейп поворачивается. Его взору предстает маленькая комната, две трети которой отделены барной стойкой, ограничивающей территорию кухни. Остальное пространство занимают незаправленная кровать, по виду очень неудобная, и шкаф. Есть еще одна дверь, и, по всей вероятности, за ней находится ванная комната. Два шага, и они возле постели. Юноша тут же опрокидывает его в подушки. – Черт, действительно неудобная, – мужчина ерзает, пытаясь устроиться покомфортнее. Гарри лежит на нем сверху и, кажется, сходит с ума от тщетной попытки поцеловать все сразу: губы, лоб, шею, грудь. Поцелуи настолько беспорядочны, что Снейпу приходится остановить его, сжав ладонями лицо и заставляя смотреть в глаза. Но, видимо, того уже ничто не может вразумить, потому что он мгновенно переключается на стаскивание с него пуловера, затем – рубашки. Справившись с одеждой, он снова тянется к губам Снейпа. Поцелуй похож на укус. Губы жестоко сминают, но неожиданно робкий язычок не торопится завоевывать, не решается попробовать чужой вкус, вместо этого зубы впиваются в нижнюю губу. Снейп не издает ни звука, полностью отдавшись пылкости любовника, позволяя тому действовать самому. Грубость – это то, что он сейчас хочет. Гарри как будто понимает это. Оторвавшись от истерзанного рта, он быстро скидывает с себя оставшуюся одежду, затем резко, по-хозяйски сдергивает с профессора брюки вместе с боксерами, носки, требовательно проводит руками по внутренней стороне бедер, разводя ноги шире, и проводит языком по члену, медленно, снизу вверх, до багровой головки. Снейп слышит стон; осознав, что так прорывается его нетерпение, хрипло спрашивает: – У тебя есть смазка? – он не слышит ответ, но, судя по горячему дыханию, которое чувствует на своем члене, ответ положительный. – Accio, любрикант, – из-под барной стойки вылетает несколько баночек и пребольно ударяют по голым телам. – Твою мать! – Гарри шипит, потирая бедро. Снейп берет первую попавшуюся. – Со вкусом шоколада, – находит вторую, – со вкусом банана, – третья оказывается со вкусом клубники. – Ты что, есть его собирался? – он видит, как щеки юноша заливает густой румянец. – Я думал, что мог нанести его… языком, что тебе это будет приятно, – он упирается в его грудь лбом и, кажется, даже всхлипывает от смущения. – Давай, – Гарри вскидывает голову, смотрит в черные глаза. Затем медленно берет из его руки баночку, на которой написано «со вкусом клубники», открывает. Мужчина видит, как розовый язычок зачерпывает любрикант, как юноша медленно опускается между его ног. Ему приходится прикусить кулак, чтобы не закричать от желания. Он чувствует одновременно и прохладу любриканта, и горячее дыхание, и когда язык прикасается к входу, он поднимает бедра, бесстыдно подставляясь под ласку. Язык кружит вокруг, старательно нанося смазку. В голове бьется только одна мысль: расслабиться, дать возможность пальцам проникнуть внутрь, наконец почувствовать в глубине ласковое прикосновение, которое подарит ощущение сладкой пытки. Снейп выгибается, рукой прикрывая глаза. Ладонь Гарри властно прижимает его бедра к жесткой кровати. Мужчина подчиняется. Он чувствует, что уже два пальца растягивают его. Он дергает Гарри за волосы вверх, заставляя посмотреть на себя. – Хватит. Начинай. – Рано. Тебе будет больно. – Начинай, – Гарри мотает головой, но Снейп упрямо тянет его за волосы. Пальцы исчезают, и Гарри поднимается, подкладывает подушку под бедра, еще одну, еще… осторожно пристраивается между его ног. Теперь уже почти все, теперь скоро. Ноги закинуты на юношеские плечи, член прижат к анусу и влажно давит. Одно плавное движение, и плоть любовника внутри. Снейп не сдерживает стон, впервые позволив себе слабость. Его дрогнувшие губы накрывает поцелуй, руки обнимают, прижимают к теплой груди и он чувствует бешено бьющееся сердце. – Как хорошо… – Снейп не говорит, стонет в сладкие, скользкие от любриканта губы. Любовник отвечает смущенной улыбкой, нерешительно разрывает поцелуй, скользит языком по шее. Остро чувствуется, что Гарри почти задыхается и в конце концов замирает, тяжело дыша. Профессор нежно ведет пальцами вдоль позвоночника и сжимает подрагивающие ягодицы. – Может начнешь двигаться? – Я не могу. Я… перевозбудился… могу кончить… и прямо сейчас. Мне надо… немного отвлечься. – Поттер, прикажешь мне лекцию по зельям прочесть? – Гарри начинает смеяться, что вызывает очень необычные ощущения. Любовник, лежащий на его груди, с членом в его заднице – смеется. – Все-таки ты идиот! – Давно ты догадался? – Даже если предположить, что найдется хоть один маггл, обладающий такой же харизмой как у тебя, то вот это, – Снейп гладит ягодицу большим пальцем, в точности повторяя жест Гарри, – спутать было невозможно. – С чего ты взял, что этот жест принадлежит мне? – Когда ты был под действием зелья, ты сделал точно так же, когда накрыл своей рукой мою руку. – Я не помню. – Я бы очень сильно удивился, если бы ты хоть что-то помнил. Кстати, как ты меняешь внешность? – Это твое зелье, я прочитал о нем на седьмом курсе, в журнале «Новое в Зельеварении». – Тебе настолько были интересны зелья? – Ты был мне интересен. – И что, сам готовишь? – Сам, – Гарри приподнимает бедра, резко толкается в Снейпа и начинает ускорять движения. – Хороший мальчик, – профессор помогает ему, прижимая за ягодицы, сначала направляя, а затем задавая темп. Но Поттер почти не нуждается в руководстве, он совершенен в стремлении обладать и подтверждает свое право, вбиваясь сильными толчками. Снейп помогает себе рукой, скользя вдоль напряженного члена. Юноша из последних сил сдерживает себя, неотрывно глядя в лицо любовника. Он хочет верить, что это не очередное наваждение, не очередной сон или фантазия. А чтобы верить – он должен видеть. И он впивается взглядом в бледное лицо, разметавшиеся волосы, прикушенные губы, тело, покрытое капельками пота. Он слышит прорывающийся стон, и рука на члене, двигающаяся с ним в одном ритме, окончательно убеждает его в реальность победы. Он хочет двигаться вместе с этой рукой, и он накрывает ее своей ладонью, предугадывая реакцию Снейпа. Мужчина выгибается и вскрикивает. Сперма выплескивается толчками, он пытается подставить руку в попытке ее собрать, но стенки входа сжимаются, и он, следуя за профессором, замирает, переживая оргазм. Все, что он еще может – это упасть на любовника, содрогаясь от наслаждения, и почти сразу начинает проваливаться в сон. Он слышит очищающее заклятие, чувствует его прохладу на своей коже и успевает прошептать: – Северус, не бросай меня, – в следующее мгновение он уже охвачен сном. Снейп несколько минут лежит, прислушиваясь к ровному дыханию Гарри. Убедившись, что тот спит, он закрывает глаза и ждет. Проходит несколько минут, но образ юноши с окровавленным ножом так и не появляется. Он облегченно вздыхает и не замечает, как засыпает, прижимая к себе теперь уже своего Гарри. Поттер проснулся и сразу понял, что в комнате один. Сел на кровать и осмотрелся. Одежды Снейпа не было видно, он поднялся и заглянул в ванную комнату, так, на всякий случай. Никого. Обошел комнату, ища записку или письмо. Ничего. – Черт! – он с силой пнул кровать ногой. – Что я сделал не так? Прыгнул на него, как обезьяна? Нет. Он не обиделся, даже шутил. Я его трахнул? Но он, вроде, был не против. А-а, черт. Ну конечно, кто же смеется с членом в заднице? Идиот, болван, кретин. Надо что-то делать, я не могу его опять потерять, только не сейчас. Стук в окно привлек его внимание. Он развернулся и увидел сову. – Это от него, – кинулся открывать раму. Сова влетела. Судорожная попытка дотянуться до письма привела к тому, что птица в испуге стала метаться по комнате. Сделав несколько кругов и чудом избежав цепких, жадных рук, она села на барную стойку и пребольно клюнула юношу, когда тот протянул руку, чтобы отвязать послание. – А-а, чтоб тебя, – он поискал печенье для сов и высыпал почти половину коробки перед почтальоном. Сова внимательно осмотрела угощение и протянула лапку. Гарри быстро отвязал пергамент, рванул печать. «Дорогой Северус. Учитывая твои заслуги перед Хогвартсом, я могу предоставить тебе отпуск на две недели. Но только на две. Надеюсь, что впредь ты будешь предупреждать меня о своих делах, хотя бы за месяц. Директор школы Магии и Волшебства Хогвартс Минерва МакГонагалл». Гарри пришлось дважды прочитать письмо, что бы понять – Снейп взял отпуск! Из-за него! – Ну, и сколько у нас времени, Поттер? Надеюсь, что хотя бы на две недели она согласилась? Гарри р
Lonely rider: Sirenale пишет: Вы женаты, и вам нравится смотреть на геев. Я гей, вы можете смотреть на меня, Потрясающе простое и красивое предложение познакомиться. Побывав в теле юноши, его магия принесла с собой искупление. Его простили за все. За все когда-то вольно или невольно совершенное им. Это прощение, как дождь омыло его душу. Впервые за много лет он был покоен, впервые ненависть к самому себе покинула его, дала возможность вдохнуть полной грудью… Очень красиво, а главное достойный способ отпущения грехов, очищения души. Сам Северус никогда бы не стал вслух просить простить его. Гарри умничка. – Поттер, прикажешь мне лекцию по зельям прочесть? Представила, как Профессор читает лекцию в ТОЙ позе. Пацталом. Гарри приоткрыл рот, и Снейп дал ему откусить от сочной мякоти. Не, ну так нельзя, я аж облизнулась. Какой момент эротишный. Всегда хотел хорошенько оттрахать тебя на черном шелке. М-м-м, чудесно! Северус должен быть сверху!! Спасибо, дорогая Sirenale ! Я в восторге!
Regar: Спасибо, это очень мило и позитивно, как раз то, что мне было нужно . Теперь со спокойной душой можно отправляться спать
Maggie: вау...
полная версия страницы